Второй пол - Симона де Бовуар

Мать, которая отождествляет себя с дочерью, не менее деспотична; она хочет, имея за плечами основательный опыт, снова пережить молодость; ей кажется, спасаясь от прошлого, она спасает само прошлое; она подыскивает зятя в соответствии с тем образом мужа, о котором мечтала сама, но не нашла; сохранившая привлекательность, нежная, она легко дает волю воображению, в котором супруг ее дочери отчасти женится и на ней; с помощью дочери она хочет утолить свои устремления к богатству, жажду успеха, славы; сколько историй написано о том, как мать всеми средствами «толкает» свою дочь либо на путь проституции, либо в актрисы кино или театра; под предлогом помощи и внимания мать просто присваивает себе жизнь дочери; мне рассказывали о таких матерях, которые укладывали вздыхателей своей дочери к себе в постель. Однако крайне редки случаи, когда дочь терпит бесконечно подобную опеку; как только находится муж или серьезный покровитель, дочь поднимает бунт и срывает оковы. Теща, которая вначале хвалит, превозносит своего зятя, а затем начинает ненавидеть его, жалуется на человеческую неблагодарность, разыгрывает из себя жертву; она также становится матерью-врагом. Предчувствуя все эти разочарования, многие женщины без особого внимания относятся к своим взрослым детям, они притворяются равнодушными, спокойными, но от этого мало радости, они лишают себя ее. Каждая мать должна обладать редким сочетанием душевной щедрости и отсутствием эгоистической заинтересованности, чтобы найти в жизни своих детей источник душевного обогащения, не превращаясь при этом ни в деспота, ни в мученицу.

Чувства бабушки по отношению к внукам воспроизводят ее отношение к дочери, а поэтому они могут быть и враждебными. Не только заботясь об общественном мнении, многие матери заставляют своих соблазненных дочерей сделать аборт, бросить ребенка, избавиться от него, уничтожить: они просто рады случаю и возможности лишить дочь материнства; они настойчиво хотят сохранить только для себя эту привилегию. Даже при законнорожденном ребенке такая мать станет рекомендовать дочери не кормить ребенка грудью, удалить его от себя. Всем своим поведением, равнодушным и безучастным, подобные матери-бабушки словно бы не признают эту новую, невесть откуда взявшуюся жизнь; либо они только тем и заняты, что ругают ребенка – внука или внучку, наказывают его беспрестанно, плохо относятся к нему. В противоположность этому типу матерей другие, те, что идентифицируют себя с дочерью, напротив, воспринимают рождение младенца с большей радостью, чем молодая женщина, их дочь; молодая мать несколько растеряна в связи с появлением маленького незнакомца; а бабушка сразу признает его – она как бы попадает в прошлое двадцатилетней давности и снова ощущает себя роженицей; возможность покровительства, господства, радости, которых дети ее давно лишили, снова вернулась к ней, вся жажда материнства, от которого женщина отказалась в связи с климаксом, чудесным образом вернулась; она чувствует себя матерью этого младенца, она берет на себя всю заботу о нем, поскольку у нее опыт, а если его отдают ей на воспитание, привязывается к нему со всею страстью. К несчастью для нее, молодая женщина предъявит свои права на ребенка, ибо бабушке уготована только роль ассистентки, которую когда-то уже играли старшие в ее семье; и вот она снова чувствует себя свергнутой; а тут еще приходится считаться с другой бабушкой, матерью зятя, к которой она ревнует внука или внучку. Появившееся чувство досады вредит первоначальной спонтанно возникшей любви к ребенку. Беспокойство, нередко отмечаемое у бабушек по отношению к внукам, передает двойственность их чувств: с одной стороны, они обожают и лелеют малыша, поскольку он им принадлежит, с другой – они враждебно настроены к этому маленькому чужому существу, с которым они отныне тоже связаны, и их смущает эта неприязнь. Тем не менее, даже отказываясь от полного обладания внуками, бабушка сохраняет к ним глубокую привязанность, горячую любовь, она может сыграть в их жизни особую роль, роль божества, покровительницы: не присваивая себе ни прав, ни ответственности, она любит их от чистого сердца, всей щедростью своей души; лаская их, она при этом не связывает с ними свои честолюбивые мечты, она ничего от них не требует, ничем ради них не жертвует, не делает ставки на их будущее, в котором ее не будет; она ласкает маленькие существа из плоти и крови, оказавшиеся рядом с ней в этот миг жизни, она их любит такими, какие они есть сегодня; она не воспитатель; она не воплощение абстрактной справедливости, ее поведение не диктуется законом. Впоследствии это может стать источником конфликтов между бабушкой и родителями ребенка.

Бывает так, что у женщины нет своего потомства или она в свое время не проявила к нему должного интереса; естественной связи между нею и ее детьми и внуками не получилось, и в возмещение этого она порой стремится создать аналогичные связи. Она дарит материнскую нежность кому-то из молодых людей; пусть даже ее привязанность не всегда остается платонической, но она не лицемерит, когда говорит молодому протеже, что любит его «как сына»: ведь и материнские чувства построены на влюбленности. В самом деле, соперницы г-жи де Варанс с готовностью балуют молодых людей и помогают им сформироваться; им нравится быть нужными, быть необходимым условием их существования, их опорой; они ведут себя как матери и рядом со своим любовником стремятся к этой роли в значительно большей степени, чем к роли любовницы. Не менее часто такого типа женщина питает материнские чувства и к девушкам, и в этом случае их взаимоотношения могут принимать некоторый сексуальный оттенок; несущественно, руководствуется ли женщина платоническим чувством или плотским, но она хочет найти в протеже своего двойника, чудесным образом помолодевшего. Актрисы, танцовщицы, певицы начинают заниматься педагогической деятельностью – они воспитывают учеников; женщина, занимающаяся интеллектуальным трудом, – например, г-жа де Шаррьер, живущая в уединении в Коломбье, – создает свою школу; набожная женщина собирает вокруг себя девушек, чья душа обращена к Богу; проститутка становится содержательницей публичного дома. В свой так называемый прозелитизм, то есть обращение в свою веру, они вкладывают и пыл, и рвение, но все это не бескорыстно: они страстно стремятся к перевоплощению. Их тираническое великодушие порождает те же конфликты, что возникают между матерью и дочерью, связанными кровными узами. Можно также перенести свои чувства на маленьких детей, внуков: тетушки, мачехи охотно берут на себя роль бабушек. Однако крайне редко женщина в своем потомстве – данном природой или избранном ею – находит оправдание своей жизни, которая клонится к закату; она терпит неудачу, пытаясь присвоить чье-либо молодое существование. Она либо