АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

Жариков и Гольцев повернулись к двери. На пороге стоял Крис с ведром воды.

— Что… я? — медленно спросил Чак.

Жариков нахмурился, шагнул вперёд. Насторожился, предчувствуя, Гольцев. Но Крис уже вошёл, поставил на пол ведро с плавающей в нём тряпкой и, медленно закатывая рукава синего халата уборщика, сказал:

— Ты на "трамвае" с какими, — он передразнил Чака, — "чуйствами" ездил, а?

Гольцев посмотрел на Жарикова, перевёл взгляд на Чака… посеревшее лицо, расширенные в немом крике глаза… А Крис, словно не замечая этого, деловито объяснял Жарикову по-английски.

— Я вместо Андрея уберу здесь всё.

— А Андрей? — спросил Жариков.

— Он в реанимацию пошёл. Там, — Крис помедлил, подбирая слова, и продолжил по-русски: — тяжёлых двое. У одного Джо с Джимом сидят, а у другого, это седой без обеих ног, и рука правая покалечена, у него Андрей посидит. Арчи из города придёт, подменит его.

Жариков задумчиво кивнул.

— Ну… ладно, согласен.

Чак медленно хрипло перевёл дыхание, осторожно покосился на Жарикова и Гольцева. Жариков, поймав этот взгляд, кивнул Гольцеву и пошёл к двери.

— Хорошо, Крис, не будем тебе мешать.

— Вы не мешаете, доктор Иван, — улыбнулся Крис, выплёскивая воду из ведра широким веером и берясь за тряпку.

В коридоре Гольцев несколько оторопело уставился на Жарикова.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Не всё и неточно, — Жариков, придерживая его под руку, прислушался. Но в палате было тихо. — Пойдём к Гэбу, посмотрим, что там.

Когда их шаги в коридоре затихли, Чак тихо спросил Криса, спокойно мывшего пол.

— Зачем ты сказал это? При беляках, — Крис не ответил, и он продолжил: — Хочешь сквитать что, так сам валяй. Я безрукий теперь, не отобьюсь. А белякам подставлять… западло!

Крис выпрямился, ловко выкрутил тряпку в ведро, холодно оглядел Чака.

— Не тебе говорить об этом, палач.

— Ты… спальник, трахалка, ты… — Чак длинно выругался.

Крис усмехнулся.

— Я горел, чтобы не быть им. А ты хочешь остаться палачом. Ты — трус.

— Заткнись, — дёрнулся Чак. — Я… я этих беляков давил… Как гнид, двумя пальцами…

— По приказу? — презрительно улыбнулся Крис. — Велика храбрость — пытать связанного. А самого коснулось, сразу хвост поджал.

Чак рывком повернулся набок, сел на кровати и с усилием встал.

— Н-ну, — хрипло выдохнул он. — Говоришь, я трус, так? Давай! Я безрукий, ты… всё твоё при тебе, ну… кто кому глотку перервёт, посмотрим?

Крис насмешливо прищурился.

— По поединку соскучился? Зря стараешься. Драться я с тобой не буду.

— Почему?!

— А я брезгливый, — Крис кинул скомканную тряпку в ведро и пошёл к двери.

Чак сделал выпад, пытаясь достать его в спину ногой, но не удержал равновесия на скользком полу и упал. Крис поставил ведро и вернулся к нему. Ловко поднял и уложил на кровать, укрыл одеялом.

— Брезгливый, а ухаживаешь, — попробовал уколоть его Чак.

— Это моя работа, — пожал плечами Крис. — Я за неё деньги получаю. Ну, лежи, я у Гэба пол вымою и приду, руки тебе помассирую.

— Зачем?

— Тебе ж помогало. Сам говорил.

В коридоре Крис вытер рукавом пот со лба. Нелегко ему этот разговор дался. Никогда не думал, что будет за палачом ухаживать. Ладно. Надо — значит, надо. Но молчать он больше не будет. Нет. Так, теперь к Гэбу. Тоже… хорошо устроился. Валяется целыми днями на кровати, только что ест сам и по нужде встаёт. И тоже… начал пасть разевать. Ладно, заткнём. А молодых надо убирать отсюда, как и решили. А то ещё сорвутся. Или…

В дежурке Жариков предложил Гольцеву чаю, но тот, мотнув головой, отказался. Жариков кивнул и так же молча подвинул к Гольцеву пепельницу.

— А теперь, Александр Кириллович, — глаза у Жарикова еле заметно смеялись, — я готов ответить на ваши вопросы. А вы потом ответите на мои, согласны?

— С врачами спорить… — усмехнулся Гольцев. — Согласен, конечно.

— И ваш первый вопрос наверняка о том, зачем вообще я вас пригласил, так?

— Да нет. Скорее почему… — Гольцев запнулся.

— Почему ваше начальство с этим согласилось, — закончил за него Жариков, улыбаясь уже откровенно. — Так?

— Да, — решительно кивнул Гольцев. — Я, признаться, думал, этот материал уже отработан. Извините.

— Не за что, — Жариков продолжал улыбаться. — Всюду свой жаргон, который со стороны достаточно циничен, — и стал серьёзен. — Дело вот в чём, Александр Кириллович. Вы слышали о Пакте Запрета?

— Слышал, конечно, — даже удивился Гольцев. — Ещё в школе учил. Но это…

— Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, — ответил цитатой Жариков. — Чем он, этот Пакт, примечателен? Во-первых, это единственный международный и межконфессиональный договор, который подписали все. Самый многосторонний. Во-вторых, он единственный неотменённый и ненарушенный до сих пор. И это за такое немалое время. В-третьих, за его нарушение не предусмотрено никаких конкретных санкций, но к нарушителю разрешено применять любые меры воздействия и наказания.

Гольцев поймал себя на том, что, как школьник-отличник, кивает на каждую фразу, рассердился, но промолчал: так понимающе улыбнулся Жариков.

— Разумеется, всё уже понятно, Александр Кириллович. Нарушения Пакта возможны при условии, что все тайные, специальные и так далее службы тщательно следят и пресекают не сами нарушения, а утечку информации об оных. Потому что нарушить Пакт Запрета можно только при наличии государственной поддержки, прямого или косвенного покровительства, а то и прямого заказа. И утечка информации о нарушении развязывает руки противникам этого государства и этого режима.

— Так…

— Вы совершенно правы Александр Кириллович. Именно поэтому Империя осталась без союзников и соратников.

— Но мы воевали в одиночку.

— Да, но нам никто не мешал, а Империю никто не поддерживал.

— Доктор, а почему вы здесь, а не… — Гольцев улыбнулся и показал пальцем в потолок.

— Потому что моё место здесь, — серьёзно ответил Жариков. — Пакт запрещает изменения природы и естества человека.

— Вы считаете, — медленно сказал Гольцев, — что Империя этим баловалась?

— Не баловалась, а занималась вполне серьёзно и чуть ли не в промышленных масштабах. Кем ещё являются спальники, как не продукцией такого производства?

— Но мы не нашли ни одного такого… — Гольцев запнулся на мгновение: — предприятия, раз это промышленность.

— Вот именно, Александр Кириллович. Ни одного питомника, ни одного Паласа. И я думаю, что такое массовое, вернее, массированное уничтожение всего, связанного с воспроизводством рабов, особенно некоторых их категорий, лагерей, и остального, это только прикрытие.