Ангел-стажёр (СИ) - Ирина Буря

— Долго? — капризно протянул темный гений.

— Терпеливо, — наподдал я ему напоследок. — А то взорвется светило — изучать будет нечего.

Святые отцы-архангелы, смиренно прошу прощения за впустую потерянное вами время. Со срывом масок небольшая заминка образовалась. Может, этот темный интеллект и врет, но, похоже, загонять Татьяну в кататонию было совершенно не в его интересах.

Одним словом, придется всем нам терпеливо ждать до тех пор, пока она из нее сама выйдет и сама же расскажет, кто ее постоянно с пути истинного, более опытными собратьями проложенного, сбивал. Согласитесь, свидетельства жертвы являются наиболее весомыми в опознании преступника.

Также хотел бы привлечь ваше внимание к возможности ускорения обнародования этих свидетельств. Я не стал только что упоминать о ней исключительно из желания сохранить эту информацию только для представителей светлой части нашего сообщества.

Разумеется, я знаю, как вывести Татьяну из себя. Замечу без ложной скромности, что за многолетнее пребывание рядом с ней на земле был найден не один способ сделать это и каждый из них доведен до совершенства.

Однако, все они требуют моего личного участия в процессе. Поэтому в интересах скорейшего раскрытия заговора против самого нашего сообщества, представляется целесообразным временно прекратить создание мне препятствий к освобождению.

Нет, я ни в коем случаю не ожидаю, что вы тут же пойдете на попятный и обрушите мне эту стену. Ее я сам проковыряю — зря, что ли, столько времени на нее убил! Но все же крайне не хотелось бы обнаружить за ней еще одну.

Я полностью опустошил сознание и замер на шезлонге. Есть надежда, что отцов-архангелов моя пламенная речь уморила не меньше, чем меня самого. Или что я им, по крайней мере, надоел. Лишь бы отвязались от меня. Хоть ненадолго. Пока я додумаю, как вытрясти Татьяну из ее раковины.

С отцами-архангелами я в детали вдаваться не стал из осторожности. Кто их знает, вдруг им захочется посмотреть, что я буду делать, если они без меня справятся.

Ладно, покривил я душой — знал ведь, что вернуть Татьяну назад к жизни может только ее любопытство.

Но и не соврал все же — разбудить ее любопытство никто лучше меня не умеет.

И рассчитал все правильно — наблюдателей ей лучше в укрытии пережить, а я пока освобожусь и вернусь к ней, как всегда, легкой походкой и с гордо поднятой головой. Она точно захочет узнать, как мне это снова удалось.

А не захочет — я с ней поругаюсь. А потом сразу начну мириться. Наших с ней примирений не то, что ее раковина — моя система ангельской защиты никогда не выдерживала.

Будущее, причем самое ближайшее, заиграло всеми цветами радуги. Эта радуга переливалась у меня перед глазами в конце каждого дня, когда я в изнеможении на шезлонг откидывался. После многочасового сверления стены взглядом, к которому я вернулся с таким энтузиазмом, что через пару дней в образовавшееся отверстие уже вся рука пролазила. До плеча. Потом голова мешала.

В конце каждого дня со мной связывался Стас, но ничего нового не сообщал. Татьяна оставалась все той же Снежной Королевой, а ее любопытство благополучно почивало где-то в самой глубине ее холодной сдержанности.

Для верности я и сам ее вызвал — она вообще не ответила. Вот я же говорил, что мое личное присутствие необходимо! Она и в инвертации меня космическим холодом обдавала, пока я к ней не прикасался.

При мысли, что скоро я смогу сделать это наяву, я вгрызся в стену почти перфоратором.

И на следующий день, когда совсем из сил выбился, снова попробовал с Татьяной связаться — сразу второе дыхание пришло.

А потом оказалось, что зря я темного гения так настойчиво к терпению призывал. Отцы-архангелы тоже вняли моему призыву. И дождались-таки момента, когда я обозначил мысленно ключ к раскрытию инкогнито заговорщиков. Хоть бы поблагодарили перед тем, как воспользоваться им! Без моего ведома.

Когда меня вызвал Стас и сообщил, что курс наблюдателей у Татьяны закончился, я даже растерялся. Да что же такое, святые отцы-архангелы, мы же, вроде, обо всем договорились! Окончание ее обучения должно совпасть с моментом, когда я смогу через стену протиснуться. Хоть как-то!

Когда Стас поведал мне, что ее ждет еще один курс — последний — я успокоился. Прошу прощения, святые отцы-архангелы, что усомнился в вашей верности достигнутым договоренностям! Я всегда знал, что вы в меня верите — мне как раз еще не больше недели осталось, чтобы не хоть как-то, а вполне уверенно вырваться на свободу.

Когда Стас добавил, что в Татьяне просматривается отличная самодисциплина, которая уже позволяет ей разделять личное и профессиональное и бесстрастно сосредотачиваться на поставленной задаче, я наконец-то расслышал нездоровое возбуждение в его голосе.

— На какой задаче? — насторожился я. — Чего ты от нее хочешь? Где у нее этот курс?

— Ты не поверишь! — уверенно заявил он.

— Я постараюсь, — пообещал я.

— У аналитиков, — выдохнул он почти благоговейно. — Мы уже с ней договорились, что она мне все, без купюр и перерывов, транслировать будет.

Минуточку, святые отцы-архангелы, зачем же так слепо моим словам верить? Я же о Татьянином любопытстве думал — зачем этот ключик ко всем без разбора примерять? Стасу он не подходит, у него уже другая стадия — просто одержимость какая-то аналитиками. Я надеюсь, вы хоть последних этим ключиком не завели? Они и так к Татьяне повышенный интерес проявляли во время ее учебы.

Я немедленно вызвал ее. Она немедленно ответила. У меня немного от души отлегло — точно, оттаяла, если на мой призыв откликается так, словно весь день его ждала.

Я от всей этой своей души попросил ее поверить мне на слово в том, что с аналитиками следует соблюдать особую осторожность. Она поставила это слово под сомнение. Вот кто Стаса за язык тянул? Что мне было ей рассказывать: как меня у них за гибрид камеры, диктофона и печатной машинки держали? Это Тоша бы таким отношением гордо похвастался, а я привык более сложные устройства персонифицировать. Которые на финальной стадии делают выводы из собранной информации и строят на их основании прогнозы.

Я попытался объяснить ей все это — немного сбивчиво, признаюсь: пренебрежение было настолько невиданным случаем в моей долгой и успешной карьере, что у меня слова едва находились для его описания. Она тут же вцепилась в мое упоминание об умении делать выводы.

Я вообще не понял, где Стас увидел в ней способность отделять личное от профессионального. В разговоре со