Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этими словами мнимый отшельник вздохнул так тяжко, словно вздох вырвался из глубины его души, и встал.
«Мы еще вернемся к этому разговору, мой дорогой Шаскар», — пообещал он.
Старик и юноша продолжили прогулку. Отец слепо верил каждому слову Мограбина, ибо принимал его за человека святого. Пока они возвращались к шатрам, спустилась ночь. Вдали отец заметил какой-то яркий свет и выразил удивление.
«Брат мой, — сказал его спутник, — я давно уже научился обращаться с людьми, которых опекаю, соответственно их положению. Тебе порa привыкать к тому, что тебя ждет. Через две недели ты не сделаешь и шагу, не услышав: „Это царь!“ Каждый дом, куда ступит твоя нога, будет светиться огнями и благоухать от курений, и во дворце твоем тебя будут окружать те же церемонии… Я хочу подготовить тебя еще к одной удивительной стороне твоей будущей жизни. Ты будешь ужинать с женщинами, с грузинками, прелестней которых нет во всей Грузии. Красавицы — штука весьма приятная, но для меня они всё равно, что цветы, которые я люблю и топчу ногами. При таком отношении женщины никогда не заставят тебя изменить своим правилам и привычкам».
Темнота сгущалась, и, откуда ни возьмись, появились двадцать рабов с факелами и негр с золотым ожерельем на шее и палицей в руках.
«Кушать подано, господа», — сказал он с поклоном.
«Гостьи прибыли?» — спросил Мограбин.
«Прибыли и ожидают, сидя на диванах и слушая музыку», — отвечал Илаг Кадахе.
«Я тут ни при чем, — пояснил колдун моему отцу, — это моя маленькая Мегине. Она свое дело знает, умеет подобрать, кого надо, и никогда не ошибается».
Великолепие огромного шатра поразило Шаскара. Там на возвышении под роскошным балдахином стоял стол и две большие бесценной работы софы, и на каждой из них расположилась женщина.
При виде хозяина шатра они поднялись со своих мест.
«Госпожи мои, — сказал чародей, устремившись к ним навстречу, — позвольте вам представить царевича Шаскара, одного из моих друзей. Знакомство с ним доставит вам большое удовольствие. Неземные красавицы, подобные вам, созданы для того, чтобы оказывать покровительство персу — звездному избраннику».
Описывая мне этих женщин, отец подчеркивал только, что они были столь же прекрасны, сколь нарядны. Его усадили рядом с одной из них, Мограбин сел напротив.
Восемнадцать прекрасных рабынь прислуживали им, еще двадцать семь невольниц, разбившись на три хора, стояли на ступеньках и пели, воздух благоухал, а на столе, не дожидаясь окончания трапезы, поблескивали бутылки с винами и настойками.
Мограбин оказывал всяческое внимание своей соседке, Шаскар брал с него пример и пытался заговорить со своей, но слышал только односложные ответы. Зато она бросала на него призывные взгляды, пила вино и предлагала ему не отставать и всё отведывать.
Чем закончился ужин, отец не помнил, ибо голова его закружилась от одного только запаха греческих и персидских вин. Наутро он довольно поздно открыл глаза и обнаружил, что лежит на той самой софе, на которой накануне ужинал в обществе восхитительной женщины.
Казалось, его гостеприимный хозяин еще спит, лежа на другой софе, и отец вышел, желая подышать свежим воздухом, но вскоре к нему присоединился Мограбин.
«Брат мой, — сказал колдун, — ты сумел быть мудрым с женщиной, значит, ты станешь бесценным мужем очаровательной царевны Катая. Признаюсь, я хотел испытать тебя. Не сердись, это моя обязанность. Давай прогуляемся, как вчера, пойдем, помечтаем в моем прекрасном уголке и поговорим о том, что нам предстоит».
Отец мой еще не оправился после вчерашнего ужина, ему хотелось пройтись. Оба снова присели у водопада, и там Мограбин приступил наконец к решающему разговору.
«Шаскар! Хочешь немедленно отправиться в Катай? Через пять дней состоятся выборы».
«Позволь тебе напомнить, мой господин, что я не знаю ни как пройду через стену, ни как далеко отсюда до столицы Катая, ни каким образом меня, никому не известного иноземца, изберут царем, тогда как мои соперники наверняка самые именитые люди этой страны».
«Отсюда до ворот два фарсаха, — пояснил Мограбин, — а оттуда до столицы твоего царства еще две недели пути, если ехать на верблюде. И ты прав, среди твоих соперников есть царевичи… Однако, если ты дашь мне слово, о котором я тебя попрошу, то уже завтра окажешься на площади, где будут проходить выборы, завтра же займешь дворец, что стоит на этой площади, а еще через три дня вольешься в ряды своих соперников. И я буду не я, а твой распоследний раб, если ты не выделишься среди них самым удивительным образом. Клянусь всесильным повелителем духов, всё будет так, как я сказал… За то, что я посажу тебя на трон и женю на самой очаровательной и прекрасной царевне, я потребую ребенка, который родится от вашего союза. Я уже объяснял тебе, зачем он мне нужен, и ты дашь слово царя и поклянешься именем Мухаммада{319}, что исполнишь мое желание и отдашь мне сына своего первородного».
Отец был одурманен не только вчерашним вином, но и хитроумными речами чародея. Ему с детства привили почтение к предсказаниям, и он верил, что следует своей судьбе, не понимая, где судьба, а где колдовство, и чего надо опасаться. Разумеется, к желанию стать царем, которое ему внушили с самого рождения, примешивались и другие причины, но, как бы там ни было, Шаскар дал клятву.
Глаза Мограбина засверкали от радости.
«О повелитель Катая! — воскликнул он. — Обними меня!»
Затем колдун обернулся в сторону долины, которую ему предстояло покинуть, и крикнул:
«Мы еще увидимся, мой прекрасный уголок! И больше не расстанемся никогда!»
Не успел он произнести эти слова, как появился негр и сообщил, что завтрак готов.
«Очень хорошо, Илаг Кадахе! Пусть Мегине прислужит нам, а ты поспеши в Нантаку: сними или, если надо будет, купи дворец по соседству с главной площадью и жди нас там сегодня вечером».
Получив приказание, раб исчез.
Два путника сели за стол и принялись завтракать.
«Тебе нравится софа, на которой ты сидишь?» — неожиданно поинтересовался Мограбин.
«Она превосходна», — отвечал
