Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

Проснулся я оттого, что палаточный тент навалился на меня, не давая дышать. Лишь спустя некоторое время, спросонок, я догадался: нас заваливает снегом. Руками я принялся сталкивать изнутри снег с палатки. Проснулся мой сосед:

– Батюшка, что случилось?

– Снег, Адриан, снег давит на палатку! Сбивай его…

В течение всей ночи до утра нам приходилось неоднократно сбивать снег. К рассвету мы оказались разбитыми и усталыми от нескончаемой борьбы со снегопадом.

И все же яркое солнце словно влило бодрость в наши сердца! Утро предстало сказочно красивым. Лес от свежевыпавшего снега переливался радужным сиянием. Небо очистилось и наполнилось трепетным светом. На вершине Чедыма развевались белые стяги снежных шлейфов, раздуваемые сильным ветром. На целомудренной, нетронутой белизне поляны под тентом вскоре запылал костер, и к нам пришло рабочее настроение. Мы расчистили от снега заготовленные бревна на пол и чердак, чтобы они обсохли, и начали тесать из них доски. Весь день мы согревались горячим чаем у костра.

Наступившая ночь устрашила нас морозным звездным небом. Палатка покрылась наледью. Пришлось с головой укрыться в спальник и согреваться своим дыханием. Но постепенно, за неделю, ясные солнечные дни прогрели долину. Снег таял на глазах, и вскоре лес освободился от него, лишь вершина Чедыма слепила глаза яркой белизной, отражая солнце. За это время нам удалось полностью заготовить доски для церкви и кельи. С водопада мы принесли последний запас продуктов, а я, сильно измучившись, притащил железную печь и трубы. Тяжелым острым углом печи я отбил себе поясницу, что сказалось впоследствии непрекращающимися болями в позвоночнике. Тем не менее радость не покидала сердце: церковь на глазах принимала законченный вид. Распаковав последние пачки пластика, мы начали перекрывать крышу. Когда эта работа закончилась, красота горной церквушки словно преобразила поляну и нас самих.

За этими хлопотами незаметно приблизились первые дни декабря. Вновь начались холодные дожди, постепенно перешедшие в обильный снегопад, Мы не успевали стряхивать снег с палатки, неусыпно следя по ночам за тем, чтобы нас не завалило снегом. Поляна сплошь покрылась снежными сугробами, а снег все валил и валил.

– Адриан, почему мы мучаемся в палатке и проводим безсонные ночи, когда у нас есть церковь с готовой крышей? Давай уложим готовые доски на пол и чердак и поставим там печь! – осенило меня. Замерзший напарник с радостью согласился. Перенеся доски в церковь, мы уложили их, не прибивая, на поперечные брусья и накрыли пленкой. Так же сделали и с настилом чердака. Дверной проем тоже затянули полиэтиленом, а когда установили печь и растопили ее, то блаженство тепла и покоя охватило наши души.

Снег продолжал валить не переставая, и возле церкви его уже было по колено.

– Хочешь не хочешь, Адриан, нужно уходить… – задумчиво глядя сквозь прозрачную пленку на сыплющийся с тихим шорохом снег, проговорил я. – Как только установится погода, будем спускаться!

Но снегопад продлился еще несколько дней, и высота снежного покрова поднялась уже до метра. Вечером мы упаковали рюкзаки, укрыли инструменты под полом и приготовились во что бы то ни стало выйти утром.

Рассвет оказался серым и хмурым, но снег идти перестал. Мы вышли из церкви и сразу провалились в глубокие снежные заносы. Снежный покров разрезали глубокие борозды от ног ланей и косуль, которые тоже уходили вниз, в теплые долины. Спуск к реке оказался трудным, потому что приходилось проваливаться по пояс в снежные ямы. На снегу попадались большие следы от медвежьих лап, их пересекали цепочки волчьих следов. Местами снег и кусты были покрыты брызгами крови – в глубоком снегу серны и косули стали для волков легкой добычей. На одной поляне мы увидели вытоптанный снег. Следы указывали на то, что здесь происходила схватка медведя с небольшой стаей волков.

Озираясь по сторонам, то и дело сбиваясь с едва заметной тропы, занесенной снегом, мы медленно пробирались по сугробам к водопаду. Перед водопадом наши силы были на исходе, но надежда на то, что снега внизу будет меньше, придавала нам бодрости. Чем ближе мы были к скиту, тем больше нами овладевало разочарование. Снег лег всюду сплошным глубоким покровом, забрав у нас последние силы на подходе к Решевей. Сам скит выглядел сказочной избушкой, занесенной сугробами. И все же там было тепло, печь грела на славу, и нас встретили радостные, улыбающиеся лица начальника скита и братии.

В середине декабря в непогоду к нам добрался промокший до нитки курносый паренек с синяками и ссадинами на лице, оказавшийся послушником с Соловков. Обогревшись, он поведал нам свои злоключения. На Соловках ему очень нравилось, но смущало обилие туристов, наезжающих на остров летом, а также разочаровала жизнь бок о бок с мирскими семьями, которые имели жительство в монастыре, и вдобавок присутствие шумной дискотеки. От одного паломника послушник услышал, что на Кавказе есть монахи-отшельники, и устремился в путь. В сухумской церкви кто-то рассказал ему о Псху, и он пешком отправился в горы, разузнав дорогу.

Поднимаясь по тропе вдоль Бзыби, к ночи путешественник добрел до пастушьего балагана, привлеченный запахом дыма. В балагане послушник встретил не пастухов, а бандитов, которые сразу налили ему полный стакан чачи, виноградного самогона. Паренек начал отказываться, ссылаясь на то, что он почти монах и пить ему не позволяет устав. Но, увидев на лицах бандитов озлобление по поводу отказа, он, крепясь духом, решил