Мир без конца - Кен Фоллетт

— Они сегодня на Ручейном поле, собирают свой ячмень, — подсказал староста. — Я провожу.

Ральф, Алан и Сэм двинулись за Нейтом вдоль ручья по краю большого поля. Здесь всегда было ветрено, но сегодня ветерок дул мягкий, теплый, как грудь Гвенды. Какие-то полосы сжали, но лорд в отчаянии смотрел на перезревающий овес и зарастающий сорняком ячмень. На одном участке сжатая рожь валялась на земле, даже не увязанная в снопы.

Год назад, вернувшись с последней французской войны с пленным маркизом де Невшателем, за которого он потребовал выкуп в пятьдесят тысяч фунтов, граф Ширинг решил было, что денежным неурядицам конец. Однако родные маркиза не смогли собрать денег. Нечто подобное случилось и с французским королем Иоанном II Добрым, взятым в плен принцем Уэльским в битве при Пуатье. Иоанн четыре года жил в роскошном Савойском дворце герцога Ланкастерского, считаясь пленником. Потом английская сторона уменьшила размер выкупа, но французы так его полностью и не выплатили. Ральф тоже отправил Фернхилла в Невшатель договориться о новой сумме. Алан скостил ее до двадцати тысяч, но семейство не собрало и их. А затем маркиз умер от чумы, Фитцджеральд остался без денег, и ему вновь пришлось ломать голову, как собрать урожай.

Стоял полдень. Крестьяне обедали на краю поля. Гвенда, Вулфрик и Дэви сидели на земле под деревом и ели холодную свинину с сырым луком. Когда подъехали лошади, все вскочили. Граф двинулся им навстречу, махнув остальным рукой. На Гвенде было свободное зеленое платье, волосы убраны назад, отчего лицо несколько напоминало крысиную мордочку, руки грязные, под ногти забилась земля. Но, увидев ее, Ширинг мысленно раздел крестьянку, представил себе выражение покорности и отвращения на лице и загорелся. Отвернувшись от Гвенды, он обратил взгляд на мужа. Вулфрик смотрел на него прямо, без вызова, но бесстрашно. Каштановая с проседыо борода так и не покрыла шрам, оставленный мечом Ральфа.

— Вулфрик, твой сын хочет жениться на Амабел и взять земли Аннет.

Гвенда, которая так и не научилась говорить, только когда к ней обращаются, вспыхнула:

— Ты уже украл у меня одного сына. Теперь хочешь забрать второго?

Ральф пропустил ее слова мимо ушей.

— Кто заплатит гериот?

— Это тридцать шиллингов, — уточнил Нейт.

— У меня нет тридцати шиллингов, — бросил Вулфрик.

— Я могу заплатить, — спокойно вставил Дэви.

Он, должно быть, очень выгодно продал марену, если готов выложить такие деньги, подумал граф.

— Хорошо, — кивнул он. — В таком случае…

Дэви перебил:

— А на каких условиях вы предлагаете землю?

— Разумеется, на тех же, что держит Аннет, — возмущенно бросил Нейт.

— Тогда я благодарю графа, но не могу принять его щедрое предложение, — поклонился Дэви.

— Что ты такое говоришь, черт подери? — воскликнул Фитцджеральд.

— Я взял бы землю, милорд, но только как свободный крестьянин, с оброком, без барщины.

Сэр Алан угрожающе рявкнул:

— Ты смеешь ставить условия графу Шпринту, наглый пес?

Дэви испугался, но устоял.

— Я не хотел никого обидеть, милорд, но желал бы самостоятельно решать, что выращивать, в зависимости от ситуации. Работать по указке Нейта Рива, которому безразличны рыночные цены, невыгодно.

Да, упорством и решительностью Дэви пошел в мать, подумал Ральф и сердито крикнул:

— Нейт приказывает от моего имени! Ты решил, что соображаешь лучше своего графа?

— Простите, милорд, но вы не пашете землю и не ездите на рынок.

Алан потянулся за мечом. Фитцджеральд заметил, как Вулфрик покосился на косу, лежавшую на земле, ее острое лезвие сверкало на солнце. Молодой конь Сэма, которому передалось напряжение всадника, нервно дернулся. Если дойдет до драки, интересно, на чью сторону встанет сын, подумал Ральф. Он не хотел драться — ему нужен урожай, а, убивая крестьян, его вряд ли получишь. Граф жестом остановил Алана и презрительно бросил:

— Вот как чума портит нравы. Я выполню твою просьбу, Дэви, просто вынужден это сделать.

Тот сглотнул и спросил:

— Письменно, милорд?

— Может, ты потребуешь еще и копию?

Дэви молча кивнул, потому что говорить от страха не мог.

— Не веришь слову твоего графа?

— Верю, милорд.

— Тогда зачем тебе копия?

— Чтобы избежать недоразумений в будущем.

Они все так говорили, когда требовали копии, а на самом деле надеялись, что при наличии документа лендлорду станет сложнее менять условия. Но все-таки это еще одно нарушение освященных временем традиций. Ральф не хотел больше делать уступок, но ему опять не оставили выбора. Он должен, должен собрать урожай. Вдруг его осенило, как можно воспользоваться ситуацией, и Ширинг повеселел.

— Ну, так и быть. Дам тебе копию. Но мужчинам нужно работать. Пусть мать придет за ней в Эрлкасл на следующей неделе.

Гвенда отправилась в имение графа в жаркий день. Она прекрасно понимала, зачем Ральф потребовал ее прихода, и у нее было очень тяжело на душе. Когда крестьянка шла по подъемному мосту, грачи, казалось, смеялись над ее позором. Солнце нещадно палило на двор, защищенный крепостной стеной от ветра. Возле конюшни играли сквайры. Сэм, слишком поглощенный игрой, не заметил мать.

Молодые люди на уровне головы привязали к столбу кошку, оставив свободными лапы и голову. Игрок со связанными за спиной руками должен был ее убить. Гвенда уже видела такую игру. Сквайр мог орудовать только головой, но несчастная тварь, конечно, царапалась и кусалась. Перед столбом мялся юноша лет шестнадцати, а кошка в ужасе наблюдала за ним. Вдруг сквайр нырнул вперед головой, попав кошке лбом в грудь, и та выбросила лапы, растопырив когти. Парень, завопив от боли, отскочил, по щекам потекла кровь. Остальные громко рассмеялись. Рассвирепев, игрок вновь ринулся к столбу и второй раз ударил кошку головой. Та расцарапала противника еще сильнее, ко всему он и сам ушибся. Смех стал только веселее. На третий раз сквайр поступил осторожнее. Подойдя ближе, сделал обманный выпад — кошка полоснула лапами по воздуху, — а затем точно боднул животное в голову. Кровь хлынула из ее рта и ноздрей, и она безвольно повисла, хотя еще дышала. Парень ударил ее еще, чтобы уж наверняка, друзья закричали и захлопали в ладоши.

Гвенду затошнило. Она не очень любила кошек, предпочитая собак, но до чего же противно видеть, как мучают беспомощное животное. Наверное, будущим воинам нужно заниматься такими вещами, чтобы ловчее калечить и убивать на войне. И это необходимо? Крестьянка прошла мимо, не заговорив с Сэмом; обливаясь потом, пересекла второй мост и поднялась по ступеням в башню. В большом зале царила приятная прохлада. Гвенда радовалась, что сын не заметил ее. Подольше бы. Она не хотела, чтобы он что-то заподозрил. Сэм хоть и не отличается чуткостью, все-таки мог заметить ее угнетенное состояние. Доложила привратнику, зачем пришла, и тот пообещал передать графу.

— Леди Филиппа дома? — с надеждой спросила вилланка.

Может быть, Ральфу помешает присутствие жены. Но привратник покачал головой:

— Она в Монмауте, у дочери.

Гвенда мрачно кивнула и уселась ждать, невольно вспоминая встречу с Ральфом в охотничьей хижине. Глядя на голую серую стену, видела перед собой Ширинга: вот граф пялится на нее с приоткрытым ртом, а она раздевается. Какая же радость — единение с любимым, и какая гнусность — с тем, кто отвратителен.

Больше двадцати лет назад, когда Фитцджеральд насильно овладел ею, тело предало, хотя она испытывала отвращение к насильнику. То же самое случилось с разбойником Олвином. На сей раз в охотничьей хижине этого не произошло. Наверное, все дело в возрасте. У молодой, полной жизненных сил девушки соитие автоматически вызывало ответную реакцию, она ничего не могла поделать, хоть от этого еще больше стыдилась. Зрелое тело стало не таким уязвимым, рефлекс — не таким быстрым. Можно радоваться по крайней мере этому.

Лестница в дальнем конце зала вела в покои графа. По ней все время ходили люди: рыцари, слуги, вилланы, старосты. Через час привратник велел подняться. Она боялась, что Ральф захочет взять ее прямо сейчас, и испытала облегчение, убедившись, что Фитцджеральд очень занят. С ним находился сэр Алан, а за столом что-то писали двое писцов. Один из них вручил ей небольшой свиток тонкого пергамента. Не умея читать, Гвенда даже не взглянула на него.

— Ну вот, — самодовольно бросил Ральф. — Теперь твой сын — свободный крестьянин. Разве не этого ты хотела?

Она хотела свободы для себя, Ширинг это знал, однако ничего не добилась. Но лорд прав — Дэви теперь свободен. Значит, она не совсем зря прожила жизнь. Ее внуки будут свободны, независимы, будут сами решать, что им выращивать, платить оброк, а все остальное оставлять себе. Не узнают жалкой нищеты и голода, преследовавших бабку почти всю жизнь. Стоило ли это всех мук, через которые она прошла? Бог знает. Со свитком в руках крестьянка двинулась к выходу. Алан шепнул ей у дверей: