Фанфик Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления - Less Wrong

А потом Гермиона Грейнджер побрела прочь от валяющихся на полу хулиганов, не забыв надеть улыбку.

Она понимала — скорее всего, рано или поздно ей отомстят. Но совершенно очевидно: если человек слишком боится пострадать за правое дело, он — не герой. И если бы Гермионе на голову прямо сейчас надели Распределяющую шляпу, та бы, ни секунды не сомневаясь, выкрикнула: «ГРИФФИНДОР!»

* * *

Эйфория от того, что она кого-то спасла, до сих пор не покидала её, и Гермиона уже начала беспокоиться, не сломалось ли что-нибудь у неё в мозгах.

Когда она подошла к столу Когтеврана, её неожиданно встретила волна перешёптываний, и Гермиона подумала, не рассказал ли уже что-нибудь пуффендуец, но потом ей пришло в голову, что шёпот, наверное, был по другому поводу.

Она села напротив Гарри Поттера, который выглядел чрезвычайно взволнованно, возможно потому, что она до сих пор улыбалась.

— Э-э... — начал было Гарри, пока она накладывала себе свежевыпеченный хлеб, масло, корицу, ни в коем случае не фрукты и не овощи, и три шоколадных пирожных. — Э-э...

Гермиона налила себе стакан грейпфрутового сока, а затем прервала его:

— У меня есть к вам вопрос, мистер Поттер. Как вы думаете, почему у людей не получается стать собой?

— Что? — удивился Гарри.

Она посмотрела на него.

— Представь, что сегодня ничего не происходило, — попросила она, — и просто скажи, что бы ты сказал вчера.

— Гм-м... — протянул Гарри смущённо и обеспокоенно. — Я считаю, что мы уже являемся самими собой... Не похоже, чтобы я был чьей-то несовершенной копией. Но если попробовать ответить в духе вопроса, то я бы сказал, что люди не становятся собой, потому что набираются всякой ерунды из своего окружения, а затем бездумно её повторяют. Например, сколько людей, играющих в квиддич, играли бы в такую игру, если бы придумали её сами? Или если взять магловскую Британию: сколько людей, считающих себя лейбористами, консерваторами или либерал-демократами, разделяли бы в точности такую же совокупность политических взглядов, если бы им пришлось придумывать всё самим?

Гермиона задумалась. Ей было любопытно, не скажет ли Гарри что-нибудь слизеринское или, может, даже гриффиндорское, но то, что он ответил, явно не вписывалось в перечень директора, и Гермионе пришло в голову, что, должно быть, существует гораздо больше точек зрения по этому вопросу, чем четыре.

— Хорошо, — сказала Гермиона. — Другой вопрос. Что делает человека героем?

— Героем? — переспросил Гарри.

— Да, — ответила Гермиона.

— Ну... — потянул Гарри. Вилка и нож в его руках нервно пилили отбивную на всё более тонкие ломтики. — По-моему, нетрудно сделать что-нибудь, если оно лежит в рамках привычного мира... Например, если от тебя ждут, что ты это сделаешь, или если у тебя уже есть необходимые для этого навыки, или ты выполняешь работу под наблюдением человека, который не даст тебе совершить ошибку и проследит, чтобы ты сделал свою часть. Но для таких ситуаций, скорее всего, уже есть готовые решения, а значит в них не нужны герои. Поэтому я считаю, что люди, которых мы называем «героями», редки, поскольку им приходится всё делать самостоятельно, а большинство чувствует себя неуютно в таких обстоятельствах. А почему ты спрашиваешь? — Гарри наколол на вилку три кусочка тщательно искромсанного бифштекса и отправил их в рот.

— О, я только что оглушила трёх слизеринских хулиганов-старшекурсников и спасла пуффендуйца, — ответила Гермиона. — Я собираюсь стать героем.

Когда Гарри перестал давиться едой (некоторые из когтевранцев на расстоянии слышимости до сих пор кашляли), он только и смог вымолвить:

— Что?

Гермиона рассказала, что произошло. Волны перешёптываний побежали от них даже раньше, чем она успела закончить. (Правда, Гермиона не стала упоминать про феникса — ей показалось, что это личное и должно остаться между ними. Размышляя об этом впоследствии, Гермиона с некоторым удивлением подумала, что феникс приходит к тем, кто хочет быть героем. Эти мысли казались немного эгоистичными, но, возможно, это не важно, если феникс видит, что ты хочешь помогать людям.)

Когда она закончила, Гарри некоторое время лишь изумлённо смотрел на неё и молчал.

— Прости меня за то, как я вела себя раньше, — сказала Гермиона. Она отпила грейпфрутового сока из стакана. — Я должна была вспомнить, что, если я по-прежнему обставляю тебя на уроках Чар, то ты имеешь полное право быть лучше меня на уроках Защиты.

— Пожалуйста, не пойми меня неправильно, — сказал Гарри. Сейчас он выглядел слишком взрослым и мрачным. — Но ты уверена, что это то, кто ты есть, а не, грубо говоря, кто есть я?

— Я совершенно уверена, — ответила Гермиона. — Посмотри, даже моё имя напоминает слово «Героиня», надо только выкинуть «м» и переставить пару букв, а я и не замечала этого до сегодняшнего дня.

— Жизнь героя — это не игры и шутки, — предупредил Гарри. — Настоящий героизм, который приходится проявлять взрослым — это совсем другое, и это вовсе не так просто.

— Я знаю, — кивнула Гермиона.

— Это тяжело, это болезненно, и тебе придётся принимать решения там, где хороших решений просто нет...

— Да, Гарри, я тоже читала эти книги.

— Нет, ты не понимаешь, несмотря на то, что книги тебя предупредили, попросту не существует способа понять это, пока...

— Но ведь это не остановило тебя, — сказала Гермиона. — Не остановило тебя ни на секунду. Готова поспорить, ты даже никогда не задумывался о том, чтобы из-за этого отказаться от судьбы героя. Так почему же ты думаешь, что это остановит меня?

Повисла пауза.

Широкая улыбка внезапно озарила лицо Гарри, улыбка настолько же светлая и мальчишеская, насколько его лицо только что было взрослым и мрачным. Между ними всё снова стало хорошо.

— Ты ведь знаешь, что обязательно случится что-нибудь кошмарно невообразимое и всё пойдёт наперекосяк? — спросил Гарри, по-прежнему широко улыбаясь.

— Да уж знаю, — ответила Гермиона. Она откусила ещё кусочек тоста. — Кстати, я тут вспомнила, что Дамблдор отказался стать моим таинственным старым волшебником. Куда надо написать, чтобы мне выдали другого?

* * *

Послесловие:

— ...и профессор Флитвик сказал, что, судя по всему, её решимость непоколебима, — строгим тоном продолжала Минерва, не сводя глаз со старого седобородого волшебника, ответственного за всё это. Альбус Дамблдор лишь молча сидел и слушал, взгляд его был печален и устремлён в даль. — Когда профессор Флитвик пригрозил ей переводом в Гриффиндор, мисс Грейнджер не моргнув глазом ответила, что в таком случае она заберёт с собой все книги. Гермиона Грейнджер решила стать героем, и она не желает слышать слова «нет». Я сомневаюсь, что вам бы удалось её подтолкнуть к этому решению сильнее, даже если бы вы постарались...

Минерве потребовались пять полных секунд, чтобы осознать.

— АЛЬБУС! — завопила она.

— Дорогая моя, — произнёс старый волшебник, — после общения с тридцатым по счёту героем начинаешь понимать, насколько предсказуемо они реагируют на определённые фразы, например, что они слишком молоды, или что им не суждено быть героями, или что жизнь героя полна невзгод. Для полной уверенности следует сказать им все три. Однако, — с коротким вздохом продолжил директор, — не следует делать слишком явных намёков, иначе тебя может подловить твоя заместительница.

— Альбус, — ещё строже сказала Минерва, — если она пострадает, клянусь, что на этот раз я....

— Она бы пришла к тому же самому в своё время, — прервал её Альбус, его взгляд был по-прежнему печален и отстранён. — Те, кому суждено стать героями, не будут слушать наших предупреждений, Минерва, и не имеет значения, как сильно мы стараемся. И раз уж так, для Гарри будет лучше, если мисс Грейнджер не слишком сильно от него отстанет.

Как будто из ниоткуда директор достал шкатулку, открыл её и вытащил маленький жёлтый комочек. Минерве никогда не удавалось понять, где он её хранит, и никогда не удавалось определить, какая магия здесь замешана.

— Лимонную дольку?

— Ей двенадцать лет, Альбус!

* * *

После-послесловие:

В чёрных водах озера плавали едва заметные в вечернем сумраке рыбки. Когда рыбки подплывали близко, их освещали яркие окна слизеринской гостиной, но, уплывая прочь, они растворялись во тьме.

Дафна Гринграсс сидела на удобном чёрном кожаном диванчике, пряча лицо в ладонях. Дафну окружали сияющие ярко-белые искры, а её голова светилась жёлто-золотым.

Она заранее была готова услышать, как её дразнят за влюблённость в Невилла Лонгботтома. Она ожидала услышать множество ехидных замечаний о пуффендуйцах. Она придумала вагон и маленькую тележку остроумных ответов по дороге в подземелья Слизерина.