У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Ну не своих, - деревянно усмехнулась Марина. - Свои солдаты - это ваши личные гвардии. Погнали государственных. Граждан страны, отбывающих всеобщую воинскую повинность. Отдающих, так сказать, долг родине. По остекленному песочку и радиоактивному пеплу. Командовал учениями, кстати, один из героев Великой Отечественной и маршалов Победы. Сам он, конечно, в атаку не пошел. Более того, именно этот маршал обеспечивал секретность учений. И секретность была обеспечена как надо: каждый из военных, участвовавших в учениях, давал подписку о неразглашении на четверть века, а документы о его участии в этой войсковой операции были заменены. По официальным бумагам учений не было вовсе, а все их участники находились кто где, только не под Оренбургом, где все и происходило. Выплыло все только после распада Союза. Кроме военных, участвовавших в учении, под облучение попали жители населенных пунктов, соседствующих с полигоном. Точных цифр о смертности и ущербе здоровью своей же армии и своему же мирному населению нет и получить их невозможно.

   - А что стало с маршалом? - поинтересовался Димитри, глядя в стол.

   - Через три года, в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом, он был исключен из состава ЦК КПСС, снят со всех постов в армии и еще через год отправлен в отставку. Так и не понял, за что с ним так, если судить по его мемуарам...

   Князь молча кивнул, не поднимая взгляда. Он больше не крутил ручку и вообще сидел неподвижно. Потом тяжело спросил:

   - Полина знает это все?

   - Да, конечно. Мы с ней это слушали на одних лекциях.

   - Марина, скажи... Если, конечно, это не слишком личное...

   Лейшина глянула в лицо Димитри и разрешила:

   - Спрашивай.

   - А что ты отвечала, когда тебе говорили, что ты не любишь свою страну? Свой край?

   - Ничего личного, Димитри. Что любовь и ложь несовместимы, а страна состоит из людей.

   - Но наверняка ведь тебе доказывали, что кто-то должен жертвовать собой ради общего благополучия, и если спрашивать желания каждого, то и страны не будет?

   - О да, - усмехнулась она. - Доказывали, и не раз.

   - И ты?

   - А я в пример приводила Полю. Которая прекрасно знала, на что подписывается, когда пошла служить в часть МЧС. И Лелика, про которого я тогда совершенно не была в курсе, что он муж Алисы. Но который тоже пошел на службу в ту же часть после срочной в ВДВ с открытыми глазами и полным пониманием ситуации. И на других таких же, понимающих. Потому что именно они легче остальных оставались на сверхурочные дежурства, и на усиление в Сосновый Бор поехали как раз такие. Впрочем, после аварии как-то все дискуссии и закончились сами собой.

   Димитри поднял голову и выпрямился, показав Марине обычную вежливую улыбку.

   - Очень познавательная беседа, Марина. Спасибо. Это мне и правда следовало знать.

   - Хорошо, если так, - вздохнула правозащитница. - Пойду я домой, пожалуй. Пока нас тут не закрыли, и муж меня не потерял.

   - Да, конечно. Пойдем, я провожу тебя.

   Портал он поставил без накладок, хоть и сам слегка удивился этому. От услышанного в голове слегка звенело. Проводив Марину, Димитри неожиданно для себя отправился порталом к Айрилю да Юну, по счастливой случайности оказавшемуся в городе, с вопросом, как найти Дейвина да Айгита.

   - Прийти к нему домой? - предположил маркиз. - Он сейчас не в рейде.

   Так и вышло, что Димитри звонил в дверь квартиры Дейвина в Автово в одиннадцатом часу вечера. Оба они об этой встрече сказали только то, что в ту ночь выпили два литра виски и три литра вина и расстались трезвыми с рассветом, заключив договор о дружбе, подобный тому, какой Димитри заключил с Полиной Бауэр. А ранним утром Димитри ушел в Исюрмер говорить с магистром Академии Аль Ас Саалан.

   Эгерт Аусиньш в это самое время был в Исанисе и беседовал с Жехаром да Ги о суде, людях Нового мира и особенностях жизни в столице империи. Ему предстояло договориться о следующих встречах и узнать часть истории Полины Бауэр, которую она сама вряд ли сочтет хорошей темой для разговора. Заодно, для справки, он задал досточтимому столичного храма вопрос о том, как сааланская строгость в нравственных вопросах сочетается с профессией, выбранной Гайямом да Вреем. И получил совершенно неожиданный ответ. Досточтимый сказал: "Если Новый мир настолько широко использует насилие, вероятно, способов получить желаемое по согласию его жители просто не знают. Кто-то должен им показать, как это правильно делать. Почему бы и не Гайям, если ему не жаль своего времени и оплата его устраивает?" Эгерт записал ответ в блокнот и перешел к следующему вопросу.

   К Гайяму да Врею он вернулся только за подтверждениями услышанного. Получив скупые "да" на все заготовленные вопросы, журналист задал последний:

   - Гайям, и все-таки. Ваш интерес к подопечной вашего коллеги Жехара да Ги - чем он был изначально вызван?

   Порнозвезда вздохнул и мечтательно посмотрел куда-то вверх.

   - Ты не понимаешь. Она так пела... Я слышал голоса лучше - здесь у вас их много. Я видел женщин красивее, и вижу каждый день. Моложе, здоровее, менее уставших и недовольных... это все так. Но тогда каждый вечер она брала меня за сердце, подкидывала его вверх, и оно летело, как летают тут птицы. Говорят, она больше не поет с тех пор, как тогда, в Старом дворце, велели забрать у нее китар. Поэтому я не хочу возвращаться, хотя меня звали. Не из-за еды или одежды. Не из-за благ и удобств. Лишь поэтому, и причину я нахожу достаточной. А больше я тебе ничего не скажу.

   Только к лету я сообразила очевидное для всех: Исиан Асани если не перебрался жить к Полине, то по крайней мере очень тесно общается с ней. Меня эта новость внезапно развеселила. С одной стороны - ну да, с ней дружили вообще все, кого она сама не хотела оттолкнуть. С другой - она как будто нарочно собрала вокруг себя всех, кто когда-либо поучаствовал в моей жизни не лучшим образом. И это после того как она дружила и танцевала с Леликом. Первым был Дейвин, потом князь, теперь вот Исиан. Ну а что? Логично же? Логика при этом казалось какой-то странной даже мне. Я понимала, что последовательность событий можно увидеть только в одном случае: если представить себе на минуту, что это не я завидовала Полине, ее четкости и внятности, умению себя держать и принципиальности, а она мне всю жизнь следовала и подбирала за мной моих мужиков или тех, кого ими считала. И раз такая мысль пришла мне в голову, вероятно, именно это я и предположила.

   Когда Хайшен оказалась в крае, я ей выложила все мои рассуждения, ожидая очередной дисциплинарной меры. К тому времени я уже успела и постоять на одной ноге в восьми позах, и вдоволь посчитать шаги - на подход по двести прямых, по двести обратных, по двести вбок вправо и влево, по сотне приставных, по сотне распашных, а еще скользящие и летящие, прыжковый шаг и шаг-полет. И постоять "плетнем" - держа руки горизонтально - тоже успела. До зеленых звезд в глазах. И сейчас, за найденное, ждала чего-то особо извращенного, такого, после чего одна мысль о зависти или ревности будет вызывать у меня ужас и желание пойти на стадион поотжиматься. Самой. Во избежание. Но Хайшен мне посочувствовала.

   - Это действительно очень грустно, - сказала она, - когда человек, который для тебя важен, не хочет с тобой знаться. От этого возникает отчаяние, а от отчаяния - гнев и злость. И ревность может быть вызвана гневом и злостью даже в большей степени, чем любовью. Именно поэтому Вейен да Шайни послал убийцу ко мне. Но ты все поняла сама. Молодец. Награди себя за это чем-нибудь, что тебе действительно понравится.

   Над этим ее заданием я думала неделю. А ближе к выходным позвала Макса в город. И сделала сразу три приятные вещи: переоделась из серых приличных джинсов и серого худика в голубые джинсы с орнаментом по боковому шву и футболку с котом на заборе, выбрила виски и позвала Макса попить пива и послушать музыку в городе. Два часа мы искали место, периодически притыкаясь где-то у стойки, чтобы дернуть кофе или ликера, но остаться нигде не тянуло. А потом место нашлось. Им оказался рокабильный кабак "Папин чердак", расположенный, по законам жанра, в подвале. Вот там мы зависли до утра. И выпили. И отвязно поплясали, хотя танцпол был метра три максимум. А утром вернулись: я с довольной улыбкой шире ушей, а Макс слегка озадаченный, но веселый. Вив посмотрела на меня очень круглыми глазами и спросила, понимаю ли я, что мне за это будет. Я честно призналась, что пока представления не имею, но как только будет, так я сразу и пойму. И пошла работать, думая, что как наши приключения ни назовет Хайшен, теперь это, кажется, мое хобби. Не без удовольствия, если честно.