Золотая планета - Сергей Кусков

— Ты что делаешь? — вспыхнул он, опуская руки и отскакивая.

— Стою в спарринге. А что? — я закатил изумленные глаза, причем изумленные искренне. Такого от себя я не ждал.

— Ты все время уходишь! Так не дерутся! Трусишь?

Нет, не трусил. Но так дерутся, я даже знал, где.

…Я, наконец, понял, что к чему. Несмотря на ненависть к Катарине конкретно и человеконенавистническим порядкам внутри корпуса в целом, все это время мне не давала покоя их техника. Грациозная, похожая на танец, совершенно не жесткая, но с фатальным концом для меня, выступавшего против нее в привычном жестком стиле. Жесткач не помог мне там, я не уделал бы не то, что Норму или хранителей инфанты, но даже тренирующихся рядом малолеток. Этот секрет свербил и свербил, и сейчас, когда я, наконец, успокоился, и появилась возможность что-то сделать, захотелось немножко поэкспериментировать.

«Ну что, Шимановский, дерзай! Может раскроешь секрет этих вертких стерв? — усмехнулся внутренний голос. — Как-то же у них это получается?»

«Разумеется, получается! После лет тренировки…»

«Какие твои годы, Ваня!»

Но имелась и вторая сторона медали: после четвертой дорожки, пройденной за заданное время, я должен был понять уровень, которого достиг. Они раскачали меня до него, через кровь и пот, но вот каковы его границы?

И я продолжил танцевать вокруг противника, изредка нанося короткие, но точные контрудары, не давая провести ни одной полноценной атаки. Я обязан знать свой уровень, и выяснив его, иметь представление, кого и в каком количестве смогу одолеть. Я шел к ангелам в том числе, чтобы научиться драться, и они сделали достаточно, чтобы сказать им за это большое искреннее спасибо.

Мой соперник злился: он не понимал, что со мной делать, как бороться. Все, чему его учили, не срабатывало. Предприняв еще пару попыток и чувствительно получив под дых, завелся окончательно: тренировка для него окончилась, теперь за атаками я видел желание достать меня, задеть, чего бы это ни стоило, плевав, что это всего лишь спарринг. Сволочь!

Мне вспомнились Норма и Мишель. Они точно также танцевали, играясь со мной, словно кошка с мышкой, как я сейчас с ним. И я точно также пытался бить на поражение, со всей силой и мощью, а они могли отвечать лишь мягкими тренировочными ударами. Время кидать камни…

Я иронично усмехнулся, еще больше разозлив этим противника, принявшего усмешку на свой счет. Со стороны, наверное, это походило на бой танка и легкого истребителя: танк мощнее, тяжелее, вооружен немереным количеством оружия, но неповоротлив и не отрывается от земли на большую высоту. Истребитель же не имеет брони вообще, оснащен минимумом вооружения, зато легок и верток — попробуй в него попасть! Здесь, на татами, столкнулись две техники, принципиально различных по своей сути. Первая — старая, которой нас учили много лет: жесткие блоки, жесткие атаки, плотный контакт; и вторая, подцепленная у Нормы — легкость, изящество, парение, постоянная смена дистанций и маневрирование. Красотища!

— Да иди ты знаешь куда! — вспыхнул мой соперник, получив серьезный удар в челюсть. — Ты неправильно дерешься! У тебя неправильная техника!

Я меланхолично пожал плечами — спорить не хотелось. Тем более, что техники у меня не было как таковой.

— А разве она может быть «правильной» или «неправильной»? — улыбнулся я в ответ. Тот не нашел, что ответить.

— А ну давай со мной?

Только тут я заметил, что за нами уже давно наблюдают. Почти половина группы отложила все дела и смотрела, как я избиваю младенца, танцуя вокруг него при этом.

— Не вопрос! — кивнул я вызвавшему меня другому одногрупнику. Этот боец серьезный, я не раз получал от него на тренировках по первое число, не чета предыдущему. Ну, вот оно, испытание усвоенного!

Встали. Он начал первый, но атаковал не в полную силу, проводя разведку. Я вновь ушел, отведя его удар. В обратную не атаковал — это не серьезная атака, не стоит раскрываться раньше времени.

Новая атака. И еще одна. Движения его становились все злее и резче, мои же все быстрее и воздушнее. Я понимал, что это ненадежная тактика; кроме того, что я ее не знаю совершенно, лишь интуитивно имитирую движения, импровизирую на ходу, я еще и трачу больше сил, чем он. Но нужно было испытать все до конца, даже если при этом отхвачу.

Очередная атака. На сей раз он решился пробить серьезно. Я словно видел все со стороны, понимал, что он сделает и как, в мельчайших подробностях, и это удивило. Предыдущий противник — да, но этот?

Уфф.

Все-таки я себя переоценил. Какое-то чудо спасло меня от встречи с вдруг возникшим перед моим лицом прямым. Ушел, лишь используя запредельную даже для теперешнего организма реакцию. Мышцы и связки взвыли. Отставить полеты, Шимановский! Вернуться на землю!

Получилось, собрался, следующие атаки отразил. Правильно, гордыня — смертный грех, не надо считать себя суперменом. Я всего лишь могу немного больше, чем он, двигаюсь на капелечку быстрее. Только и всего.

Соперник продолжал атаковать. Я снова увернулся. Уфф, уффф — еще и еще. Затем отступил и понял — танцы окончились.

Да, это было красиво. Знакомая, вбиваемая инструкторами годами в голову техника — я только сейчас смог оценить по достоинству ее красоту и мощь. Голый жесткач, ничего лишнего, но в нем имелась своя прелесть, как и в парящих движениях ангелов.

Бой продолжился. Я вновь не встретил, а отвел его удар, держась за новую тактику, но после этого не ушел, как обычно, а ударил сам. Ударил крепко, как учили, используя старый добрый знакомый прием, вдалбливаемый в этой школе с первого дня.

Хлобысь!

Он, шатаясь, отлетел, на несколько секунд выпав из реальности. Чистый нокдаун! В этот момент реального противника можно было бы добивать, но я, естественно, не стал этого делать — в отличие от предыдущего соперника я контролировал себя. Хотя поймал мысль, что Толстого уработал бы обязательно, даже на татами.

— Ты что тут творишь? — раздался сзади голос тренера. Я обернулся, как и все ребята.

— Тренируюсь. А что?

— Я не учил тебя такому.

Я меланхолично пожал плечами.

— Друзья пару приемов показали, захотелось их отработать, — начал «загонять» я старую легенду.

— Ну, давай, отрабатывай!

И он напал, тут же, без предупреждения. Я-прежний не успел бы среагировать, точно говорю, и круто огреб бы, но я-теперешний, прошедший пять дорожек смерти, ушел. Хотя с трудом, большим трудом!