Антология №1. Безумные сказки Андрея Ангелова - Андрей Ангелов

на нашей драной планетке, делятся на две крупные группы: страшилки и прелести. Как внешне, так и внутренне. Как правило, у чудовищ прекрасная душа, а у красавиц с точностью до наоборот. Бывают исключения, где чудесность внешнего и внутреннего облика составляют единый симбиоз, — фишка в том, что практически каждая особь с женскими признаками считает таким исключением себя. Обычно девушка, до замужества, пятьдесят процентов времени посвящает подобным думкам, а другие пятьдесят процентов мыслей отданы парням. Однако сейчас Олесия и Настя не думали о подобной ерунде, покаянно ёрзая на сидении электробуса. В сердечках сидело некое чувство вины, — у мужского пола так бывает после онанизма, а у женщин – после случайного секса, — всё время копаешься в себе, дала ли я повод, понравилось ли мне и как вообще дальше с этим жить…

— Улица Пироговская, — возгласил динамик остановку.

Девочки быстренько выпрыгнули из транспорта. И увидели бывших недолюбовников.

— Просим прекрасных дам, — громилы любезно залыбились.

Мальчики решили не ругаться, а сыграть в кавалеров, в конце концов, вынос мозга – не самый здравый способ для общения с девушками. Лучше не устраивать сцен, а показать, что ребята из Хамовников ничуть не хуже юношей из Новых Черёмушек.

— Дай прикоснуться, дорогая, — Петя схватил ручку Олесии и поднес к своим губам. Галантно поцеловал и в удивлении нахмурился. Ощупал женскую кисть подозрительно. – Прикинь, чувак, у нее мозоли на руках. – Обратился он к фрэнду.

— Да!? – Федя хмуро уставился на Настю, пытаясь схватить её за руку. – У тебя тоже!?

Настя отпрыгнула и спрятала ручки за спину.

— Это у вас мозоли… на губах, — отскочила и Олесия, выдергивая руку из мощных пальцев.

Переговоры зашли в тупик, еще и не начавшись. Громилы не столько страдали от ревности, сколько боялись за девчонок. В общем-то, парочка кисок – сначала друзья, а после уже предмет для сексо-чувств, — знакомы с первой песочницы в их дворе, куда их всех однажды вывели родители поиграть, лет …дцать назад.

— Ваши дрищи гораздо хуже, чем просто придурки! – горячо воззвал Петя. – Они вас решили поиметь во имя своих тараканов!..

— И наши тараканы нервно курят по сравнению с ихними, — угрюмо подытожил товарищ. – Или я не прав?!

В целом, Федя и Петя – знакомые и почти родные парни, и если бы не их желание «любви», то мальчишки были б отличными «жилетками». С ними можно делиться самым сокровенным, девочки-подруги не всегда такие откровения понимают, а вот мальчики-друзья очень даже. Может, сейчас и настал момент «Понять и простить».

— Дрищи – это великие учёные, которые делают переворот в науке, — произнесла Настя. Без особого задора, примирительно.

— Мы помогаем в меру сил, –  выдохнула Олесия. – Спасение человечества и всё такое…

Девушек губит любопытство, так в ста случаях из ста. То есть, сначала радует, а потом уже губит.

— Ха-ха, — сказал Федя (именно сказал). – По-вашему, мы похожи на педерастов? По чесноку.

Ответить «да» — обидятся, а иные варианты – риторика. Девчонки промолчали, нервно зажевали по ириске, вспоминая, как мордовороты целовались вчера вечером.

— Короче, дорогие вы наши, дрищи занимаются изготовлением наркоты, — усмехнулся Федя. – Просвещаю.

– А вас используют как соучастниц, — поддержал усмешку Петя. – Чтобы опосля на других свои делишки «повесить».

Девочки впали в небольшой ступор. А дружбаны с улыбочками нанесли еще один удар, ниже пояса, – и совсем не тот, о коем мечтают втайне девственницы:

— Кстати, вас самих ещё не брызгали чудо-духами?..

— Жаждем глянуть, как Олеська с Настькой целуются.

— Покеда, — мордовороты, ухмыляясь, переглянулись и отошли к своей машинке, припаркованной неподалеку.

Вот тебе и поняли, и простили… Москва – тот город, где можно ожидать что угодно и от кого угодно. А ситуация, писец, странная, мягко говоря!.. С дрищами девоньки знакомы лишь полтора дня, а с громилами полтора десятка лет. Девчонки ощупали мозольки на белых рученьках и взгрустнули.

Товарищи стояли и жевали ириски у своей тачки, когда к ним прицокали девоньки. Ороговевшие ладошки нежно тронули парней за могутные торсы.

— Умоляем, помогите проучить этих… преступников-наглецов! – страстно молвили подружки.

У олигархов обычно есть оправдательные документы на все миллиарды, кроме самого первого. У юных див всегда есть ясные отмазки на все вопросы, кроме простых. Стены в обороне треснули, да здравствует атака. Мордовороты нахохлись:

— Почему у вас телефоны были недоступны? Обе трубы, — внезапно наехали друзья детства. — Весь долбанный вечер!

Лица подружек наполнились недоумением.

— Ты чё, отключала телефон?

— Не-а, меня бы мама убила… А ты?

Девочки достали смартфоны, нажали кнопочки «На-старт». Трубки оказались отключенными.

— Дрищи?..

— Или кошак…

* * *

— Слышь, по ходу родичи скоро разбегутся, исключительно из-за нас с тобой, — умиротворённо сказал Леонтий Волков. — Второй раз папашу подставляем.

— Некрасиво, — согласился Миша Зайцев. – А главное, опыты страдают.

Братики диалогировали, лежа в своей спальне. На город опускались сумерки, а ночь освежает мысли, как известно. Адская нежить и творческие люди подтвердят.

— Экспериментам необходим промышленный масштаб, — размышлял Зайцев. – Только в результате множества можно получить нужное качество.

— Да, если помнишь, я это уже предлагал, — зевнул Волков. – Надо согнать несколько десятков прирожденных онанистов, заставить их себе подёргать, замутить сотню флаконов зелья, а потом тупо ходить и брызгать на всех подряд.

Спасём мир, даже если он будет сопротивляться! Правда, всегда встает вопрос о желании мира быть спасённым.

— Осталось решить, что же делать с родителями на время опытов, — зевнул и Зайцев. – Не на улице же предлагать респондентам свершить эякулят?..

17. Свежачок

Утро встретило Леонтия Волкова запиской, лежащей на барной стойке в кухне (она же гостиная). Нежным почерком мамы было написано: «Дорогие дети! Мы с папой уехали на недельку, отдохнуть от бедлама, который намедни появился в квартире. Вы уже взрослые, и, наверное, знаете, что делаете, но для нас с папой это чересчур сложно. Питаю большую надежду, что к нашему возвращению – вы разберетесь с бедламом, и далее не будете огорчать родителей. Целуем».

— Йес! – воскликнул циник, делая характерный жест. – Нереально понимающие родичи! Эй, Мишаня!..

— Я здесь, — в кухню заглянул Зайцев, на растопыренной пятерне, в вытянутой руке, он нёс поникший