Три Закона. Закон первый - Выживание - Елена Пост-Нова

- …У меня мама один раз простудилась, очень давно…

- Вот и я нет.

И он замолчал, ожидая объяснений. Мне даже привиделась его фигура, со скрещёнными на груди руками, отставленной в сторону правой ногой, и поджатые губы. Гелло иногда перегибает палку…

- Я вам попозже перезвоню, хорошо? – помолчав в не меньшем раздражении, сказал я.

- Ты слышал? – это он обращался к Мирои.

- Я сейчас не могу говорить.

- Нет, погоди!..

- Так! – вдруг шевельнулась громада Мичлава рядом. – Дай-ка сюда.

Оторвав сенсафон от моего уха, он рявкнул в него, продолжая расслаблено, двумя пальцами, придерживать руль:

- Гер Мичлав, начальник Леокади Алисара, С КЕМ я говорю?

С пугливым интересом я прислушался (уже не вспоминая о том, как же неприлично с его стороны подобное поведение). Надо думать, бедные настырные друзья присмирели.

- С кем говорю, я спрашиваю! …Ага, ну так вы мешаете нам совещаться, у нас важная встреча, господин Гелло Нжелл! Стыдитесь, чёрт подери!

И он вернул мне уже молчащий аппарат.

Я взял и автоматически заправил его обратно в часы.

- Если бы я не знал твою родительницу, решил бы что это она, - охотник зевнул во весь огромный рот. – Кто это у тебя такой ревнивый?

- Да это друзья.

И они без моей помощи получили ответ на свой вопрос… Очень неприятно получилось, но я же просил, я же говорил, что не могу сейчас!..

- Чего им надо?

- Удивлены моему отсутствию.

- А! Ну на этот вопрос они ответ получили, да? – он усмехнулся. – Кстати о друзьях, малыш. Ты как зависть переносишь?

- В смысле?!

- Будь готов, что друзья эти не оценят твоих успехов. Особенно такие, которые вот так вот орут после первого же твоего собеседования.

Солнце уже набрало цвета, и лобовое стекло автоматически окрасилось в тёмный тон – как будто возникла ещё одна заслонка от привычного мира.

- Ну а так – всегда вали все проблемы на меня, - охотник благосклонно подмигнул, - мол, начальник – зверь. И приготовься к шикарной жизни, малыш.

- В смысле?..

- А это когда ты всё человечество посылаешь на!..

Глава 7

Клиника, куда мы приехали, подпирала небеса – как и здание Ассоциации. Эта вселенная медицины являлась Вехемским филиалом Мирового Центра Медицинских наук.

В оживлённом стометровом холле нас встретил худощавый лысый мужчина в белом, конечно же, халате. Очки на тонких платиновых дужках устало скатились до кончика его носа, и он смотрел на меня поверх этих стёкол – бесцветно и утомлённо.

- Ну, мелкий! – Мичлав треснул меня по лопатке (я даже ступил вперёд). – Передаю тебя из рук в руки – удачи! Заеду часов через пять.

- Через шесть, - вздохнул лысый мужчина, забирая у охотника папку с моими школьными паспортами здоровья.

- Ты бедняга, парень! – тот расхохотался, привлекая внимание многочисленных окружающих. – Ну вы там поаккуратней с ним. Мне он нужен целым.

- Идёмте, юноша, - не тратясь на лишние слова, врач повёл меня в глубины учреждения.

Шесть часов… Их было ровно шесть, как он и сказал… Этажи клиники, будто огромные кровеносные сосуды, гоняли поток клеток-людей со скоростью аналогичной кровяной… Меня туда засосало, как случайную соринку. И, как чужеродный предмет, меня пытались уничтожить. Медики (очень похожие на белые лейкоциты) терзали несчастное моё тело вручную и всеми доступными инструментами.

Я, конечно, привык к медосмотрам – в современном мире здоровью и физическому состоянию уделяется значительное внимание. Но… но такое я испытал впервые.

Начнём с того, что рассмотрению подвергалось не только моё тело. Сперва – психика. Да, сначала я оказался на приёме у психиатра-физиолога. Как пояснил доктор Михе́ (этот измотанный человек оказался куратором Ассоциации квазиохоты в клинике), необходимо составить представление о моих «реакциях» до того, как я устану к концу дня. Психиатр (мужчина средних лет с признаками атрофии эмоций) задал мне ряд наводящих вопросов. Вышло эдакое интервью о моих представлениях о собственной школе, об обучении, о неких людях, с которыми приходится общаться, и о квазиантропной охоте, разумеется. Я отвечал будто на собеседовании – с лоском и меткостью – ничего не поделаешь, уже привычка.

Затем последовал тест на эти самые «реакции». Облепленный электродами, истыканный чуткими к микродвижениям лучами, я смотрел на большой экран, где с нечитаемой скоростью мелькали различные слова. Аппаратура считывала психофизические параметры и интерпретировала их – не возникает ли подспудного страха при слове «дикий», не угнетает ли слово «принуждение», не впадаю ли в эйфорию от слова «выстрел».

После чего со мной ещё раз поговорили, причём тему нужно было выбрать самостоятельно.

- Предложите мне сами, – сказал врач.

- А… в какой области? – засомневался я.

- В любой. Какой угодно, - пожав плечом, доктор нарочито перевёл взгляд с меня на соседнее окошечко.

- Тогда… я бы предпочёл ни о чём не говорить.

Уж не знаю, к каким выводам пришёл данный отдел, но я направился далее (в мыслях пытаясь расшифровать своё собственное поведение, насколько хватало познаний в психологии).

Потом ждала целая лавина болевых ощущений. Каждая из существующих во мне систем была просвечена, заснята и изучена. Прощупана, сдавлена и выслушана. Растянута и едва ли не опробована на вкус. На анализы из меня выкачали процентов тридцать всех жизненных соков. Если я остался на ногах после всего этого, то только благодаря исключительному профессионализму местных врачей – они тонко чувствовали грань, когда человек ещё остаётся жив.

Так что в самый страшный, самый важный и самый последний кабинет, я приполз еле дыша. Финалом осмотра являлось половое исследование.

Для меня сейчас это святая святых. Если здесь найдут, что какой-либо из показателей полового статуса изменился – поездка не состоится.

Вообще-то агенам моего возраста не рекомендуется менять климат и летать самолётом. Потому как в первом случае организм выплёскивает в ответ на изменившиеся условия большое количество ферментов, которые могут повлиять на ход близкой к свершению детерминации. А во втором – доза радиоактивного излучения, которую ты получишь во время полёта, может спровоцировать эту самую детерминацию.

Как же всё происходит? О-о, это несложный механизм… Но, Боже, сколько проблем!

Что было раньше – женщины обладали гомогаметной половой хромосомой ХХ, а мужчины – гетерогаметной ХY. Это определяло развитие человека с самого