Небо примет лучших - Ирина Сон

Я меланхолично подумал, что длиннополые одежды – не самая лучшая форма для боя, отступил за спину палача и покрепче сжал рукоять кинжала.

Что ж, опыт есть опыт. Пусть в последний раз я держал оружие десять лет назад, пусть в поддержку красивого тела занимался лишь танцами, однако вид хищной нечисти мгновенно заставил меня вспомнить навыки самообороны, которые я успел выучить до пятнадцатилетия. Не сказать, чтобы их было много, да и кинжал в отвыкших руках ощущался неудобно, однако в первую прыгнувшую на меня сяньли я попал и умудрился убить её с одного удара.

Рядом смертоносным волчком закрутился Тархан. Но вертлявые хищники ловко проскочили под его мечом и обрушились на нас всеми когтями и клыками. Я почувствовал, как сзади по ноге через все слои одеяний полоснуло острое и отмахнулся кинжалом, не глядя. По ушам ударил взвизг, лезвие увязло в жестком теле. Я едва не выпустил рукоять и помог себе выхваченной из костра головешкой, ткнув её в оскаленную пасть. Тархан пинками отбросил от себя крупную кошку и разрубил её эффектным взмахом. Брызнула кровь, и в нос ударила вонь внутренностей.

Нам невероятно повезло: мы с Тарханом не были целью, лишь помехой с ненужного края. За спиной расстилался освящённый тракт, который сяньли не могли пересечь, слева раскинулся лагерь. В лагерь и ударила нечисть. К императорскому шатру из лесной темноты устремились десятки сяньли. И тем, кто встал на их пути, не повезло. Кто-то подавился криком – клыки разорвали горло. Кто-то сгинул, упав и исчезнув под хищниками. Кого-то и вовсе утащили в темноту…

К нам не спешили на подмогу – все сосредоточились вокруг императорского шатра. В ощерившейся мечами толпе я увидел Лао. Он бросил на меня обеспокоенный взгляд, но своё место в строю не покинул. Его светящиеся руки прочертили в воздухе золотистые узоры, и над шатром вспыхнула печать. По лагерю прокатилась невидимая волна, обдав жаром – и сяньли обиженно завизжали. Пахнуло паленой шерстью. Люди с боевым кличем кинулись в атаку. Кошки же обозлились и обрушились на тех немногих, кто не успел под защиту печати. В том числе на нас.

Я и Тархан встали спина к спине. Он вытащил второй кинжал. Оружие порхало от одной твари к другой и не успевало. Палач тяжело дышал: когти разорвали ему левую руку, и та почти не слушалась. Я не чувствовал боли из-за принятых лекарств, но, судя по крови, пропитавшей подол, всё до колен и выше превратилось в одну сплошную рану. Появилась слабость, похолодели руки, и колени подогнулись.

Я стиснул зубы, заставив себя стоять. В висках тяжело стучало, к горлу подступал страх, грозя перерасти в панику, и хотелось крикнуть: «Быстрее уже! Помогите нам! Чего вы возитесь?»

– Принц Чан! – раздался пронзительный крик.

Мы с Тарханом вскинулись, повернули головы – и у меня замерло сердце.

Тархан выругался, и это была самая длинная речь, которую мне довелось услышать от него.

Принц Чан возглавлял атаку. Он, словно не ощущая тяжести своего меча, бежал вслед за кошками, оторвавшись от остальных. Во все стороны из него рвалось нечто могучее и невидимое, заставляя нечисть улепетывать со всех лап – та самая божественная сила, сила Небес! Принц подгонял сяньли с гиканьем и настолько увлёкся погоней за мелкими кошками, что не увидел, как к нему сбоку подкрался крупный матерый сяньли. Охрана же увидела – и она не успевала!

А вот мы как раз стояли на расстоянии броска. И этот шанс я не мог упустить.

Мой кинжал догнал сяньли в прыжке. Хотелось бы сказать, что вонзился, но нет – шарахнул ушастую голову плашмя. Однако этого хватило, чтобы ошеломить тварь. Сяньли царапнул воздух поверх царственной головы, мягко приземлился и развернулся, готовясь к новому прыжку. Тут-то его и настиг второй кинжал – кинжал Тархана.

Я успел восхититься меткостью – прямо в глаз! – а затем очередное мохнатое тело подкатилось к ногам и сбило меня на землю. На грудь навалилась тяжесть, полоснули когти. Перед лицом возникла оскаленная вонючая морда, и пасть сомкнулась на вскинутом предплечье. Боли не было – лишь тепло от струящейся крови.

Сяньли драл меня всего лишь пару вздохов. Тархан вонзил в кошку меч и сбросил пинком. В этот момент к нам подоспели люди и расправились с остатками тварей. Но подняться я уже не смог и свернулся клубком, баюкая искусанную руку и израненный живот. Кровь заливала меня с ног до головы. Тело почти не слушалось, поглощенное идущим изнутри холодом. Холод затапливал меня всё сильнее с каждым толчком сердца, с каждой каплей вытекающей крови. Силы исчезали. Тархан приподнял меня, и я подумал, что брежу: палач смотрел с такой тревогой, словно перед ним лежал лучший друг.

– Октай! – позвал он, склоняясь ближе.

– Где принц? – выдохнул я. – Я должен спросить…

Руки палача сжались так, словно он надеялся удержать ими душу. В тёмных, обычно невозмутимых глазах заметалась паника.

Когда принц Чан вместе с заклинателем Лао добрались до нас, я уже едва мог пошевелиться.

– Октай? – Лао потянулся ко мне, но я оттолкнул его и уцепился за рукава принца Чана.

– Принц, вы… вы видели? Я… искупил… Я… – я захлебнулся кровью, раскашлялся. По подбородку потекло, перед глазами потемнело, а уши заложил шум. – Совершил… поступок…

– Что он говорит? – не понимал принц Чан.

– Он отвлек сяньли, – ответил палач. – Его бросок спас вас.

– Искупил… Искупил же? – шептал я в исступлении и сам себе не верил, что сделал это.

– Искупил, Октай. Ты всё искупил… – донесся до меня успокаивающий голос принца.

На глаза навернулись слёзы. Я всё-таки сделал это. Я всё-таки смог смыть позор с нашего рода!

– Что с ним?

– Подрали живот. Он умирает.

В глазах палача горела паника, но голос остался спокойным и невозмутимым.

Лао пощупал меня за запястье.

– Бесполезно, – заметил палач. – Тратьтесь на других.

– Я… – Лао бросил на меня растерянный, сожалеющий взгляд. – Октай, ты потерял слишком много крови… И пульс… Прости.

Лицо заклинателя сменилось встревоженным лицом принца.

– Октай, мне жаль…

– Не надо, – я кашлял и дышал с трудом. Тархан повернул мне голову, и кровь свободно полилась из уголка рта. Двигать неповоротливым языком стало чуть легче. – Прошу… Освободи… Не хочу умирать рабом.

Мне показалось, прошла вечность, прежде чем принц Чан разомкнул губы.

– Да, Октай. Я освобождаю тебя. Ты свободен. Ты всё искупил. Как тебя похоронить?

И