Джентльменов нет – и привет Джону Фаулзу! - Ирина Степановская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Еще неизвестно, – обидчиво поджала губы мать. – Ты всегда найдешь что приятного сказать напоследок.
– Уже поздно! Неужели ты собираешься домой?
В Лизе боролись два чувства. Конечно, ей хотелось остаться одной, но и отпускать мать в такую темноту было страшно.
– Поймаю машину. Слава богу, твой отец все-таки дает мне иногда деньги. Не может же он бросить меня на произвол судьбы после двадцати лет совместной жизни? Кстати, в этом еще один плюс длительного брака, даже если он и заканчивается разводом…
– Браки, разводы, как это стало мне скучно… – Лиза не кривила душой. – Мне надоело подстраиваться под мужчин!
– Скучно, когда это у других или в кино, – заметила мать. – Но когда это все твое собственное, когда ты привыкаешь к мужу, как будто он – твоя рука или нога, когда ты чувствуешь себя с ним одним целым, и вдруг это родное уходит от тебя и рушится жизнь – вот тогда это уже не скучно. От этого можно умереть!
«Двадцать лет! Это как с ребенком, пока он не вырастет. А когда вырастет – он уходит… Кошмар!» Лиза почувствовала к матери жалость.
– Оставайся у меня ночевать. Мы можем спать с тобой вдвоем на диване.
«Но завтрашнее утро тогда пропадет тоже!» – сама собой вползла в ее голову предательская мысль.
– Что ж, похвально! Не выгоняешь мать ночью на улицу! Тогда стели! – Мать встала из-за стола и подняла остатки банановой кожуры, которые незаметно уронил на пол Сашка. Одновременно с этим раздался робкий звонок в дверь.
– Незапланированный визит любовника? – Мать разогнулась и с подозрением посмотрела на Лизу. – У тебя кто-то есть?
– Никого у меня нет. – У Лизы временами еще проскальзывала детская манера оправдываться перед матерью. – Сейчас пойду посмотрю, кто там.
– Может, это воры? Не открывай!
Мать часто действовала на нее угнетающе. Лиза на цыпочках подошла к двери.
– Кто там? – негромко спросила она.
– Это я, дочурка! – раздался из-за двери баритон отца. – Я деньги забыл тебе отдать!
– Не надо было возвращаться! Плохая примета! – Лиза открыла.
– О! Я тогда поеду с отцом! – Несмотря на головокружение, мать шустро выскочила в коридор и стала быстро надевать сапоги. – Надеюсь, подбросишь меня до дома?
По округлившимся глазам вошедшего в коридор отца Лиза поняла, что тот нарочно выдерживал время, полагая, что бывшая жена к этому часу уже уйдет. Он отдал Лизе несколько зеленоватых купюр и намеревался ретироваться.
– Мама хочет ехать с тобой, – робко сказала Лиза. Ее как раз устраивал их совместный отъезд. Отец вынужден был остановиться. Мать не стала надевать пальто. Она сняла его с вешалки и бодро сказала:
– Ну, я готова!
Лиза и отец теперь были примерно одного роста. Она даже чуть-чуть присела, согнув коленки, и поцеловала отца в щеку:
– Спасибо!
– Правильно ты сказала, что не надо было возвращаться! – шепнул ей отец.
Мама наклонилась к Лизе с другой стороны.
– Уж я позабочусь о том, чтобы он вернулся домой как можно позднее! – шепнула она, хитро улыбнулась и вслед за отцом выскочила на лестницу. Лиза облегченно вздохнула и закрыла за ними дверь.
Она осталась одна, но почему-то облегчения не почувствовала. Раза два прошлась по комнате, чтобы унять противное волнение, зашла к сыну, пощупала его лоб, поставила градусник.
В ожидании результата она машинально убрала со стола в кухне, огляделась.
Журнал с ее статьей так и остался лежать, не раскрытый матерью. На подоконнике стоял маленький радиоприемник. Лиза рассеянно выключила в кухне свет, вернулась к окну, повертела круглую ручку. Множество звуков тихо, как летучие мыши, взлетели по стенам к потолку. То пение, то бормотание – чередовались радиостанции, менялась музыка, звучала разноязыкая речь. Случайно она услышала мягкий, бормочущий голос: «Андрей Максимов, программа «Ночной полет». У нас в гостях французская актриса Фанни Ардан». Голос ведущего стал напряжен. Чувствовалось, что его волнует близость известной и красивой женщины.
– Скажите, что больше всего вы не любите в женщинах?
В ответ быстро прозвучало только одно французское слово. Переводчица замешкалась – она, видимо, не ожидала такого ответа. Актриса повторила.
– Покорность, – наконец нашла нужное слово переводчица.
Ведущий удивился:
– Вот это да! Так мы потеряем половину нашей мужской аудитории! – выдохнул он. – В России в женщинах ценится именно терпимость, готовность к страданию, к жертвенности… Этому же учит нас и православие…
– Нет, нет! Я этого как раз не приемлю! – Голос актрисы был от природы импульсивен, чувствовалось, что она говорит о давно для нее решенном и обдуманном. – Никто не имеет права заставлять другого жертвовать для него или страдать.
– Браво, Фанни! Я навек твоя поклонница! – сказала Лиза и выключила приемник. Ей не хотелось дальше слушать передачу, она боялась потерять настрой. Ей оказалось достаточно того, что она получила от Фанни.
Температура у Саши оказалась не очень высокой, но Лиза почувствовала, что работать не сможет. Она решила лечь спать. Забравшись к сыну под одеяло, она подумала, засыпая: «Непокорность! Как это здорово!»
И в свете этого единственного, но так вовремя произнесенного слова ей показались мелочью и разговоры матери, и собственные разводы.
– Я буду делать только то, что хочу, к чему лежит мое сердце! – прошептала Лиза в подушку и, с облегчением вздохнув, крепко заснула.
7
…Одна из трудностей, с которыми столкнулось мое поколение – поколение, подраставшее в пору женской эмансипации, – состояла в следующем: женщина перестала быть хозяйкой и матерью и попыталась принимать участие в деятельности мужчин, не имея к этому никаких данных; она требовала той же заботы о себе, какой привыкла пользоваться, пока соглашалась считать себя ниже мужчины, а вместе с тем настаивала на своем праве заниматься мужскими делами, в которых понимала ровно столько, чтобы мешаться у всех на дороге. Она уже не была хозяйкой и еще не научилась быть славным малым.
А в наши дни ничто так не радует глаз стареющего джентльмена, как дельная и уверенная молодая девушка, которая может управлять конторой и отлично играет в теннис, в меру интересуется общественными делами, умеет ценить искусство и, крепко стоя на собственных ногах, смотрит на жизнь спокойно, проницательно и терпимо.
Уильям Сомерсет Моэм. Подводя итоги– Представьте, уже десять вечера. Пожалуй, пора собираться домой. – Нина откинулась на спинку своего крутящегося стула и потерла уставшие от компьютера глаза.
– Сейчас закончу последнюю таблицу… – Юре выделили рабочее место за соседним компьютером, и он сидел к Нине боком. – Кто бы мог подумать? – Он распечатал результаты своих вычислений и показал Нине. – Вырисовывается необычная зависимость… Если рассмотреть это дело вот с такой позиции… – В его голосе слышался явный интерес.