Черная Луна - Дэвид Геммел

— Не бойся, дитя, — прошелестел в ее мыслях бесплотный голос.

— Кто ты такой? — громко спросила Карис. Сарино зашевелился и проснулся.

— Я — Раналот, — ответил пришелец.

— Дух Жемчужины, — сказал Сарино. — Ты готов дать мне то, чего я хочу?

— Я не могу, и тебе не следует более этого добиваться.

— Я сумею победить тебя, эльдер, так же как победил твой народ. Ты не можешь остановить меня.

— Ошибаешься, дитя. Я мог бы остановить тебя. Я мог бы убить тебя. Вместо этого я призываю тебя, Сарино, прекратить свои опасные труды. Жемчужина гораздо важнее твоего неутоленного честолюбия. И если ты добьешься успеха, то выпустишь на волю ужас, который не сумеешь укротить.

— Пустые слова! — усмехнулся Сарино.

— Эльдеры не лгут, герцог Ромарк; мы разучились лгать еще тысячу лет назад. Ты считаешь Жемчужину оружием, которое поможет воплотить твои мечты о власти и бессмертии. Однако Жемчужина — не оружие. И даже если ты сумеешь проникнуть в ее тайны, она не даст тебе желаемого.

— Не пытайся обмануть меня, старик! — бросил Сарино. — Я — чародей. Я чую в Жемчужине небывалую силу, и скоро эта сила станет моей.

Раналот помолчал, затем снова заговорил:

— Много веков назад эльдеры столкнулись с иным злом. Мы оградили его, исторгли из мира. Жемчужина не дает этому злу вернуться. Не надо…

Яркий свет внезапно потускнел, замерцал, и силуэт старика пошатнулся.

— Твои чародеи продолжают атаковать нас, — проговорил Раналот. И вдруг ссутулился, безнадежно развел руки. — Теперь, — сказал он с бесконечной печалью в голосе, — теперь слишком поздно. — Старик повернулся к Карис. — Беги из этого города и укройся в горах. Вашему миру пришел конец. Впереди у вас только смерть и разрушение.

Свет погас, и призрачный силуэт пришельца исчез. С минуту люди, оставшиеся в спальне, молчали, затем Карис решительно встала.

— Что ты натворил, Capo? Какое зло ты вызвал на наши головы?

— Зло? — усмехнулся он. — Что есть зло? Людей, облеченных властью и силой, враги всегда клеймят этим словом. Но ведь это всего лишь слово.

— Эльдер сказал, что нашему миру конец. Что впереди у нас только смерть и разрушение.

— Он солгал!

— Зачем бы ему лгать? Ради какой цели? — Карис покачала головой. — Нет, Сарино, старик говорил правду. Ты уничтожил эльдеров. Ты развязал войну. А теперь ты выпустил на волю зло, которое уничтожит всех нас.

— Какое еще зло?! Говорю тебе — старик солгал, и я даже знаю почему. Потому что он понял — я победил! И теперь завладею всем!

— Не думаю, — сказала Карис. — Уж во всяком случае — не мной. Я ухожу.

— Ты подписала контракт!

— Деньги тебе вернут. С рассветом я и мои люди уходим.

— Как пожелаешь, Карис, — процедил Сарино. — Быть может, когда ты приползешь ко мне на коленях, я тебя и прощу.

Она рассмеялась ему в лицо.

— Чтоб дожить до этого дня, Capo, тебе и вправду надо бы стать бессмертным! А теперь, будь добр, оставь меня одну. Мне нужно выспаться.

Дверь за Сарино закрылась, и Карис замерла, прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Уверившись, что герцог не вернется, она стремительно метнулась к большому гардеробу и вынула свой дорожный костюм — кожаные штаны, рубашку из плотной светлой шерсти, ботфорты с высокими каблуками и кожаный жилет с кольчужными плечами и капюшоном. Подойдя к зеркалу у кровати, Карис зачесала назад свои черные до плеч волосы и туго стянула их на затылке в конский хвост. Такая прическа старила ее, и она без особой приязни взглянула на свое отражение. Темные глаза Карис видели в жизни чересчур много боли, и это отражалось в настороженном взгляде. Подавшись вперед, она потрогала пальцем висок. Среди черных прядей белел один-единственный седой волосок. Карис сердито выдернула его. Двадцать восемь лет, сказала она себе, это еще не старость.

И прибавила вслух, глядя на себя в зеркало:

— Пошевеливайся, подружка. У тебя нет времени глазеть на свою красоту.

Едва только Сарино оправится от потрясения, он непременно захочет остановить ее. Среди всех наемных командиров Карис считалась лучшей — она это знала, как и Сарино. Он не допустит, чтобы Карис оказалась на службе у его врагов… а ей самой вовсе не хотелось, чтобы ее привязали к алтарю и принесли в жертву Жемчужине.

Затянув на узкой талии пояс с мечом и запахнувшись в теплый дорожный плащ, Карис напоследок окинула взглядом комнату. Кинжал, который она метнула в призрачного эльдеpa, так до сих пор и валялся у дальней стены. Карис сунула его в потайные ножны в правом сапоге. Потом она открыла сундучок, стоявший в углу, извлекла из него увесистый кошель с сорока золотыми и спрятала его во внутренний карман жилета. Взяв охотничий лук и колчан, Карис вышла из комнаты и, бесшумно пройдя по коридору, спустилась по винтовой лестнице во внутренний двор.

В конюшне она взнуздала и оседлала Варейна, самого быстрого и выносливого из трех своих коней. Карис досадно было бросать в Моргаллисе двух других, но они размещались в казарменных конюшнях, и на то, чтобы забрать их оттуда, уйдет добрый час — а этого она никак не могла себе позволить. Мышастый Варейн ткнулся мордой ей в плечо. Карис погладила его по лбу и вывела из стойла.

Из груды соломы высунулся, сонно моргая, юный грум.

— Вам помочь, сударь? — зевая, осведомился он. Карис наклонилась, двумя пальцами ухватила юнца за подбородок.

— Разве я похожа на мужчину, мальчик? — вкрадчиво спросила она.

Грум испуганно моргнул.

— Прошу прощения, сударыня. Задремал я… вот и обознался.

Карис покачала головой, злясь на себя за то, что помимо воли испытала возбуждение. Мальчишка, вероятней всего, еще не достиг возраста зрелости, и все же…

— Принеси мне мешочек зерна, — отрывисто велела она. Мальчик опрометью бросился в дальний конец конюшни и мигом вернулся с мешком. Приторочив его к высокой луке седла, Карис потрепала грума по голове.

— Не обижайся, дружок. У меня выдался нелегкий день.

— Так ведь я, сударыня, видел снизу только сапоги да меч. А вы очень красивая, — галантно добавил он.

— Скажи мне это через десять лет — и получишь незабываемую ночь! — Карис одним прыжком очутилась в седле, и грум распахнул перед нею двери конюшни. Пригнувшись к шее Варейна, Карис направила его к дверному проему. Варейн был ростом добрых шестнадцати ладоней в холке, и Карис, выезжая во двор, задела плечом о каменный косяк двери.

Выпрямившись, она пустила коня шагом и по Длинной улице поехала к западным воротам. Карис бросила в Моргаллисе почти всю свою одежду, а также множество подарков и памятных вещиц, которые были бы дороги сердцу любого другого человека. Однако Карис не была сентиментальна. Жалела она только об одном — что не сможет проститься с Некленом, поседевшим в боях ветераном. Старик стал ей другом — а дружба с мужчиной была для Карис подлинной редкостью. Неклен любил ее как дочь… и при этой мысли давние гнев и боль разгорелись в Карис с новой силой. Если б только у нее был такой отец, как Неклен, она, быть может, была бы сейчас счастлива.