Его маленькая слабость - Алиса Лиман, Саша Ким

Глава 8

ГЛЕБ

Наблюдаю за тем, каким восторгом лучится ее лицо, и невольно сам начинаю улыбаться. Хочу коснуться, да только боюсь снова напугать.

— Можно я тоже попробую?

Познакомиться хочу. Понять, что она «видит».

Анюта поднимает невидящие глазки. Хмурится сосредоточенно так. И словно в самую душу мне заглядывает. Кивает, сглатывая. Губку неуверенно закусывает.

Осторожно касаюсь пальцами ее лица. Вздрагивает. А я поглаживаю трепетно, чтобы успокоить. Хочу, чтобы доверилась мне.

Да только не заслужил. Надо бы извиниться, но не умею я слов красивых говорить. Да и как тут с мыслями собраться?

Палец скользит по пухлой губке. Под его натиском ротик приоткрывается. Мое лицо так близко, что наше дыхание становится единым целым.

Темные реснички трепещут над бледными щеками. Аня будто и пошевелиться боится. Морщится, словно от боли. Еще бы. Обидел ее ни за что. Хотел как-то загладить вину, а в итоге опять до слез довел.

Хорошая она девочка. Ну почему ее именно ко мне, неадекватному, прибило?

Притихла покорно. А я удержаться не могу. Чувствую, как тянет меня. Понимаю, что веду себя как пацан. Глупо. Но неизбежно.

— Тебе бы бежать от меня, невеличка, — хриплю я в ее ротик.

Поддаюсь соблазну и накрываю припухшие губки поцелуем. Осторожно. Не напугать бы. И так весь день как зверь себя вел.

Но она поддается. Отвечает зверю на поцелуй. Влажный язычок нерешительно касается моего языка. И такой кайф от этого скромного отклика ощущаю, будто прощение ее получил. Позволение целовать.

Подтягиваю невеличку теснее к себе. Зарываюсь пальцами в червонное золото ее волос. Двигаюсь инстинктивно, подаваясь бедрами ей навстречу. Словно какая-то дикая прелюдия к чему-то большему. Осознаю, что снова перехожу границы. Нельзя так с ней. Нежно надо. Да только остановиться не в силах.

Выдергиваю плед, застрявший между нами, и отбрасываю в сторону. Прохладные пальчики касаются моей шеи, и я уже рычу от сдерживаемого желания снова обладать ею.

«Не надо так!» — вопит внутренний голос.

Но я его не слушаю, продолжаю шарить голодными руками по хрупкому телу. Вздергиваю платьице, которое еще утром сам надел на свою невеличку. Скольжу рукой вниз по спине и холодею.

Шелковистую кожу рассекает грубая полоса. Перед внутренним взором тут же предстает платье мини, сплошь в засохших кровавых пятнах. Шрам. Достаточно яркое напоминание о моей несдержанности, вынуждающее меня наконец отпрянуть от сладких губ.

Анечка глотает воздух, в растерянности хлопая глазами. А я морщусь от боли, представляя, сколько ей пришлось пережить.

— Надо остановиться... — начинаю я, пытаясь взять себя в руки.

Аня торопливо слезает с моих коленей, стыдливо пряча лицо. Прикрыв глаза, тру лоб в попытке подобрать слова, чтобы объясниться. Снова ведь обидится.

И вдруг слышу торопливые шаги рядом. Распахиваю глаза и успеваю вскочить с дивана, когда Аня уже летит в бассейн.

— Твою мать!

В пару шагов достигнув цели, прыгаю в воду, даже забыв набрать в легкие воздуха. Ну идиот же! От нее вообще глаз отводить нельзя!

Подхватываю трепыхающееся в воде тело и тяну на поверхность. Тут-то зрячий не всегда сориентируется. А она вообще, наверно, как в вакуум попала.

Аня кашляет, пытаясь выплюнуть воду, попавшую в горло. А я подгребаю к бортику. Опираюсь на него рукой, желая отдышаться, и припираю девушку к стенке.

— Глупенькая, ну куда же ты опять бежишь? — выдавливаю, убирая с ее лица мокрые прядки. — Это ведь каждый раз заканчивается плохо.

— Да вы же опять сейчас гадость какую-нибудь скажете! — выпаливает она неожиданно яростно, видимо, взбодрившись от незапланированной холодной ванны.

И этот ее выпад — как глоток свежего воздуха. Так лучше. Злись на меня. Только не молчи. Не беги.

— Не скажу. Сегодня. А если завтра по трезвой опять что-то ляпну, то ты меня огрей чем-нибудь тяжелым.

Аня затихает на время, словно обдумывая сказанное мной. Наконец приподнимает лицо мне навстречу.

— Значит, в этом дело? — прерывисто дыша, спрашивает она. — Поэтому вы снова так странно себя ведете?

— Я сам не знаю, что для меня страннее. То, как я веду себя сейчас, или то, какой я все остальное время. Но сейчас я чувствую себя определенно лучше, чем обычно.

Девочка как-то разочарованно кивает своим мыслям.

— Вслух свои выводы делай, — требую я.

Она мнется. Закусывает побледневшую от холода губку и хмурится.

— Это многое объясняет. Люди ведь нередко ведут себя под градусом так, как им несвойственно.

— И?

— И ничего! — ворчит она. — Я уже успела подумать, что вы оборотень!

Смеюсь от облегчения:

— Можно и так сказать.

Обнимаю стройную талию, и приподнимаю девушку над водой, усаживая ее на бортик. Уже зубами стучит. А губы того и гляди посинеют.

Подтягиваюсь на руках, выбираясь из бассейна.

— Посиди секунду спокойно, чтобы опять куда не вляпалась, — усмехаюсь я, направляясь к дивану.

Беру плед и возвращаюсь к трясущейся от холода девушке. Заворачиваю ее в тонкую ткань и, подняв на руки, спешу к дому.

Хоть бы не разболелась.

Толкаю ногой дверь, и направляюсь прямиком к своей комнате. Трижды чертово дежавю. Снова вхожу в ванную и, опустив девушку на мраморный пол, включаю горячую воду.  Аня взвизгивает от неожиданности и пытается увернуться от струй, что на охлажденной коже ощущаются едва ли не кипятком.

— Согреться надо, — наставительно говорю я, подталкивая ее обратно под воду. — Сейчас привыкнешь.

Стягиваю с себя мокрый костюм, кидаю на пол. Потом разберусь. Вот же идиот! Не надо было так обижать. После дневной выходки она себе невесть что надумала.

Поднимаю взгляд на Аню. Так и стоит в своем платьице под душем. Не двигается.

— Раздеваться не собираешься?

Резковато получилось. Злюсь-то на себя, она ни при чем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍