Кукла на качелях - Павел Шорников

Алена попрощалась с Сергеем, нисколько не волнуясь о том, что он подумал о ней и об Андрее. Ей было также все равно, что говорят об их романе в офисе, а в том, что уже говорили, она не сомневалась. Сергей сел в свою машину, тронулся с места, за ним двинулись фуры.

— Прямо как осиротели, — сказал Андрей, когда мини-караван скрылся за поворотом. — Хочешь, сходим в центр развлечений — это финский диснейленд. Повеселимся…

— Мы всю ночь развлекались. Давай просто погуляем. И никаких магазинов!!!

Они вернулись в гостиницу, оставили машину на стоянке, сели на трамвай, подъехали ближе к центру и пошли по набережной в сторону Торговой площади. Солнце куталось в дымку и от этого было по-особенному ласковым. С залива дул легкий ветер. По тротуару трусили многочисленные бегуны-любители, распугивая голубей. К парапету липли влюбленные. Солидные пары ограничивались тем, что держались за руки. Парочки помоложе, не обращая ни на кого внимания, самозабвенно целовались.

Алена и Андрей тоже встали у парапета.

Обнявшись, они долго смотрели на портовые краны, до странного похожие на вопросительные знаки, на водную гладь, всю в бликах, как в рыбьей чешуе, на чаек, потерянно мечущихся над волнами, на фитильки парусов вдали…

— Почему бы нам не съездить в Венецию? — вдруг спросила Алена. — Ты говорил это… подожди… специфический город.

— Конечно, поедем, — согласился Хохлачев.

Он закурил, сделал одну затяжку и, не найдя, куда бросить сигарету, затушил пальцами и сунул обратно в пачку.

«Нет, дорогая, — сказал про себя Андрей, вспомнив всех своих женщин, которых возил в Венецию, и это означало только одно — близкое расставание. — Туда мы с тобой не поедем. Ты — не на время. Ты — навсегда…»

Поужинать вдвоем им не удалось так же, как и позавтракать. Причина все та же — Жак. Он пригласил их за столик, за которым уже сидели несколько пожилых французов из одной с Жаком туристической группы.

— Не могу отказаться, — сказал Андрей заупрямившейся было Алене. — Соотечественники.

Ужин прошел весело. Было только одно маленькое неудобство: Алена не говорила по-французски. Андрею пришлось взять на себя роль переводчика.

Выглядело это так. Вся компания французов смеялась, Алена из вежливости улыбалась. Андрей переводил и — смеялась одна Алена, а французы из вежливости улыбались.

Удивил Жак. Видимо, он взял у кого-то урок русского языка — выучил несколько фраз — и периодически, обращаясь к Алене, говорил на еле узнаваемом русском:

— Вы очень приятная женщина… Вам этот цвет к лицу… Вы королева бала…

— Жак, я ревную, — сдвигал Андрей брови — старички-французы довольно смеялись.

— Не прокатиться ли вам вместе с нами до Швеции? — через Андрея предложил Жак. — Паром… и все прочие расходы я беру на себя.

— Мы завтра уезжаем, — сказала Алена.

Жак заметно погрустнел и до конца ужина не проронил больше ни слова. Сидел, о чем-то сосредоточенно думая.

В номер они поднялись вдвоем.

Едва за ними закрылась дверь, как они тут же оказались в объятиях друг друга. Скользнул с плеч и упал на пол блайзер Алены. Вслед за ним полетел пиджак Андрея. Раздался треск рвущейся материи — Хохлачев, в нетерпении, разорвал блузку на Алене. Запрыгали по полу пуговицы от мужской сорочки — Алена тоже не имела ни сил, ни терпения раздевать Андрея традиционным способом… Из одежды пострадало все, то могло быть порвано. Остальное пришлось с проклятиями сорвать и бросить в угол.

Освободив девушку от всего лишнего, как скульптор освобождает прекрасную статую от ненужного мрамора, прикрывающего ее, Андрей подхватил Алену на руки и понес на кровать. Алена, казалось, уже получила все, чего ждет женщина от мужчины: закрывающиеся в истоме глаза, подрагивающие ресницы, блаженная улыбка, тихие стоны, вырывающиеся из ее полураскрытых губ… Но, когда Андрей коснулся этих губ своими губами, он понял: ничто в мире не имеет предела. И порога удовольствия тоже не существует. Доказательством тому была она. Сознание же того, что наслаждение, которое так остро и откровенно переживала Алена, доставляет ей именно он, многократно усиливало накал эмоций, который, в свою очередь, вызывала в нем она.

Казалось, после того, что они оба испытали, возврат в действительность, где все так банально — кровать, шкаф, стена… — невозможен. Но они возвращались… Впрочем, лишь затем, чтобы уйти опять, опять и опять…

Когда их силы иссякли, иссякли одновременно у обоих, они просто тесней прижались друг к другу и лежали так, пока потихоньку не стали приходить в себя.

— Годичное воздержание пошло тебе на пользу, — проговорила она, и он ощутил, как легким ветерком скользнули по лицу ее слова.

— Может быть, — ответил он. — Тебе видней. А сколько времени воздерживалась ты?

Она отстранилась от него так, чтобы видеть его лицо.

— Ты хочешь сказать, что я опять злоупотребляю информацией о тебе?

Андрей ничего не ответил.

Алена легла на спину, вытянула руки вдоль тела.

— Хорошо… — сказала она ничего не выражающим голосом. — Я расскажу тебе о своих болячках… Потом можешь делать с этим, что хочешь.

Он мог остановить ее, но не стал этого делать.

Алена выдержала паузу, чтобы сосредоточиться и рассказать свою историю правдиво, но так, чтобы не навредить себе.

— После школы я поехала в Москву поступать в театральный институт, — заговорила она. — Это было года четыре назад… В купе мы ехали с одним парнем… Нет, это был не Рома… Его звали Игнат, — придумала она на ходу имя. — Он тоже ехал поступать… Мы оба провалились — он и я. Вернулись в Воронеж, и там начался наш роман… — Алена запнулась, испугавшись, что тут же разоблачила себя, назвав имя Роман вместо придуманного — Игнат. — Наверное, я его любила… Но если это любовь, то как назвать то, что я испытываю к тебе?

Андрей бросил на нее странный взгляд, отвел глаза.

— В общем, я была к нему привязана, — продолжила она. — И, как я теперь понимаю, привязана больше, чем он ко мне. Как-то — была весна — я пришла к нему, и он… Он стал уговаривать меня переспать с его дружком, которому проиграл крупную сумму.

Андрей вновь бросил на нее странный взгляд, но глаза уже не отвел, смотрел на Алену так, будто она должна была выстрелить в него.

— Я не согласилась, — рассказывала Алена дальше, волнуясь все больше и больше. — Но он так умолял меня… Говорил, что для него все будет кончено, если я не передумаю. Говорил, что любит и всегда будет любить… А я? Я ведь тоже любила его. А что такое любовь, если не жертва? Сохранить себя и дать погибнуть ему?.. Я согласилась… Я говорила себе, что это все равно неправильно. Но разве могла я поступить по-другому? Согласилась… и пошла… Я пришла туда, куда он меня послал, хотя сто раз могла повернуть назад… Но я обещала… Обещала, что принесу себя в жертву ради него… Вот такая я дура…