Ближний Восток: война и политика - Коллектив авторов

После банкротства империи, разочарования в политике сотрудничества с Великобританией и Францией, утраты значительного количества немусульманского населения страны на Балканах, султаном Абдул-Хамидом II была предпринята попытка формирования новой охранительной идеологии. Новая доктрина Османской империи – панисламизм, – разработанная при участии виднейших мусульманских ученых XIX в. Джемаль ад-Дина аль-Афгани и Мухаммеда Абдо, была принята большинством населения (мусульманами), но обострила конфликты с иноверцами, составлявшими на рубеже XIX–XX вв. еще довольно значительную часть населения. Несмотря на экономический и демографический рост при Абдул-Хамиде II, сопротивляться основным тенденциям мирового развития империя была не в состоянии. Тогда исламский мир еще не мог предложить реальную модернизационную парадигму, которая составила бы конкуренцию европейским политическим доктринам.

Младотурецкая революция привнесла новую доктрину – радикально обновленный с помощью европейского национализма османизм. До событий 1908–1909 гг. немусульманские народы империи воспринимались скорее как союзники оппозиционеров, выступающие против исламизма с национальных и религиозных позиций. Однако с приходом младотурок к власти в последнее десятилетие существования империи происходит резкое изменение отношения властей к немусульманам, в чем видится усиление тюркизма и пантюркизма как идеологии, тесно связанной с развитием националистических настроений на Западе[15]. Фактически это была еще одна ступенька к тотальной вестернизации, которая наступит в Турции после национально-освободительной войны.

После распада Османской империи в состав нового государства стали входить земли, населенные преимущественно турками. Шел активный процесс формирования турецкой нации в ущерб развитию меньшинств.

С решением армянского и греческого вопросов в 1915–1924 гг. страна стала фактически моноэтнической, что позволило сделать национализм идеологией республиканской Турции. Конфликт с победившими в Первой мировой войне Великобританией и Францией создал условия для этатизма – мировоззрения, абсолютизирующего роль государства в политике и экономике и позволяющего максимально сконцентрировать силы для противодействия врагу. Первый президент Мустафа Кемаль Ататюрк считал, что для создания конкурентоспособной системы следует максимально вестернизировать Турцию, чтобы вслед за идеологией до европейского уровня дотянулись и ее экономика, и вооруженные силы. Следует заметить, что во многом это удалось осуществить. В стране медленно, но верно происходил отход от имперских традиционных ценностей, коренившихся еще в Византии и халифате, и обращение к новым, европейским, которые тогда, в 20-30-е гг. воплощались в идее национального государства, а затем, после Второй мировой войны, союза с США и Общего рынка.

Политическая система Турции в 20-30-е гг. XX в. имела много схожих черт с режимами в странах Европы, СССР. У власти находилась единственная Народно-Республиканская партия (НРП), все попытки создания многопартийной системы проваливались. «Шесть стрел» Ататюрка – программа политического и экономического развития страны, выдвинутая на съезде НРП в 1931 г., включавшая республиканство, национализм, народность, этатизм, лаицизм и революционность, – находилась вполне в рамках европейского политического процесса того времени. Однако в результате Второй мировой войны националистические этатистские режимы в Европе потерпели поражение. Бывшие противники по национально-освободительной войне – демократические режимы Великобритании и Франции – уже в середине 30-х гг. XX в. становятся союзниками. Новые условия заставляли власти идти на реформы, в том числе в сфере идеологии.

С точки зрения классиков геополитической мысли, континент Евразия разделяется на две основные части – центральные земли (Heartland) и земли прибрежные, окраинные (Rimland). Русский геополитик П.Н. Савицкий независимо от западных исследователей писал: «Евразия в старом смысле слова подразделяется уже не на Европу и Азию, а на: 1) срединный континент (Heartland. – А. С.), или собственно Евразию, и два периферических мира (Rimland. – А. С.): 2) азиатский (Китай, Индия, Иран) и 3) европейский, граничащий с Евразией примерно по линии: реки Неман – Западный Буг – Сан – устье Дуная. Эта последняя граница является и водоразделом двух колонизационных волн, идущих одна на восток, а другая – на запад и сталкивающихся на берегах Берингова моря»[16].

Сэр Хэлфорд Маккиндер, основоположник современной геополитики, также разделял гигантское пространство Евразии на Хартленд (Россия-Евразия) и «государства внутреннего полумесяца», то есть привычные нам Азию и Европу, или Римленд – в геополитической терминологии. Его последователь, один из идеологов современной американской внешней политики, Н. Спикмен считал важнейшей зоной мирового пространства именно Римленд – окраинные земли Евразии, контроль над которыми является целью Великого противостояния Суши и Моря[17].

Полуостров Малая Азия располагается как раз на стыке Европы и Азии, а сам, в свою очередь, представляет собой отдельный, замкнутый географический регион. Его геополитическое положение трудно переоценить: протяженность морских границ значительно превышает протяженность сухопутных, которые надежно защищены горами на северо-востоке и востоке и пустыней на юго-востоке. Под контролем пространства Малой Азии находятся и проливы, играющие для морских империй роль ключа к южным воротам Евразии. С другой стороны, Босфор и Дарданеллы открывают Евразии морской путь в Европу, Азию и Африку. Такое положение полуострова Малая Азия дает нам право определить его в качестве важнейшей точки окраинной Евразии, моста между всеми тремя составляющими континента. Согласно геополитической теории уникальности роли Римленда в противостоянии Моря и Суши, Малая Азия является, таким образом, главным региональным пространством геополитической модели мира, важнейшей контактной зоной Евразии.

Разумеется, законы глобальной геополитики становятся актуальными только в связи с превращением мира в единую систему, что произошло на рубеже XIX–XX вв. Османская империя постепенно теряла статус независимого регионального центра, одного из ведущих акторов международных отношений многополярного мира Колумбовой эпохи, и становилась уникальным территориальным образованием, связывающим пространства Европы, Азии и России. Уже в конце XVIII в. султан Селим III характеризовал положение империи словами: «Страна погибает, еще немного, и уже нельзя будет ее спасти». Империя не погибла и смогла продолжить свое существование до новой исторической эпохи, изменившей взгляды на политические и экономические отношения между странами. Она не могла противопоставить растущим колониальным экономикам великих держав и их современным армиям ни свою собственную модель развития, ни военную силу. Традиционная система взаимоотношений между народами, религиями и социальными прослойками едва могла поддерживать угасающий дух империи и с трудом подвергалась реформированию. Государство с центром на берегах Босфора было спасено только за счет его уникальной территории, которая с наступлением Постколумбовой эпохи обрела принципиально новое значение контактной зоны.

В конце XIX в. резко обострилась борьба между формирующимися противоборствующими европейскими блоками за влияние над пространствами империи. Великобритания, Франция, Германия стремились кредитами, поставками вооружений, технологий и специалистов обратить Османскую империю на свою сторону в грядущем противостоянии, привязать ее рынки с миллионами потребителей к собственным производствам. Каждая из великих держав предлагала свои проекты прокладки железных дорог и телеграфного сообщения, реформирования армии, флота, системы образования и финансов. Великобритания и Франция видели в сохранении лояльного османского государства в первую очередь гарантию выполнения заключенных неравноправных торговых договоров, регулярных выплат по долговым обязательствам, своевременного закрытия проливов в случае экспансионистских намерений России. Также полунезависимая Османская империя стояла на страже английских интересов в Индии и Иране, сохраняя под своей юрисдикцией сухопутные маршруты в эти колонии.

Для Германии Турция была выгодным не только экономическим, но и политическим партнером. Союз с Константинополем давал возможность наверстать упущенные возможности на Ближнем Востоке и составить конкуренцию традиционным соперникам – Великобритании и Франции. Берлин видел в Османской империи не только объект для экспансии, пространство с населением и ресурсами, которое следовало осваивать, но и актора международных отношений, способного с помощью Германии решать свои собственные задачи. Именно такое отношение впоследствии повлияло на укрепление сотрудничества между странами Тройственного союза и Турцией и привело к трагедии Первой мировой войны и распаду Османской империи.