Доказательство человека. Роман в новеллах - Арсений Михайлович Гончуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вдруг очнулась. Подняла голову на один из семнадцати мониторов над столом и поняла – готово. Сара встала, подошла к экрану, чтобы лучше увидеть момент пробуждения, прибавила звук.
Сомов аккуратно опустил в лоток, который держала ассистентка, корнцанг и хирургический пинцет, снял перчатки, бросил туда же. Затем положил руку на кусок черной ткани, прикрывающей глаза лежащего на хирургическом столе Филиппа, и что-то спросил у него. Тот кивнул, что-то пробормотал. Сомов задал еще один вопрос. Филипп пролепетал что-то вроде детского «намана», и доктор медленно поднял ткань… Тут мальчик увидел помещение и людей непривычных очертаний, цветов, форм и в первые секунды даже не понял, не узнал, где он и куда попал. Хотя не испугался. Наконец Филипп приподнялся и увидел в нескольких метрах от себя странно выглядящего, но как будто очень знакомого человека…
Через мгновение Филипп все понял, и мир в его новых глазах вспыхнул, взорвался, осветился слепящим светом – и пол, и стены, и люди, – и он спрыгнул со стола и бросился вперед, закричав очень громко, неожиданно для самого себя:
– Мама! Мама! Мама! Мамочка!
Сара увидела, как Филипп, подвернув ножку и чуть не растянувшись на полу, с вытянутыми руками бросился к Тамаре и та чудом успела поймать его в объятия. Послышались аплодисменты и поздравления. Сара смотрела на монитор и смеялась громко и счастливо, вытирая мизинцем влагу в уголках глаз.
Деимплантация Филиппа прошла успешно.
11. Крик
Я смотрел в коридор как из дула пистолета, словно я – пуля, выжидающая цель. Слева в стене – вход в коридор от лифта, справа – двери четырех квартир, моя пятая, торцевая, передо мной все как на ладони.
Вот дверь слева бесшумно отворилась, и появилась «цель» – фигура остановилась в профиль ко мне перед квартирой соседа. Высокий молодой мужчина плотного телосложения со светлой кудрявой шевелюрой, в сером защитном комбинезоне с оранжевыми вставками. На ногах большие резиновые бахилы с металлическим усилением на носках и пятках. На рукаве шеврон с гербом и буквами в рамочке.
Парень поставил на пол кофр в форме толстого круга с торчащим сбоку отсеком и массивный прямоугольный контейнер с красной крышкой. Затем достал телефон и, осматриваясь, разглядывая двери других квартир, дождался, пока на том конце ответят, и заговорил громко, явно намереваясь поругаться.
Несмотря на громкий голос, разобрать слова было непросто, но все-таки, подкрутив аудиосканер, я понял, что белобрысый – это слесарь и он сильно злится, что он приходит вовремя, а его напарники вечно опаздывают.
У слесаря от злости покраснели щеки и уши, но вдруг дверь позади него открылась, и он резко обернулся; я заметил, как он едва сдержался, чтобы не выругаться. В коридор вошли и принесли с собой прерывистый шум раций участковый милиционер с помощником: я знал их, оба худые и мелкие, они были похожи друг на друга, как отец и сын. За ними я увидел белые халаты. «Ничего себе! – подумал я. – Да у них серьезный подход к делу!» В коридор ввалились две женщины, одна высокая, худая и рыжая, другая полная и низенькая с белой копной волос. Они поставили на пол большие металлические ящики. Блондинка наклонилась, улыбнулась и что-то сказала слесарю, который сидел на корточках и расстегивал кофр.
Через полминуты он встал, заслонив собой и врачей, и милиционеров. Я даже отшатнулся, настолько воинственно выглядел теперь слесарь. Верхнюю часть лица закрывало толстое зеленоватое бронестекло, нос и рот прикрывала полумаска со стальной решеткой, по бокам которой торчали в стороны большие, напоминающие гантельные блины фильтры.
Милиционеры и врачи предусмотрительно отошли, вернувшись к лифтам. Слесарь достал из кофра большую и жуткую на вид циркулярную пилу размером с колесо подросткового велосипеда. Диск полуметрового диаметра из специального сплава с благородным обсидиановым блеском. Острые и загнутые, похожие на медвежьи, зубья. Массивный рукав с вакуумным приводом надет на руку. Выглядело это грозно. И страшно вдвойне, если человек с такой штукой стоит у твоей двери.
Уже готовый запустить адский агрегат, слесарь обернулся, приоткрыл маску и крикнул:
– Палыч, давай по протоколу идти, а? Вы совсем обленились! Ну? Нет, а что я? – он говорил нарочито громко, почти в мою сторону, поэтому было отлично слышно. – Я не командую тебе… Я кто вообще здесь такой? Я – пехота! А ты – закон и порядок. Давай, делай свою работу! Ага, ага… Вот и делай!
Слесарь был зол. Участковый вернулся в коридор, подошел к двери квартиры, над которой нависла пила, и начал барабанить кулаком и кричать:
– Последнее предупреждение! Последнее предупреждение! Гражданин Баранов! Мы будем вынуждены принять меры! Повторяю… Последнее предупреждение!
Слесарь тем временем нажимал кнопки на пульте на рукаве, и по острому краю диска то и дело пробегали красные искры.
– Повторяю! Мы будем вынуждены! – продолжал участковый и вдруг на полуслове замолк, отошел, пробормотал: – Нет, никто не отвечает. Даю допуск. Хватит этих формальностей, Дань…
Данила-слесарь бесцеремонно отпихнул худосочного участкового:
– Спасибо, Толя. Где эвакуаторы?
– В пути, в пути.
– Ясно. Ладно. Будем работать.
Он кивком головы уронил на лицо маску. Участковый что-то прокричал в рацию и выскочил из коридора. Данила приблизил голову к двери, как будто прислушиваясь к чему-то внутри.
– Эй! Чувак! Слышь меня? Считаю до пяти и высаживаю калитку! – Данила коротко и грубо заржал. – Раз, два, два с четвертью, два с половиной, четыре, пять… – Он на секунду замер и издевательски прошептал: – Я иду искать!
Тут же коридор пронзило оглушительным ревом, визгом, треском – пила взвыла сиреной, армированный бетон от боли взял нестерпимо высокую ноту, и коридор заволокло густыми облаками пыли. Данила до упора погрузил пилу в стену, поднял ее на руках, прошелся по верху и опустился до пола, вырезав огромный кусок бетона с дверью. Как только пила сделала дело, раздался чудовищный грохот – кусок рухнул, и тучи серой пыли окончательно поглотили коридор. Пила затихла. Наступила тишина. Только Данила-слесарь насвистывал под нос что-то веселое.
Тяжело вспоминать, но пятнадцать лет назад у меня умерла сестренка. Будь в то время подобные бригады, ее
