С. Х. В. А. Т. К. А. - Андрей Левицкий

— Чё-то я ничего не слышу, — возразил Жердь.

— А ты заткнись и послушай. Молчите все.

Они прислушались. Ночная Зона будто дышала. Мертвенное, едва слышное дыхание её состояло из скрипа стволов, шелеста, уханья, бульканья и стрекотания, из писка, стонов… И сквозь всё это донёсся вой.

— Гон, — одновременно сказали Жердь и Красавчик.

— Точно, — подтвердил Боцман. Глянул на Филина, уловил едва заметный кивок главаря и добавил: — Так, все на месте. Гадюка, проверь ещё раз, что к чему. Огонёк, прикрой его.

Гадюка отрицательно качнул головой, показывая, что ему никто в провожатые не нужен, и скрылся между деревьями. Огонёк, пожав плечами, направился за ним.

Их не было долго, а когда они вернулись, Гадюка показал влево и пошёл туда. Боцман, оглянувшись на Филина, сказал остальным: «Идём». Отряд двинулся за Гадюкой, и Боцман обратился к Огоньку, которого для того и посылал вперёд, чтобы не вытягивать из молчаливого разведчика подробности:

— Что там?

— Спереди малый гон, на нас катится.

— Накроет?

— Через это место зверьё точно пройдет, но фронт у гона не длинный. Если в сторону отойдём, то нормально.

— К Свалке дольше будет идти, — возразил Филин.

— Что ж делать… Да, дольше, но не соваться же к мутантам в пасти.

— Тогда быстрее давайте.

Филин широко зашагал вслед за Гадюкой. Он не собирался во второй раз упускать Шульгу.

Глава 8

«Зыбь» включилась, когда они уже решили, что прорвались.

Их было четверо. Ходок — молодой, но уже известный в Зоне, легконогий, подвижный, с летящей бесшумной походкой, способный шагать без остановки хоть целый день.

Котелок — тихий сталкер, всегда брал на себя заботы по обустройству временного лагеря, ходил за хворостом и разжигал костер, готовил снедь и мыл миски в ручье, в общем, выполнял негероическую, но очень важную роль.

Стас, который всю дорогу рвался вперёд с горящими глазами — скорее, скорее к Могильнику и скрытому в нем «менталу», — не давал другим спать, старался побыстрее свернуть стоянки, сокращал время отдыха и гнал, гнал отряд дальше.

И хмурый, скептически настроенный Тимур.

Берёза погиб этим утром, просто распался на части — так, оказывается, убивали «пледы». Старик, помнится, называл их «одеялами», а один научник, с которым они консультировались перед выходом, бормотал невразумительное про «глюонные сгустки с псевдоинстинктами, разрушающие атомарные связи окружающих предметов».

Они давно миновали Мост, как некоторые называли область между Тёмной долиной и Свалкой, прошли по краю долины, оставив слева развалины военной базы и опасный Лес-Мозголом на границе Могильника, обогнули его с юга, потом взяли на север, прижимаясь к Припяти, преодолели пару километров вдоль неё по узкой, относительно безопасной полосе между водой и восточной границей Могильника. А дальше зараженная область подступила вплотную к реке и вдоль берега, ставшего болотом, потянулись плавучие островки-деревья, а потом уже были Челюсти…

И вот теперь «зыбь» включилась.

И сразу после этого всё стало ужасно.

Котелок был мёртв. Аномалия, поглотив его, застыла, он просто задохнулся. Наружу торчали только плечо и рука, которая уже перестала дёргаться.

«Зыбь» сработала всего на несколько мгновений, и Стасу повезло: он как раз стоял на камне, который не успел раствориться в серой массе аномалии, а когда всё же растворился, сталкер прыгнул. Его ноги опустились на «зыбь», но та, поглотив Котелка, уже стала твёрдой.

Тимур спасся, заскочив на упавшее дерево. Он присел там, вцепившись в сухие ветки. А вот Ходок, оказавшийся на дереве раньше него, не удержался и съехал по стволу — сук, за который он ухватился, подгнил и сразу сломался. Сталкер почти сумел выскользнуть из аномалии, но с «зыбью» «почти» — не считается. Она застыла, когда левая лодыжка Ходока ещё была погружена в неё.

Всё замерло, только тяжёлые дождевые облака, похожие на огромные комья вымоченной в синьке ваты, ползли, перекатываясь, сминая друг друга, по холодному небу.

Первым опомнился Тимур. Поправив кобуру с пистолетом на ремне, он свесил ноги со ствола, нагнулся и окинул взглядом «зыбь». Большая, очень большая, Старик предупреждал. И непонятно, способна она ещё расширяться или только срабатывает периодически — то есть разжижается, поглощая всё, что в этот момент находится на ней, а после застывает. Поверхность «зыби» изгибалась, повторяя неровности почвы. Будто цементом залили большой кусок ландшафта, но раствор не застыл горизонтально, просто затопив впадины, а тонкой пленкой залепил собой всё, от вершин холмов до распадков между ними.

Неподалеку от погибшего Котелка торчал приклад автомата. Тимур потрогал кобуру. Это был его автомат, и он выругал себя за растяпство — упустил! Перевёл взгляд на Ходока. Тому не было и тридцати, а выглядел он ещё моложе. Первое впечатление, которое возникало при виде его, — лёгкость. Но только не сейчас. Ходок присел, поджав правую ногу, растерянно и недоумевающе глядел на левую, почти до колена погруженную в «зыбь». Он привык доверять своим ногам, привык, что они никогда не подводят его, ноги были его лучшими друзьями, его главным достоинством и гордостью — быстрые, сильные, выносливые, — а тут такой подвох…

— Тим! — позвал Стас. — Надо выбираться.

Выбираться? Он перевел взгляд на брата. Тот, кажется, ещё не до конца осознал, что случилось. С «зыби» Стас перебрался на ствол, прополз по нему и сел в развилке ветвей.

— Умер Котелок? — как-то отстранённо спросил он. Тимур пожал плечами, повел подбородком в сторону торчащей из серой глади руки и повернулся к Ходоку.

И увидел, что тот всё понял. Недоумение на его лице сменилось испугом, а тот — ужасом. Сталкер привстал, всплеснув руками, когда окончательно постиг, в какой беде очутился.

А потом понял и Стас. И сказал:

— Мы будем ждать тут сколько понадобится.

По мнению Тимура, глупее и бессмысленней этого ничего ляпнуть было нельзя, но он промолчал. Зато Ходок помотал головой:

— А если она на сутки застыла? На двое, трое? Вам назад надо, припасов нет, всё с Березой пропало…

— Ты что? — удивился Стас. — Мы дальше к «менталу» идём.

— Не дойдете, — ответил Ходок. — Это уже все поняли, кроме тебя.

Стас посмотрел на брата, ожидая поддержки, но увидел лишь злость. Тимур показал на север, где раскинулся Могильник. Три «пледа» приближались оттуда. Эти твари, или аномалии, или «глюонные сгустки с псевдоинстинктами» передвигались с непредсказуемой скоростью, могли застыть на месте или рвануться вперёд, но в среднем получалось, что летают они примерно со скоростью быстро идущего человека, а значит, скоро будут здесь.

— Что там? — Ходоку с его места «пледы» были не видны, но он заметил, куда повернулись головы братьев. — Там… эти?

Не отвечая, Тимур жестом подозвал брата. Стас вылез из развилки, на четвереньках подобрался к нему, провожаемый взглядом Ходока. Тимур взял Стаса за голову, притянул ближе и тихо сказал:

— Нужно отнять ему ногу.

— Отнять?! — повторил Стас, и Ходок, вздрогнув, схватился за колено. — Что ты говоришь?!

— А иначе он умрёт, — продолжал Тимур безжалостно. — Как Берёза. «Пледы» близко. Хочешь ему такой же смерти?

Стас поник. Берёза погиб страшно: настигший их в берёзовой рощице «плед» будто расправил чёрные крылья и обхватил сталкера вместе с большим рюкзаком, полным припасов, а после отпал, отлетел в сторону. Берёза весь сразу посерел, стал похож на статую из цемента, потом пошёл трещинами и развалился.

— Они близко, — повторил Тимур.

— Но, может, «зыбь» опять включится и Ходок ногу выдернет?

— И сразу провалится туда весь.

— Он может успеть перепрыгнуть…

— Может. Может, мы дойдём до «ментала», а может, и нет. Может, Старик говорил правду, а может, врал. Может, «ментал» даёт бессмертие, а может, нет! А может, Берёза ждёт нас в раю! — С каждым словом Тимур говорил всё громче, а последние выкрикнул в несчастное, полное боли лицо брата, удерживая его рядом, не позволяя отодвинуться от себя, выкрикнул с обидой и злостью — ведь он с самого начала был против этой экспедиции, он не верил в успех, он примерно знал, чем всё это закончится, и не раз говорил Стасу. А тот всё равно взял деньги у Филина, чем уже подставил их обоих, и пошёл за «менталом», принудив идти Тимура. И ведь даже не просил, это был своего рода моральный шантаж, принуждение, потому что не мог ведь младший брат бросить единственного близкого ему человека в такой ситуации.

— Но как отнять? — спросил Стас, всё ещё не способный смириться с этой мыслью, не до конца осознающий ситуацию во всей её безысходности: вот тебе смертельные и неуязвимые «пледы», а вот «зыбь», схватившая Ходока за ногу, и выбор невелик. Стас всё ещё надеялся на какую-то спасительную мелочь, которую они проглядели и которая сейчас всплывет как бы сама собой.