ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ - АБ МИШЕ

...в рождество 1943 года... прибывали грузовики, которые не были покрыты брезентом, и на них погружали этих совершенно раздетых женщин в таком количестве, в каком грузовики могли их вместить. Затем каждый раз, когда грузовик трогался с места, заслуживший себе известность Гесслер... бежал за грузовиком и наносил... женщинам двойной удар своей дубинкой. Женщины знали, что их везут в газовую камеру, и пытались вырваться. Их избивали жесточайшим образом [3, т. 1, с. 868-874].

М. НИЛЬСЕН (рассказ работника штутгофского крематория):

...евреек привезли в крематорий. Врачам было приказано умертвить их. Врачи отказались. Тогда один шарфюрер... взялся выполнить этот приказ. <...> По указанию врача-эсэсовца он вводил пустым шприцом воздух в сонную артерию, и когда воздух достигал сердца, оно останавливалось. Когда женщин тащили в крематорий, они отчаянно кричали и метались. Персоналу крематория было приказано держать их, пока эсэсовец качал воздух в сонную артерию. Сначала все шло нормально. Одна за другой они умирали... А потом один из трупов, сваленных грудой возле печи, вдруг зашевелился. Женщина села и стала звать свою сестру, которая лежала мертвая возле нее. Ожило еще несколько трупов, девочки кричали “мама”, матери звали своих детей. Эсэсовец со шприцем и эсэсовский врач совершенно растерялись. Они вопили и кричали, а потом схватили железные палки для чистки колосников и, как безумные, начали колотить ими направо и налево. Они ломали черепа мертвым и живым, так что только кости хрустели. Наконец, эсэсовский врач взял себя в руки. Он несколько раз выстрелил в воздух из пистолета и прорычал: “Спокойно, спокойно!”. Потом хладнокровно приказал... бросать трупы в печь. “Да, но они еще не все умерли”, - осмелился возразить [я]. “А тебе какое дело, собака? - взревел эсэсовский врач... - Либо ты их сожжешь, либо я убью тебя!” И я их сжег... Сначала они не лезли в печь. Мне

пришлось немного пошуровать палками... [54, с. 172-173].

С. РАЙЗМАН (концлагерь Треблинка):

В... лазарете были убиты все слабые женщины и маленькие дети, у которых нехватало сил, чтобы... подойти к газовой камере.

<...>

Привели одну пожилую женщину с ее дочерью, которая была в последней стадии беременности. Их привели в лазарет, положили на траву и привели несколько немцев, чтобы они присутствовали при рождении... “Спектакль” продолжался два часа. Когда ребенок родился [эсэсовец] Менц спросил бабушку, т.е. мать той женщины, которая родила, кого она предпочитает, чтобы убили раньше. Она сказала, что просит, чтобы убили ее. Но ясно, что сделали как раз наоборот. Сначала убили только что рожденное дитя, потом мать ребенка, а

потом бабушку [3, т. 1, с. 859].

Конвейер гостеприимства обнаружил свою бесконечность. Гости сладко изнемогли. И сказал, огорчась, тамада: - Кое-кто из уважаемых друзей старается поменьше пить. Понимаю, конечно, есть немножко трудности, не один час сидим, закуска бедная... Что ж, кто не хочет - пусть не пьет, зачем, слушай, себя мучать? Только прошу, дорогие, налейте, пожалста, пусть

рюмки не стоят пустые. На всякий случай... Хочу сказать небольшой тост. Совсем немножко. О матери. Не буду долго говорить, не хочу утомлять дорогих гостей. Не хочу говорить, что сын рождается - матери больно. Не хочу говорить, что ребенок плачет - матери больно. Ребенок разбил колено – у матери болит колено. Ребенок маленький - матери плохо, вырос - ей опять плохо. Женится сын - матери больно, не женится сын - матери тоже больно. Я не хочу об этом говорить, это, слово даю, все знают. Идет сын на войну - матери больно, убьют его или, не дай бог, инвалидом станет - матери больно. Сын напился, пошумел, подрался - матери больно, не гуляет сын, не сидит с друзьями за столом, скучает один – матери больно. Когда матери хорошо?! Но зачем, понимаешь, говорить, что все знают? Я не хочу об этом говорить. Хочу только предложить: пускай каждый из вас возьмет гирю, - нет, не два

пуда, и пуд не надо, - пускай маленькую гирьку, только три килограмма. И пускай привяжет гирю вот сюда, на живот, и ходит так девять месяцев... Поднимем же, дорогие, этот бокал

за наших матерей, а если кто не хочет - пусть не пьет...

БИБЛИЯ, или Книги СВЯЩЕННОГО ПИСАНИЯ (Бытие, 18:1-11; 21:1-2):

И явился ему [Аврааму] Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного. Он возвел очи свои, и

взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им... и поклонился до земли. <...> И поспешил Авраам в шатер к Сарре, и сказал: поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы. И побежал Авраам к стаду, и взял теленка

нежного и хорошего, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его. И взял масла и молока, и теленка приготовленного, и поставил перед ними; а сам стоял подле них под деревом. И они ели... И сказал один их них: ...будет сын у Сарры, жены твоей. А Сарра слушала у входа в

шатер, сзади его: Авраам же и Сарра были стары... и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось...

<...>

И призрел Господь на Сарру, как сказал; и сделал Господь Сарре, как говорил. Сарра зачала и родила Аврааму сына в старости его... [2, с. 18,21].

ФОБИЯ. Культура

ШТРЕЙХЕР:

Книга истории евреев, которую обычно называют Священным писанием, производит впечатление отвратительного детективного романа... “Священная” книга изобилует убийствами, кровосмешением, обманом, воровством и непристойностями [4, с. 249].

Э. РАССЕЛ:

В июне 1937 года, когда произошел пожар на дирижабле “Гинденбург”, Штрейхер опубликовал фотоснимок горящего корпуса со следующей надписью: “... снимок вполне ясно показывает, что за взрывом нашего дирижабля “Гинденбург” стоит еврей. Природа вполне ясно и верно изобразила этого дьявола в человеческом облике”.

“Евреем” было облако дыма, которому на фотоснимке было придано сходство с лицом еврея [4, с. 249].

С. ЛОЗИНСКИЙ (Испания, Х V век):

[Инквизиция] перешла к возбуждению в народе неприязненных чувств к евреям и к распространению... разных о них слухов. <...> Так, утверждали, что королевский врач Рибас Альтас носил на шее постоянно золотой медальон, в котором находилось изображение, крайне оскорбительное для христианства... Медальон этот был замечен престолонаследником.... который, открыв его... впал в серьезную болезнь и стал утверждать, что только тогда сумеет снова восстановить свое здоровье, когда Рибас Альтас будет сожжен. И Фердинанд исполнил волю своего сына |8, с. 143).

Л. ГИНЗБУРГ:

У нацистов существовало множество различных “табу”: они почти никогда не употребляли даже в строго секретных служебных инструкциях таких слов, как “расстрел”, “удушение”, “повешение”, заменяя их другими терминами: “переселение”, “особое обращение”, “окончательное решение вопроса”... [59,1969, № 10, с. 163].

Ф. БЛАХА:

...большое количество специальных выражений, относящихся к быту концентрационных лагерей, является чисто немецкими изобретениями, и для них не существует эквивалентов на других языках [3, т. 1, с.688].

М.-К. ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ:

...заключенных, занимавших определенные должности... называли “капо” [3, т. 1, с. 871].

Ю.ЮЗОВСКИЙ:

“Музулман” - термин, возникший в гитлеровских концлагерях... Музулман (по-русски его можно передать словом “факир”) - обозначение крайней степени истощения, и когда через трубы освенцимских крематориев шел один дым без огня, все знали, что жгут музулман: обезжиренность не дает огня [59,1966, № 2, с. 182].

Из приговора Нюрнбергского Международного Трибунала:

...организация, известная под названием “Эйнзатцштаб Розенберга”... превратилась в систему, использовавшуюся для захвата культурных ценностей...

<...>

В отчете... начальника специального штаба изобразительного искусства говорилось:

“За период с марта 1941 года по июль 1944 года специальный штаб изобразительного искусства направил в империю 29 больших партий грузов, в том числе 137 товарных вагонов, груженных 4100 ящиками с произведениями искусства”.

В отчете... упоминается 25 коллекций картин, содержавших наиболее ценные произведения искусства из художественной коллекции, захваченной на Западе, и врученных Гитлеру в качестве подарка [3,т.2,с.1009].

Р. РУДЕНКО:

“Никакие исторические или художественные ценности на Востоке, - указывал в своем приказе [гитлеровский] фельдмаршал Рейхенау, - не имеют значения”.

<...>

Оккупанты разграбили и сожгли дом-музей Пушкина в поселке Полотняный Завод. Немцы уничтожили принадлежавшие Льву Толстому рукописи, книги, картины в Ясной Поляне. Могилу великого писателя немецкие варвары осквернили.

Оккупанты разграбили Белорусскую академию наук с хранившейся в ней редчайшей коллекцией исторических документов и книг...