Я - тьма - Робертс Джен

— Я уже забыл, каково это — быть чистым, — отозвался Майкл.

Когда он мылся в последний раз? Он почесал голову. Отросшие волосы были жирными на ощупь и местами сбились в колтуны.

— Жду не дождусь. После того, как я прожил с тобой бок о бок три недели, могу откровенно сказать: тебе бы это не помешало.

— И это говорит человек, который во сне не только пердит, но и храпит!

— Завязывай с этим шампунем, парень. Он начинает разъедать тебе мозг.

Они усмехнулись.

На кухне остальные успели наесться до отвала и теперь слегка осоловели. Не поела, кажется, только женщина с ребенком — видимо потому, что малыш так и не смог ничего проглотить.

— Пойдемте, — сказал ей Эванс. — Там, наверху, есть спальня. Пусть мальчик немного отдохнет. Думаю, мы можем провести здесь ночь, ничем не рискуя. Но только одну ночь. С рассветом надо будет уйти. Эй, вы все! — обернулся он к остальным. — Вам лучше не разнеживаться. Ужин надо отработать. Надо поставить дозорных у обеих дверей — и снаружи тоже.

Майкл кивнул. Он бы не смог распорядиться лучше. Он помог женщине подняться на ноги. Та вновь отказалась отдать ему ребенка, но позволила довести себя до одной из пустующих комнат.

Они в безопасности. Чудеса все же случаются.

Мейсон

В центре города Калгари машина наконец отказала. Послышался громкий звук, словно от выстрела, Мейсон инстинктивно пригнулся и надавил на тормоз. Руль в его руках дернулся. Двигатель фыркнул и заглох. Над головой раскачивался на ветру погасший светофор. Единственное движение на всей опустевшей улице.

Мейсон, бормоча ругательства, выдернул ключи из замка зажигания и швырнул на приборную панель. Те, кто остался в городе, судя по всему, забаррикадировались в своих домах. Сколько еще людей живы? Сколько из них не сошли с ума, не заразились — или как это еще назвать? Прошло уже несколько недель, но Мейсон (и возможно, никто на всем свете) не имел ни малейшего понятия, что происходит. Все средства связи по-прежнему не работали. Если кто-то и понял, в чем дело, он не мог поделиться этим с другими.

Мейсон знал наверняка лишь одно: умерли люди. Множество людей. Если бы по телевизору передавали новости, это назвали бы глобальной пандемией.

Он стоял посреди перекрестка. Светофор над головой не горел. Город превратился в кладбище проводов и электроприборов. Ночами, когда Мейсон ехал по дороге, он не видел ни одного огонька — в сельских домах тоже не было света, за исключением единственного коттеджа, где, видимо, использовали генератор. Мейсон не стал заходить и спрашивать. Он не нуждался в людском обществе — и не заслуживал его.

Больше он никогда ничего не почувствует. Он уже не был прежним Мейсоном. Его мать умерла, чтобы он жил. И как считал Мейсон, закляла его жить.

Несколько домов, стоявших вдоль шоссе, горели. В зеркале заднего вида Мейсон видел черный дым. Полчаса назад он проезжал мимо одного, подняв стекла и натянув на нос рубашку. Возле дома стояло слишком много машин; дверцы были распахнуты. Вдоль дороги лежали мертвые тела. Обожженные. Рты открыты в немой агонии. Сумасшедшие монстры, что бродили по городу, видимо, загнали этих людей в огонь. Что хуже — погибнуть от рук обезумевших убийц или сгореть заживо? У Мейсона не было ответа.

Когда проезжал мимо, он сосредоточился на дороге, делая вид, что не видит эти полуобгоревшие трупы, пытаясь убедить себя, что отвратительный запах исходит не от горелой плоти.

Он решил, что больше никогда не поедет сквозь дым. В следующий раз, когда завидит огонь, он не поедет в город. Это слишком. Особенно запах. При первой возможности Мейсон собирался выбросить свою одежду в канаву.

Ты забываешь хорошее и помнишь плохое.Так говорила мама. Обрывки воспоминаний о ней всплывали в памяти в самый неожиданный момент. Запах ее духов. Ее улыбка. Мейсон изо всех сил пытался все забыть. За последние недели он проехал много километров, но мама продолжала его преследовать. Она приходила в его сны. Когда он останавливался, чтобы сделать передышку, он думал только о ней. С закрытыми глазами, подсоединенная к аппаратам, она делает последний вздох и прекращает борьбу. Она так с ним и не попрощалась.

Нет. Не надо о том вспоминать.

Вставив ключ обратно в замок зажигания, Мейсон осторожно выбрался из машины и обошел ее спереди.

Обе передние шины лопнули.

Оглядывая дорогу позади, Мейсон увидел сверкавшие на солнце осколки стекла. Как он только мог не заметить? Он выругался и ударил кулаком по капоту.

Теперь придется найти другую машину. Это несложно. Неподалеку наверняка с десяток автосалонов. У Мейсона был большой выбор. Он мог позволить себе любой «Хаммер» или «Порше». Но он никогда не интересовался шикарными машинами. Он не видел разницы между пятью и шестью цилиндрами. К тому же дорогой автомобиль наверняка будет быстрее сжигать бензин — значит, придется чаще останавливаться. Мейсон не доверял заправкам. Они прямо на виду, и там может ошиваться кто угодно. Нет, ему нужна просто исправная машина — с шинами и всем остальным.

Стоять посреди перекрестка было опасно.

Сколько времени пройдет, прежде чем его обнаружат?

— Нужна помощь?

Мейсон резко обернулся и выставил перед собой руки, но одного взгляда на того, кому принадлежал голос, хватило, чтобы Мейсон расслабился. Человеку было лет семьдесят. Седые волосы аккуратно зачесаны назад. На нем был костюм, вышедший из моды еще в пятидесятые — как и галстук, и красный носовой платок в горошек, выглядывавший из кармана. Старик опирался на костыли.

— Не хотел тебя пугать, — сказал он. — Но не думаю, что сейчас можно с кем-то поздороваться без того, чтобы привести его в ужас.

— Да уж, — отозвался Мейсон.

— Думаю, ты без труда сделаешь вывод, что я никакой опасности не представляю, — произнес старик, в доказательство постукивая костылями по земле. — Надеюсь, ты тоже. Никогда прежде не видел, чтобы так суетились из-за какой-то поломки — теперь, когда вокруг тысячи ничейных машин. Так что, думаю, ты вполне человек.

— Я нормальный, — сказал Мейсон. Он захотел чем-то это доказать, поэтому медленно повернулся, показывая, что ничего не прячет за спиной или в рукаве.

— Нормальный, ха! — Старик засмеялся. — Разве сейчас можно назвать кого-то нормальным?

— Может, и нет.

Старик повернулся на костылях и оглядел дорогу.

— Не знаю, как ты, а я не особенно люблю торчать на виду. Я живу на этой улице. Почему бы тебе не зайти в гости? Я поставлю чай и приготовлю завтрак, и мы придумаем, где тебе раздобыть машину. Что скажешь?

Мейсон взглянул на сдутые шины автомобиля, который он подобрал возле Драмхеллера. Свою собственную машину он оставил на обочине в Роузтауне. Это решение далось ему с трудом. Сейчас такая привязанность к машине казалась глупой. Это просто кусок металла, в котором при повороте ключа двигаются всякие причудливые механизмы. Мейсон не мог вспомнить, почему машина так ему дорога. С того момента, казалось, минули тысячи лет. Мейсон просунул руку в окно и вытащил сумку, которую собрал в то утро, когда поджег свой дом. Из-под солнцезащитного козырька он достал фотографию, которая некогда лежала у него в кармане. Мейсон с мамой радуются солнышку.Радостный, счастливый Мейсон. Когда он успел повзрослеть?

— Пойдемте, — сказал он.

— Меня зовут Уинстон Твиллинг, — представился старик. — Но все называют меня Твигги. По крайней мере, называли. Сейчас-то меня уже никто никак не зовет.

— А я Мейсон Дауэлл.

— Рад познакомиться. Жаль, что при таких обстоятельствах. Увы, сейчас не все могут себе позволить есть пироги да плюшки. Но у меня есть хороший чай. Стащил его из супермаркета на этой улице. У них там целый отдел посвящен чаю, кофе и подобным приятностям. Раньше я туда не заходил — цены там грабительские. Но за все приходится платить. По крайней мере, в последние дни. Что уж тут жаловаться.