Хозяин зеркал - Екатерина Чернявская

Под истерический рев фанфар и глухую дрожь барабанов из-под живого и копошащегося одеяла вырывались руки – полуобглоданные, головы – лишившиеся капюшонов, носов и щек. Кое-где от крыс отбивались ногами и стеками или даже мелкой бытовой магией – вроде крошечных файерболов, которыми и плиту-то на кухне толком не растопишь и уж точно не остановишь голодное полчище. Люди кричали. Кричали только люди. И твари, и призвавшая их девочка были молчаливы. Малышка не прервала своей игры, даже когда крысы принялись за Бена Хромоножку, начав почему-то с цилиндра и плавно прогрызая путь ко всему остальному. Не обернулась, когда грызуны занялись музыкантами и последняя труба, дребезжа, грянулась об пол. Не дрогнула и тогда, когда крысиные зубки впились в электрические кабели, и заискрило, и запахло жаревом. Два софита мгновенно потухли. Третий уцелел, в его свете видно было, как девочка сделала два шага направо, заслоняя собой окаменевших от ужаса мальчишек. Дудочку от губ она так и не отняла.

В железную дверцу за спинами Кея и Госпожи W ударило. Откатилось и снова ударило, а потом железо заскрипело, заверещало под тысячами и тысячами быстрых укусов. Кей удивленно присвистнул, когда в проржавевшем металле появилась первая дыра, а за ней еще и еще. В отверстия посыпались бурые коренастые тельца, и под ногами сделалось неустойчиво, как на зыбком песке в полосе прибоя.

– Мать вашу, – прошипела Госпожа, цепляясь за плечо Кея побелевшими пальцами. – Ненавижу крыс!

Ноги ее скрылись в буром месиве почти по колено. Зверьки перли и перли, протискивались сквозь перильца балкона и валились вниз, где все еще вспухали иногда под шевелящимся одеялом одинокие человеческие бугорки. Кея и Госпожу W крысы, как ни странно, не тронули – их просто не замечали, как не замечают стену или столб.

– Да и я их не слишком люблю, – признался Кей, стряхивая седого и жирного пасюка с рукава.

– И что мы с этим будем делать? – напряженно спросила девушка, отчаянно пытаясь встать на цыпочки.

Кей вздохнул и подхватил Госпожу на руки. Поток понесся вниз, хлынул мутным фабричным водопадом. Юноше пришлось широко расставить ноги и упереться спиной в стену, иначе его снесло бы вместе с крысами в смердящее грязной кухней, мочой и кровью сонмище. С недобрым предвкушением молодой человек наблюдал, как крысы подобрались к платформе, на которой восседал необъятный господин в красном. В отличие от уже съеденных коллег, господин в красном не стал визжать, швыряться в крыс кошельком или расческой и даже не попытался их поджарить. Он просто засунул руку в свое обширное одеяние, что-то такое там дернул, и – Кей недоуменно моргнул – над вяло колышущейся тушей взвилась громадная гроздь разноцветных воздушных шариков. Синие, красные и зеленые, они были очень красивы в свете единственного уцелевшего софита. Шары потянули красноробого вверх. Крысы возбужденно запрыгали, пытаясь цапнуть уплывающие от них пятки жирного господина, но тот уже вознесся, увлекаемый шарами, и поплыл к дыре в потолке. Сквозь дыру сочился тухловатый вечерний свет. Проплывая мимо балкончика, где Кей все еще мужественно спасал Госпожу W от бурого нашествия, Господин F – а это был именно он – погрозил любовникам огромным, но дряблым кулаком. Госпожа W немедля показала собрату-триумвиру средний палец.

Когда сытые грызуны начали потихоньку разбредаться, унося в гнезда особенно лакомые косточки, в зале остались Кей с Госпожой на руках (та преуютно устроилась, положив юноше на грудь хорошенькую головку, и в ближайшее время слезать явно не собиралась), девочка с дудочкой и трое мальчишек. Бродяжка обмочился от ужаса и трясся, бормоча ругательства. Боб-Роджер безмятежно ковырял пальцем в левой ноздре и, кажется, находил происходящее вполне удовлетворительным, хотя и малость занудным. Третий мальчик, чернявый и буйноволосый, смутно улыбался. То ли он спятил от пережитого страха, то ли просто улыбался всегда.

– Пойдем, – сказала Госпожа, потершись щекой о плечо Кея. – Девчонке надо заплатить.

– Я думал… – сказал Кей, перекидывая ноги через перила, осторожно примериваясь и спрыгивая, – я полагал, что Крысословы питаются крысами и товарно-денежные отношения им чужды. – Он приземлился во что-то мягкое и предпочел не рассматривать, во что.

– Железная поступь прогресса, милый, – проворковала Госпожа. – Кстати, у меня нет с собой ни гроша. Заплати ей.

Девчонка уже засунула дудку в карман передника и шагнула к Кею, протягивая грязную ладошку. Юноша вздохнул – денег при нем, случай редкий, тоже не оказалось. Удерживая Госпожу правой рукой, он зубами стянул с пальца левой кольцо с сапфиром и выплюнул под ноги грязнуле. Та пискнула, сжала приз в лапке и шмыгнула вон. Кей сокрушенно поглядел ей вслед. Сапфир он любил, но с Крысословами лучше не ссориться, а то как бы кто-нибудь зубастый не закусил твоими нежными косточками.

– Не плачь, Кей, – улыбнулась Госпожа, – у тебя есть еще два: правый и левый. – И, потянувшись, поцеловала любовника поочередно в левый и правый глаз.

Кей вытер глаза тыльной стороной ладони и сказал:

– Ты бы лучше удовлетворила мое любопытство.

– Я удовлетворю тебя любым способом, милый, – посулила Госпожа, еще плотнее обвиваясь вокруг молодого человека. – И что же ты хочешь узнать?

– Третью букву.

Девушка, ухмыльнувшись, поманила пальцем темноволосого мальчишку. Тот подошел, все так же сомнамбулически улыбаясь.

– Мальчик, как тебя зовут? – ласково спросила Госпожа.

Ребенок немного подумал и ответил:

– Пабло, сударыня.

– Вот видишь, – сказала девушка, вновь оборачиваясь к Кею. – Никакого криминала. WRP. Просто «wrap»[16]. Снято, конец балета, финита ля, если позволишь так выразиться, комедиа.

Тут Госпожа разжала наконец руки и спрыгнула на пол, а когда ступни ее мягко стукнули о камень, была уже не Госпожой, а вновь Господином.

– Wrap, – задумчиво повторил Кей.

Да, это был несомненный wrap – если, конечно, прочесть буквы именно в таком порядке.

В разные города ночь приходит по-разному. На некоторые она опускается большой черной птицей с мягким оперением. В другие вступает сторожкой кошкой на тонких и напряженных лапах. Третьи ночь накрывает плащом уличного фокусника, гасит свет в домах, и непонятно – то ли сонно заворкует голубь в гнезде, то ли пробежит в траве белый кролик.

В этот Город ночь просачивалась, как вода в дырявую лодку. Медленно и упорно сочилась из щелей, заполняла улицы, и становилось ясно: дневной Город лишь утлое суденышко на волнах настоящего, ночного. Вопреки всеобщему убеждению, ночь не гасит краски – напротив, делает их ярче. Время бежит быстрее, подгоняя сердечный ритм и шелестящую в венах кровь.

Ночь легко втекла в разбитые окна оранжереи, пролилась на лестницу – и недовольно отступила, спугнутая светом и голосами. В особняке Кея вовсю гремела вечеринка по случаю новоселья.

Кей собирался пригласить только избранных – за неимением друзей, официальных лиц и отцов города, – однако Господин W, как всегда, основательно спутал ему карты. А именно, привел с собой всю казарму Пятого Гусарского. Гусарам, понятно, потребовались девочки, девочкам – игристое бьярмское, бьярмскому – ромале, и завертелось. Отцы города испуганно жались по стенам. Сам Кей стоял у окна в компании Господина P и бургомистра и мрачно наблюдал за тем, как гусары (а отчасти и девочки) колотят об пол его столовый хрусталь. Свечи под потолком подрагивали от сквозняка, наяривали скрипки, мускусно пахло вином, по́том, специями и немного страусиным пером от гусарских ботфортов и рейтуз.

Сам Господин W обрядился в золотую тунику, золотые сандалии и золотой же венок триумфатора. С пояса его свисал короткий гладиус в кожаных ножнах. Кожа ножен тоже была позолочена. Господин W сверкал, как новогодняя елка, и благосклонно кивал барышням. Некоторых он даже приглашал на тур вальса, не без изящества переступая по натертому до зеркального блеска полу мускулистыми ногами в ремешках по колено. Во время особенно сложных пируэтов блистательный Господин W казался солнцем, безнадежно затмевающим луну. Все гости пялились на лихого танцора, так что на хозяина дома, к великой радости последнего, внимания почти никто не обращал.

Мясистый, широкий в поясе и вообще повсюду бургомистр сердито отхлебнул из своего бокала (предпочел бы он, конечно, пиво, но пива не подавали – пришлось глотать сладковатую дурость с пузырьками) и пророкотал:

– Ариман знает что такое. Он бы еще бальное платье нацепил, клоун несчастный.

Бургомистр был все еще зол на Господина W за сожженный театр.

Господин P повертел в черных перчаточных пальцах бокал с соком – вина он не употреблял, поскольку алкоголь плохо действовал на его систему, – погладил глянцевитую щеку маски и сухо возразил:

– Нет, не скажите. Мой коллега, дергающий сейчас вон там задницей, может быть кем угодно, но не клоуном.