Выживший - Джеймс Фелан

Я подошел к окну: внизу хлопотала Рейчел, стараясь успеть до полной темноты. На мгновение мне показалось, что ее мир совершенно нормален, и мой тоже обретает реальность, раз Рейчел верит в него. Но сколько еще времени она сможет отдавать все силы животным, забывая о себе? Я поработал с ней несколько часов и понял, что даже вдвоем у нас не выйдет долго ухаживать за зоопарком. Рано или поздно запасы еды и воды поблизости закончатся, и что тогда? С самого начала мы были обречены на провал: мы теряли время.

Рейчел поднялась, когда на улице совсем стемнело. Она вошла так тихо, что я вздрогнул от неожиданности.

— Извини.

— Ерунда. Подумаешь, потерял еще пять лет жизни.

Рейчел засмеялась.

— В этом городе за каждым поворотом оставляешь по паре лет. Столько, наверное, не живут, сколько раз я пугался. — Я подбросил в огонь небольшое поленце: оно зашипело и задымилось.

Еда в котелке почти приготовилась. Рейчел сняла ботинки и куртку.

— У тебя было когда–нибудь так: ты совсем одна, а кажется, что рядом кто–то есть?

— Пожалуй, — ответила Рейчел, задернув плотные шторы. — Когда я работаю на территории, мне все время кажется, что за мной наблюдают.

— Мне тоже, — признался я. Ощущение того, что за тобой наблюдают — то ли охотники, то ли другие выжившие люди — не исчезало, но я имел в виду немного другое. Я помешал содержимое котелка и накрыл его крышкой.

— Я не про инфицированных, — сказала Рейчел, снимая свитер.

Я улыбнулся:

— И я не о них. Мне кажется, за мной наблюдают те, по кому я скучаю.

Рейчел кивнула и присела рядом со мной у огня.

— О ком ты чаще всего думаешь?

— Их не так много. Например, бабушка — она любила разговаривать с дедушкиным прахом, — с улыбкой ответил я, глядя на тлеющие в золе угольки, будто в них скрывались воспоминания. — Он был всего лишь горсткой пепла в урне, а она беседовала с ним, как будто он сидит рядом с ней на диване и внимательно слушает, что случилось за день.

— Но ведь он и правда был рядом, разве нет?

— Да, пожалуй… Она была по–настоящему счастлива только в те минуты, когда говорила со своим умершим мужем, — сказал я и добавил: — И еще когда я приезжал на каникулы, и она могла крепко обнять меня и прижать к себе. Вот так вот: разговоры с покойниками и я возвращали ей вкус к жизни. И я дожил до сегодняшнего дня только благодаря тому, что говорил с мертвецами.

— И у тебя так было?

Рейчел села на краешек кровати и почесала босую ногу. Я кивнул.

— С друзьями из метро, да?

— Да.

— Тогда ты знаешь, как это: теряешь друга или родственника, а кажется, что он жив, что он рядом, — сказала Рейчел и опустилась на колени рядом с камином, протянула к теплу руки. — Я прошла через такое. В седьмом классе погибла в аварии моя лучшая подруга. А мне кажется, что она все время рядом со мной: и в школе казалось, и до сих пор. Каждый день я вспоминаю о ней, каждый день разговариваю с ней.

— Правда?

Рейчел кивнула.

— Тебе повезло, что она рядом, что она всегда с тобой.

— Она живет у меня в душе. Мне не нужна урна с прахом или что–то в таком роде. Ее образ не блекнет, не выцветает, не зависит от того, ухаживаю ли я за ним. Не то что звери в зоопарке.

В теплом свете камина лицо Рейчел стало мягче.

— Животные и я — мы все едим, спим и рано или поздно должны будем уйти.

Почему–то мне показалось, что Рейчел говорит не о настоящем.

— Дома у меня был парень. Мы встречались больше года, то он приезжал ко мне, то я к нему на пару дней. А потом…

— Проблема в расстоянии?

— Вроде того. Мы остались друзьями. Просто не сложилось.

Рейчел выглядела счастливой, когда говорила об этом. Было приятно узнать еще одну ее сторону.

— Ты сейчас одна?

— В Нью–Йорке мало хороших парней.

— Не знаю, как с этим было раньше, но теперь уж точно, — сказал я. — Не хочется нагонять на тебя еще больше тоски, но последние события явно сократили выбор достойных женихов.

Рейчел не сразу поняла шутку, но зато потом хохотала до слез.

Когда она вернулась из ванной, вся чистая и в свежей пижаме, я уже накрыл на стол: поставил свечи, салфетки, два стула, приборы. Подкинул больше дров, чтобы стало тепло. Налил нам в бокалы вина. Рейчел сидела напротив, глядя то в тарелку, то на меня.

Она казалась мне старшей сестрой, которой у меня никогда не было. Я с огромным удовольствием приготовил для нее ужин.

— Пахнет обалденно, — сказала она.

— Спасибо. Надеюсь, на вкус будет не хуже, — ответил я и добавил, что взял рецепт у Калеба. Заодно рассказал о нем чуть больше.

— А какими были твои друзья? — спросила Рейчел, глядя на меня сквозь бокал с вином.

А почему нет? И я рассказал ей все об Анне, Дейве и Мини. Поделился, как выживал первые дни после атаки. Это была моя история, и я старался передать ее как можно лучше: ничего не приукрашивая, описывая события так, как я их видел, считая правдой то, что казалось мне правдивым. Я не торопился, рисовал каждую деталь, каждую мелочь. Люди «новой земли», среди многого другого, по–настоящему умели слушать: они ловили каждое слово, впитывали каждую фразу, наслаждались информацией. Мы изголодались по ней: сложно представить, сколько теряет человек, не получая информации. Но пока есть люди, готовые слушать, рассказывать и доверять свои мысли бумаге, знания не исчезнут. Даже вернувшись домой, я постараюсь сохранить приобретенное здесь умение наблюдать и рассуждать. Мы должны больше говорить друг с другом, больше слушать.

— Мы устраивали показы мод, лопали всякую вредную еду, танцевали до упаду — веселились, как могли. Если бы я не смеялся с друзьями, точно бы свихнулся. Как–то мы полдня запускали с крыши нашего небоскреба испорченную еду и спорили, сможет ли гнилое яблоко набрать с верхотуры такое ускорение, что пробьет крышу машины внизу, — сказал я, давясь от смеха и вытирая с глаз навернувшиеся слезы. Рейчел тоже было весело.

— Мы хохотали над всякой ерундой, — договорил я, отсмеявшись. Девушка напротив внимательно слушала, моя история не казалась ей странной или глупой, она не осуждала меня — просто ела и смеялась вместе со мной. Как же чудесно было рассказать ей все, запросто, не боясь условностей.

— Тебе повезло, Джесс. Все правильно.

— Да, повезло. Спасибо. И спасибо, что выслушала меня.

Рейчел улыбнулась. Впервые я видел у нее такую улыбку: от нее точно шла энергия, как от красивого стихотворения или музыкального произведения; это была особенная улыбка, способная остановить время.

С Рейчел нельзя было смеяться над всякими глупыми пустяками, как с Калебом, зато ей можно было рассказать что угодно. Поделиться самым сокровенным и важным. Например, своими планами, нашими планами. Я решил, что только правдивая картина происходящего убедит Рейчел в необходимости уйти из города.