Как перевирают историю Великой Отечественной. Нам «промывают мозги»! - Юрий Нерсесов

«Старой Германии мы делаем один упрёк: в области иностранной политики она всё время колебалась как маятник, стараясь во что бы то ни стало и какой угодно ценой сохранить мир, причём на деле только испортила отношения со всеми. Но никогда мы не делали старой Германии упрёка за то, что она отказалась продолжать хорошие отношения с Россией…

Я не забываю всех наглых угроз, которыми смела систематически осыпать Германию панславистская Россия. Я не забываю многократных пробных мобилизаций, к которым Россия прибегала с единственной целью ущемления Германии. Я не могу забыть настроений, которые господствовали в России уже до войны, и тех ожесточённых нападок на наш народ, в которых изощрялась русская большая пресса, восторженно относившаяся к Франции». (Глава XIV. Восточная ориентация или восточная политика).

Вера Гитлера в благие намерения Лондона воистину беспредельна. Едва речь заходит о коварном Альбионе, матёрый политический волчара превращается в доверчиво блеющего барашка.

«Кто под этим углом зрения взвесит возможности, остающиеся для Германии, тот неизбежно должен будет придти вместе с нами к выводу, что нам приходится искать сближения только с Англией. Английская военная политика имела для Германии ужасающие последствия. Но это не должно помешать нам теперь понять, что ныне Англия уже не заинтересована в уничтожении Германии. Напротив, теперь с каждым годом английская политика всё больше будет испытывать неудобства от того, что французская гегемония в Европе становится всё сильнее. В вопросе о возможных союзниках наше государство не должно, конечно, руководствоваться воспоминаниями старого, а должно уметь использовать опыт прошлого в интересах будущего. Опыт же учит, прежде всего, тому, что такие союзы, которые ставят себе только негативные цели, заранее обречены на слабость. Судьбы двух народов лишь тогда станут неразрывны, если союз этих народов открывает им обоим перспективу новых приобретений, новых завоеваний, словом, усиления и той и другой стороны». (Глава XIII. Иностранная политика Германии после окончания Мировой войны).

«Я верю, – писал Гитлер корреспонденту газеты «Дейли Экспресс» и по совместительству разведчику Сефтону Делмеру, ставшему первым британским журналистом, взявшим у него интервью. – Что кризис, который вламывается сейчас к нам, может быть преодолён лишь путём тесного политического сотрудничества между теми государствами, которые видят в восстановлении естественного баланса сил в Европе первую предпосылку к решению тех глобальных мировых проблем, от которых Британия также страдает сегодня».

Вот и получили объяснения странные решения Гитлера в 1939–1940 гг. Адольф Алоизович искренне не хотел краха Британской Империи, постоянно спасал её вооружённые силы, когда те находились уже на последнем издыхании – и до последнего надеялся помириться. Отсюда и отвод танковых дивизий из-под Дюнкерка, и британская авиация, которую фюрер отказался добивать, уже почти выиграв воздушную «Битву за Англию», и оказавшийся грандиозным блефом «Морской Лев». Ну и, конечно, загадочный перелёт в Шотландию ближайшего соратника Гитлера, его заместителя по партии Рудольфа Гесса, часть документов о переговорах с которым до сих пор засекречена с формулировкой «на неопределенно долгий срок».

Правда, после прихода Гитлера к власти Берлин сделал ряд примирительных заявлений, но в реальности военное сотрудничество между СССР и Германией было свернуто спустя считанные месяцы, а совместные школы по подготовке танкистов в Казани и лётчиков в Липецке прекратили своё существование. Одновременно значительно сократился советско-германский торговый оборот. Если в 1932 году он составлял 896,7 млн марок, то в 1933-м, после назначения Гитлера рейхсканцлером упал до 476,3 млн, а к 1937 году скатился до 182, млн.

Очевидно, что возглавив страну, фюрер строго следовал своей главной книге и не скрывал этого. Описывая совещание, на котором Гитлер приказал остановить наступление, начальник оперативного отдела 4-ой армии Гюнтер Блюментритт вспоминал, что фюрер «удивил нас своими восторженными высказываниями о Британской империи, о необходимости её существования и о цивилизации, которую Англия принесла миру… Он сказал, что всё, чего он хочет от Англии, так это чтобы она признала положение Германии на континенте. Возвращение Германии её колоний желательно, но это несущественно… В заключение он сказал, что его целью является заключение мира с Англией на такой основе, которую она сочла бы совместимой с её честью и достоинством».

Цитируя Блюментритта в своей книге «Гибель нацистской империи», американский журналист Уильям Ширер дополняет: «С подобного рода суждениями Гитлер часто выступал в последующие несколько недель перед своими генералами, перед Чиано (министр иностранных дел Италии – Ю.Н.) и Муссолини и, наконец, публично. Месяц спустя Чиано был поражён, узнав, что нацистский диктатор, находясь в зените славы, высказывался о важности сохранения Британской империи как «фактора мирового равновесия», а 13 июля Гальдер отметил в своём дневнике, что фюрера крайне занимает вопрос, почему Англия до сих пор не ищет мира: «… Он считает, что придётся силой принудить Англию к миру. Однако он несколько неохотно идёт на это…. Разгром Англии будет достигнут ценой немецкой крови, а пожинать плоды будут Япония, Америка и др.» Хотя многие в этом сомневались, но, возможно, Гитлер остановил свои танки перед Дюнкерком для того, чтобы избавить Англию от горького унижения и тем самым содействовать миру. Это был бы, по его словам, мир, в котором Англия предоставила бы Германии свободу снова направить свои усилия на Восток, на этот раз против России».

Возможность развала Британской Империи и приватизация её колоний конкурентами стали настоящим кошмаром вождя Третьего Рейха. Когда Англия, испытывая острую нужду в боевых кораблях, в обмен на 0 старых эсминцев передала США свои военные базы на Багамских островах, в Британской Гвиане, а также на Ямайке и других островах Карибского моря, это решение, по словам министра иностранных дел Италии Чиано, вызвало величайшее волнение в Берлине. Фюрер даже хотел разорвать дипломатические отношения с Америкой, и его едва убедили не совершать опрометчивых шагов.

Боязнь усиления США за счёт британских колоний и использования полученного ресурса против Германии заставляла Гитлера снова и снова пытаться помириться с Великобританией. Но насколько были оправданы его мечты? Кажется, любой человек, хоть сколько-нибудь знакомый с лондонской политикой, должен понимать полную их оторванность от реальности.

«У нас нет ни постоянных врагов, ни постоянных друзей, – писал двукратный премьер-министр Великобритании Генри Пальмерстон королеве Виктории, – у нас есть только постоянные интересы…». Впоследствии ту же мысль повторил его оппонент и в то же время единомышленник в борьбе с Россией Бенджамин Дизраэли, также дважды возглавлявший британское правительство. Геополитическая ситуация требовала от британцев иметь мощнейший в мире флот, и постоянно препятствовать объединению континентальных держав, поддерживая их непрерывное противостояние. В противном случае эти державы могли объединить свои военно-морские ресурсы и, завоевав господство на воде, высадить в Англии армию много сильнейшую, чем защищающие остров войска.

Впервые такая политика отчётливо проявилась в конфликтах, сотрясавших Европу в 166–167 гг. До этого Англия, которую в ходе свергнувшей короля Карла Стюарта революции и гражданской войны возглавил талантливый политик и военачальник Оливер Кромвель, сумела добиться выдающихся внешнеполитических успехов. Как уже писалось выше, армии ранее фактически независимых Ирландии и Шотландии были наголову разгромлены, а обе страны превратились в английские провинции. У Испании английский флот отбил Ямайку, Франция передала Кромвелю Дюнкерк, и наконец, разбитые в серии морских сражений Нидерланды уступили ему первенство на океанских просторах. Закреплённый победой «Акт о навигации» 9 октября 16 1 года гласил, что товары из Азии, Африки и Америки могли ввозиться в Великобританию только на британских судах, а европейские товары либо на британских, либо на судах страны-производителя. Основе могущества Нидерландов – посреднической торговле – был нанесён тяжелейший удар, а британский торговый и военный флоты получали мощный стимул для развития.

После смерти Кромвеля и реставрации на британском престоле династии Стюартов, армия и флот страны существенно ослабли, поэтому в морских боях двух последующих войн с голландцами англичане чаще терпели поражения. Однако военную слабость удалось компенсировать политическими манёврами, в чём Англия себя проявила как истинный виртуоз. В 166 году она нападает на Нидерланды. В 1668-м, едва закончив войну, образовывает с бывшим врагом коалицию, направленную против Франции. В 1672-м снова атакует голландцев в союзе с французами, но через два года выходит из войны, заключив с Голландией сепаратный мир. В результате «Акт о навигации» продолжал действовать, и в начале XVIII века Англия окончательно становится ведущей морской державой. Нидерланды же на сто с лишним лет превращаются в её младшего партнёра, сыграв существенную роль в войне за Испанское наследство, покончившей с французской гегемонией в Западной Европе.