Чешежопица. Очерки тюремных нравов - Вячеслав Майер

Чай — это живительный кофеин — кровь чифириста. Зэк так к нему привыкает, что когда чая нет, наступает горе, сумерки, болит голова, трещат кости, замирает сердце. В камерах начинаются драки и спаситель, объединитель людей — чай. Ищут его в сидорах — не завалялись ли чаинки, перебирают пропахшую мочой вату матрасов и подушек, так как там он может заваляться, ибо часто от шмонов в них прячут чай. Найдя что-либо похожее на чаинки, кипятят. Чай пересыпают и заваривают нежно, как драгоценность. Рассыпанный чай не западло и собрать. Чифирист за чай отдаст не только мать родную, но и все остальное, включая душу.

Чай кипятят много раз, до бесконечности, три первых подъема — первяк, вторяк, третьяк считаются благородными, далее на подъем чай отдается чертям и педерастам. Но некоторые и спитую заварку не выбрасывают, ее сушат и добавляют, мухлюя, в настоящий чай — фальсифицируют. В прошлом веке фальсифицировали только на воле и только в Капорье, в селе под Санкт-Петербургом, добавляя в китайский сушеные листья Иван-чая. Тот чай назывался капорным. Этот фальсифицированный, зоновский, зовется педерастичным. Педерастичный чай сплавляют пидорам и чертям, блатной же, обнаружив подвох, сразу бьет поставщика по мордам. По советским раскладкам зэку положено в месяц 50 граммов чая из ларька и по грамму в день в столовой. Получается почти три грамма в день. При этом в тюрьме чаем не отовариваются. Учтем, что не каждый месяц можно купить пачку чая, так как многие наказываются лишением ларька и к тому же в столовой чай только по цвету является таковым. Давно научились в столовых подавать «чай», заваренный старой заваркой, запаренной с содой.

В ларьке прежде всего отовариваются чаем. Черти и педерасты, купив чай, по закону его должны передать мужикам и блатным, им настоящий чай пить не полагается. В тюремном шмоне чай спасают в первую очередь, его не западло прятать в фуфло пидорам, привязывать пакеты к мошонкам, опускать в целлофановых пакетах в унитазы, хранить в мусорных бачках — тузиках. Камеры, в которых имеются заначки для чая, считаются особо хорошими. Умеющий доставать чай и знающий к нему дорогу — самый почитаемый человек в зоне и в тюрьме.

При допросах арестованный сразу просит следока принести ему плиту чая, только тогда он будет давать показания. На чай меняется все, из-за чая убивают, растлевают, мучают. Уже давно все пропахло, провоняло чаем и баландой в зэковских учреждениях Союза. Торговля чаем — важнейшая статья дохода работников зон и тюрем, а также охраны и конвойной службы. Охрана в большинстве комплектуется из иножителей: в русских районах охранники нерусские, в национальных наоборот — русские, украинцы, литовцы. Подкопить к дембелю деньжат, купить иногда водочки можно только продажей чая. В районах с зонами в магазинах чая днем с огнем не найдешь, его получают в посылках, достают через знакомых, спекулянтов и родственников. Чай в зоны носят вольнонаемные, а также зэки, находящиеся в расконвое. Как ни просматривают машины, детали, готовую продукцию, какую только слежку ни организуют, чай проходит в зоны, скрепляя и объединяя людей, толкая их на разговор, отгоняя дурные мысли и не позволяя всему «шиферу» упасть с головы.

Лагеря и объекты, находящиеся в них, окружены сеткой противокида, высотой в 15–20 метров. На этой сетке всегда висят «мертвяки» — не долетевшие до зоны пакеты с чаем, висят, как повешенные, служа предметом частых пересудов зэков. Мастера кида — это непревзойденные спортсмены. На воле хобби «кид» очень ценится. Приезжают к ним дружки и направляются они в окрестные зоны, хорошо зная их ландшафтную планировку. Цена зоны повышается, ежели туда можно закидывать — забрасывать с размаху — с руки, с бега, с машин, мотоциклов; используют самострелы-арбалеты и переносные кидо-бросальные машины. Если зона в лесу, машину устанавливают на деревья и натяг — канатно-кожаные ремни — позволяет перебрасывать через противокид любой высоты. Кидают обычно в праздничные, воскресные дни, ночью, заранее оповещая о времени кида, а на территорию строящихся зэками объектов даже в обычные рабочие дни. Удачный кид — радость и праздник: шутка ли, получить два килограмма чаю сразу!

Проектировщики МВД при размещении лагерей учитывают возможность кида. С их точки зрения вовсе не нелепо размещение зон на открытых площадках, в болотах, на вершинах сопок. Хорошая продуваемость, болотистость и открытость вокруг зоны — лучшие препятствия киду. Попробуй что-либо забросить, стоя по пояс в холодной воде или на шатающихся кочках. Головное управление по проектированию лагерей находится в Ленинграде, имея почти во всех краях свои филиалы. Устроиться туда проектировщиками сложно, оформляют долго, проверяя тебя и предков вплоть до десятого колена; но овчинка выделки стоит — оплата богатая, все ментовские льготы в придаток, а работа несложная: сиди и черти́ простые казармы — бараки согласно советскому стилю «баракко». Морока лишь с согласованием проектов во всевозможных ментовских организациях, которые вносят свои «зоновско-оперативные» коррективы, в том числе для затруднения кида.

По поверию, чай содержит сотни витаминов и минеральных солей — он средство от всех болезней: от желудочных и головных болей, им промывают глаза и раны, прополаскивают половые органы, вступая в связь с педерастами, смачивают бинты и накладывают на опухоли. На воле из чая делают вытяжку, концентрат, которым начиняют конфеты и пропитывают оберточную бумагу, добавляют во все разрешимое к пересылке в тюрьму и зону.

Чай — важнейший элемент любого зэковского ритуала, им поддерживают зэков настоящих, понимающих вкус арестантской жизни. Можно жевануть и всухую. Сначала непривычно — словно песку в рот набрал, но потом, прослюнявив, почувствуешь прилив сил, на мгновение отойдешь от сумеречных мыслей. Он, чай, связующее звено между жизнью и смертью. Из-за него и к грузинам отношение особое: у них ведь чай растет! Приготовлять чифирь не каждый может и не все зэки к этому чародейству допускаются. Зэки страны Советов получше китайцев и японцев — признанных ценителей чая, знают, как лучше заваривать — разбираются в воде, в посуде, в чаеразвесочных фабриках. Ценятся те зоны, где вода артезианская, из своих, лагерных скважин, а также где ангарские и енисейские воды. Нормален чай на воде Новосибирской, Иркутской и Минусинской тюрем, плох в Читинской, Курганской, «совсем не чай» в казахстанских и волжских зонах. Лучшая ферментация чая производится на Иркутской чаеразвесочной фабрике. Все знают, что в ее ограде стоит памятник чифирю — большой заварной чайник с надписью «Грузинский чай». Настоящий чифирист и в драку вступит, доказывая преимущества иркутского чая по сравнению с зугдидским или уфимским.

Блатные и мужики чай варят сами, не доверяя этот благородный напиток чертям и педерастам. В камерах это производится так. Садится зэк на корточки у параши, ставит человека на вассер у пики и приступает к чародействию. Хороший огонь, плотное пламя и отсутствие запаха дают хлопчатобумажные «дрова» — рубахи байковые, нательное белье. Заранее из них делаются жгуты-закрутки, их поджигают, пепел стряхивают в рядом стоящую шлюмку с водой. В считанные минуты вода начинает бурлить, и тогда другой, подручный, сыплет чай. Он поднимается кипячением несколько раз. Полученное варево сливается в эмалированную кружку пахана. Пьют чифирь по кругу, передавая кружку друг другу — по глотку в первый круг, затем по два во второй и так далее.

Не понять впервые попавшему в карантин, зачем к нему подходит блатной и по-сталински, так же как тот проверял новую солдатскую форму на параде 1938 года у солдата Ивана Водянова, начинает ощупывать рубашку, запускает руки в нательное белье и, взвизгивая, кричит.

— Скидывай быстрее! Братва, смотри, рубаха — ништяк, байковая — отличные дрова.

— Ребятушки, — взмаливается владелец дров, — она теплая, жена по блату достала, я больной, все время простываю.

— Мы тоже все больные и тоже не пальцем деланные, знаем давно, что дрова пакистанские, корейские, китайские, наши — ситцевые, полотенца махровые и вафельные дают отличный жар, кипяточек славный. Скидывай и молись, что не сдираем вместе со шкурой, а замену даем. Возьми симпатическую (синтетическую). Такие не горят, а плавятся, руки обжигают, плохо тушатся. Вонь от них идет — смрад, как из толкана. Дубаки просыпаются. Дрянь из них дрова.

Многоходочный зэк, возвращаясь в свою хату, обязан прихватить дров и как можно больше — таковы неписаные правила.

Есть такие чаевары-виртуозы, что, разговаривая через кормушку с дубаком, кипятят чай, притом, одной рукой держит кружку, другой — пламя из сложенной китайским веером газеты. Плохое пламя дает московская «Правда», отпечатанная на белой финской бумаге, лучше своя бумага — пермских и сахалинских целлюлозно-бумажных комбинатов. Чай варят везде — на шконках и под ними, на одеялах, под одеждой. В этом случае под кружку подстилают мокрое полотенце, чтобы матрас не загорелся. Умудряются даже варить в Столыпиных, автозаках — будках-коробках, которыми доставляют на объекты зэков из выездных зон. От такой варки алюминиевые кружки становятся черными, их разрешается чистить чертям. Они соскребают со стен кирпичную и штукатурную пыль и драят кружки до блеска, тратя на это многие часы. Можно чистить использованной заваркой, кусками валенок и бумагой. Но бумага — дефицит, нужна для подтирки задниц, тарочек и чтива на досуге.