Бегство от Франка - Хербьёрг Вассму

Многие смеялись и кричали. Кто-то в гневе стукнул на бегу кулаком по картону. Но вообще все было спокойно. В Берлине люди давно привыкли к демонстрациям.

Один мужчина протащил свой велосипед почти по моим ногам. Я вскрикнула, он обернулся, и его губы произнесли нечто, похожее на извинение. Гладкое, чисто выбритое лицо. Глаза он зажмурил, словно боялся увидеть то, что натворил. При виде его носа и подбородка у меня перехватило дыхание. Я могла бы назвать его по имени.

Через мгновение в толпе мелькнула только его клетчатая ковбойка. Но по моим жилам уже разлилось тепло. Я ощутила его руку на своем плече. Немного неуверенное, но крепкое прикосновение. В этот раз он дал мне уйти. Собственно, я была ему не нужна, он хотел иметь со мной дело только через банк.

За соседним столиком начали играть в карты, колода была старая, они играли в «Черного Пера». Мальчик восьми-девяти лет обыграл отца. Он улыбался во весь рот, перепачканный соком. Коротко остриженные волосы торчали ежиком. Он вспотел, ему было весело, и он не обращал на демонстрацию никакого внимания.

Появилось tableau:

Девочка вместе с тремя другими детьми сидит в спальне за некрашеным деревянным столом. В окно стучит дождь. Карты сданы. Первым делом, она находит в своих картах Черного Пера. Она привыкла, что Черный Пер всегда достается ей, но не понимает, почему так получается. На лицах детей — радость: Черный Пер не у них. Она пытается держать свои карты так, чтобы другим было легко вытащить у нее Черного Пера. Но не тут-то было. Все избегают этой лишней карты. У нее нет пары. Ее не вытаскивают. Поэтому она всегда достается девочке.

Дирижер и безумная женщина

Фрида настояла, чтобы мы на метро поехали в универмаг Ка-Де-Ве и там, в продуктовом отделе, купили бы себе чего-нибудь особенного. Она обнаружила, что я предпочитаю не выходить из дому. Берлин не так уж далеко от Осло, меня могли узнать. Сделав покупки, мы расположились на Виттенбергплац. С моей точки зрения, это не самое красивое место. Первый раз мы сидели там теплым вечером, было больше двадцати градусов. Мы чувствовали себя завзятыми путешественницами и были спокойны, над крышами домов по небу плыла белая луна. Фрида назвала Виттенбергплац площадью Лунного света.

Но в этот вечер луны не было и было студено, поэтому мы зашли в кафе. За нами с улицы потянулся сырой воздух. Я чувствовала его сквозь сиденье стула и сквозь одежду. Фрида положила мобильник на стол перед собой.

— Пожалуйста, убери его куда-нибудь в другое место, — с тревогой попросила я.

— Ты не только отказываешься выходить из дома, теперь ты уже косо смотришь даже на телефон. У тебя загнанный вид. Что тебя так тревожит? — воскликнула она.

— Как думаешь, Франк попросил банк проследить за операциями на моем счете? — спросила я.

— Ты поэтому без конца оглядываешься? Тебе кажется, что немецкая полиция вот-вот позвонит нам в дверь? Что это только вопрос времени? — Она вздохнула.

— Франк наверняка пришел в отчаяние, узнав, что потерял свои деньги.

— Хочешь помочь ему?

— Нет, но рано или поздно он отыщет меня.

— И что с того? Если он и приедет, то уж, конечно, без жены. Вот будет встреча! В глубине души ты об этом мечтаешь! Чтобы он отыскал тебя! Если не ради тебя самой, то хотя бы ради своих денег!

Я не люблю Фридины колкости, поэтому я промолчала.

— Откуда он может узнать, где ты? — продолжала она.

— Мы купили машину на мое имя. И плыли на Кильском пароме.

— Сама подумай. Как он объяснит, что положил на твое имя такую сумму, не взяв с тебя никаких гарантий? Думаешь, полиции есть дело до таких глупостей? У них там и так не хватает сотрудников. И вообще они ему просто не поверят.

— Он может рассказать все, как есть. Что хотел скрыть эти деньги. И что он очень близко знает меня. Может, тогда банк поможет ему проследить за моим счетом? Мне кажется, я видела его во время демонстрации.

— Если бы я тебя не знала, я бы сказала, что ты страдаешь манией преследования! — выпалила Фрида.

— Я не привыкла так жить! — жалобно сказала я.

— Ты вообще не привыкла жить, вот в чем твоя беда. И ты решила наконец-то попробовать, что это такое. Поэтому пойми, пожалуйста, что ты уже близка к нормальной жизни.

Фрида явно не желала принимать всерьез мою тревогу.

— Тебе надо бывать среди людей. Надо разговаривать не только о себе.

— Это не для меня. Я не знаю, о чем разговаривать с людьми, — буркнула я.

— Попробуй рассуждать логично. Ты хочешь, чтобы твои книги читали. Ты украла деньги своего любовника, чтобы пожить за границей. Так почему ты не можешь извлечь из этого хоть какую-то пользу? Почему отказываешься бывать среди людей? Не хочешь узнать, как они живут за пределами твоих вымыслов?

— Я не привыкла общаться с людьми, которые говорят по-немецки.

— Мы можем ходить туда, где тебе вообще не придется говорить ни с кем, кроме меня. В оперу. В театры. На концерты. В «Париж-бар».

— Мне нечего надеть, — сказала я, понимая, что это реплика из старого ролика, рекламирующего фирму женской одежды.

— Ты что, не можешь ничего себе купить? — спросила Фрида.

— Об этом не может быть и речи! На это нужно время и деньги.

— У Франка на это есть и то и другое, — усмехнулась она.

Надо было приготовить купленные деликатесы, и Фрида уже возилась на кухне. У меня вошло в привычку держать свое белье в морозилке холодильника.

Фрида, наконец, обнаружила мое безумное пристрастие к чистоте.

— Подозрительно, что ты начинаешь чесаться всякий раз, когда боишься, что у тебя что-то не получится. Ты просто сумасшедшая! — заявила она, словно это уже само по себе было преступлением.

— Я не хочу заразить кого-нибудь чесоткой.

Последний раз мазь для меня покупала Фрида. В какой-то аптеке в Митте, далеко от того места, где мы жили. Первый раз она принесла мне средство против вшей. Медицинские названия — это джунгли, вздохнула она, но храбро вернулась в аптеку и получила средство против этих паразитов. Antiscabiosom 25 %. Большой пузырек зеленой жидкости, производства Стартманн АГ. Гамбург. Совсем не то, что маленький тюбик, который мне продали в Осло. Немецкая основательность обязательно должна была подействовать. Так мне казалось. Это было несколько недель назад. Но все-таки у меня до сих пор случались рецидивы.

Я таскалась за ней по кухне. Хотя она и считала, что никакой чесотки у меня нет, мне требовался кто-то, кто принял бы участие в том духовном процессе, который происходит в человеке, когда он в чем-то сомневается.

— О’кей, сдаюсь. У тебя чесотка. Ты провела курс лечения, чтобы избавиться от этой гадости, значит, теперь ты никого не заразишь. Довольна? — сказала Фрида.