Точку поставит сталь (СИ) - Андрей Евгеньевич Фролов

Темнота, духота, постоянная тряска и непрерывное мычание десятков коров вокруг создавали фон настолько давящий и бьющий по нервам, что меня почти колотило. А может, и колотило бы, не будь новое транспортное средство таким… тесным.

В общем, на втором блокпосту к разговору с ракшак присоединились старшие сааду храма «Благочинного Выжидательного Созерцания». Может, даже сам Пикири подключился. И проходил этот разговор — вынуждая свински потеть и ожидать дурного, — на чуть повышенных тонах. А ещё меня в роли незапланированного пассажира откровенно бесило отсутствие возможности узнать, как далеко мы сумели добраться.

Стараясь дышать как можно тише, я вслушивался в голоса снаружи.

По всему выходило, что переговоры затягивались. До меня доносились жалкие обрывки, но было нетрудно понять — служивым вообще не впилось убирать заградительные конструкции и отгонять выставленную технику только для того чтобы пропустить процессию сааду с дюжиной самодвижущихся повозок, гружёных гробами. Да в придачу внушительное стадо священных животных, выводимых из опасной зоны, чтобы любимиц Когане Но не посекло случайными фанга.

Спина взмокла, руку на башере начало сводить. Разговор снаружи становился всё более громким и напряжённым. Судя по всему, теперь внимание ракшак привлекли раненые, в которых ретивые офицеры заподозрили не пострадавших мирных чу-ха, а покалеченных в боях казоку-йодда, решивших тихонечко покинуть жаркий район.

Несмотря на дозволение первой линии блокады, кто-то из хвостатых в униформе визгливо приказывал разворачивать колонну и возвращаться в Бонжур.

А затем я услышал голос Пикири, теперь в этом сомнений не оставалось. Причём голос не привычный мягкий, которым тот травил поучительные байки в полумраке питейных за пиалой паймы, а напористый и резкий, каким только истории о боевых победах Когане Но рассказывать.

— Тогда советую немедленно изучить историю нашего славного гнезда, — говорил он под аккомпанемент испуганного мычания. — Давайте, господин ракшак, прямо сейчас, пока Мицелиум не рухнул окончательно! Найдите всё, что сможете о Напряжённых Затянувшихся Переговорах, когда от гнезда на месяц была отрезана целая Ниточка! Про эпидемию хвостолома, сожравшую несколько десятков тысяч мирных чу-ха за считанные дни!

Я мягко, стараясь не шуметь, выпустил воздух через едва приоткрытые губы, и вовремя прищипнул себя за нос, умоляя не расчихаться. Лежащий в ногах рюкзак становился всё тяжелее и неудобнее, так и подмывая сменить позу и выдать себя ненужным шорохом.

С одной стороны, Пикири явно покрывал непутёвого дружка-терюнаши, закопанного в глубину повозки в окружении чуть более мёртвых спутников. С другой — говорил воякам чистую правду, честно выполняя возложенные храмом обязанности.

Потому что — несмотря на всю обрывочность познаний, — даже бледношкурый Ланс фер Скичира когда-то слышал, как тряхнуло небогатые южные районы во время крупнейшей (до этого дня) войны казоку лет пятьдесят назад.

Тогда, правда, «отличились» не ракшак, а казоку-хетто западных округов. Объявили захваченные территории чуть ли не свободной от власти смирпов землёй. А затем обнаглели до того, что не пускали на подконтрольные улицы не только «тупомордых», но и знахарей, чуть не выморив половину «подданных» и не только.

Нискирич как-то рассказывал мне об этом воспоминании детства. Как быстро захлебнулись от нагрузки местные крематории, как печи взялись плавиться от нагрузки, как закрылись многие погребальные салоны, а на улицах стали копиться трупы. Жуткая история была, въедающаяся в память калёным клеймом…

Вскоре, по словам вожака — тогда совсем юного крысеныша, по норам пополз весьма заразный хвостолом, за неделю превративший относительно благопристойные районы в худшие вариации окраин Нижнего Города.

А когда часть обитателей «вольницы» взялась по старинной традиции сжигать трупы родственников на воде притока Ек-Вишаль-Кулхади-Утким-ек-Нишан, эпидемия чуть не врезала в челюсть всему гнезду.

Сейчас, конечно, всё было немного иначе.

Но если (и об этом сааду Пикири как раз пытался предупредить старшего упрямца на блокпосте) казоку Бонжура приподзакроют двери своих крематориев… если ненамеренно впустят в комплеблоки болезнь и повторят ошибку прошлого, надменно отказавшись от поддержки санитарных служб гнезда…

Чуть ли не единственным местом в Бонжуре, где умерших по нелепому древнему обычаю опускали в землю, остался пятак под Наростом (и то лишь потому, что там у Нискирича фер Скичиры была прикопана родня). Остальных законы предписывали отправлять только в огонь. А если в масштабах полноценной войны в двух крупных и густонаселённых районах гнезда, то исключительно через печи промышленных масштабов…

Я часто заморгал и постарался стряхнуть капли пота так, чтобы не катились в глаза. Отпустил нос, кончиком пальца смахнул с бровей солёную влагу. Пикири продолжал вещать. Правдиво, убедительно, мощно.

Масла в огонь ситуации подливала откровенно барахлившая «мицуха», лишавшая стабильного централизованного планирования и кланы, и ракшак. И потому я был готов спорить на огромную сумму, что смирпы не посмеют рисковать. Равно как и зубастые защитники их интересов и кошельков.

Наконец пунчи Пикири умолк; коровы бездумно мычали, перепуганные и глохшие от взрывов. Прошло ещё несколько томительных секунд, но вот ракшак что-то провизжал, взрыкнули двигатели бронированных фаэтонов, и я отнял вспотевшую ладонь от рукояти башера на поясе.

По асфальту снова зацокали тяжёлые копыта рогатых. Младшие сааду затянули прерванные траурные напевы, и процессия двинулась дальше.

Я прикрыл глаза и постарался угомонить расшалившееся сердце, задышал глубоко и редко. В голове, несмотря на шум, скрип, подвывания служителей «Выжидательного Созерцания» и оглушительное мычание любимчиков Когане Но, снова заиграл «джаз».

Поёрзав, я попробовал расслабить напряжённые плечи. Попробовал лечь ровно и удобно, насколько вообще позволял проклятущий короб. Попробовал насладиться ритмично-рваными аккордами в голове.

И в тот же миг осознал, что эта сложная, неоднозначная музыка явно была из числа тех, что лучше всего воспринимаются именно в гробу. Что ж. Значит, время получать удовольствие, ведь не всем выпадает подобный шанс, не так ли?

Уложив левую руку на груди, я активировал «болтушку». В темноте скрипучего гроба её вспыхнувший экранчик показался таким ярким, что заставил болезненно зажмуриться. Полистав базу контактных ячеек, выбрал Сапфир.

Как она там? Далеко ли, в безопасности ли? Может, стоило связаться с ней раньше? Или хотя бы проверить активность «Ломкой горечи»? Байши, да ведь за минувшие пару дней я даже не выяснил, жива ли здорова синешкурка Пияна! И, что главное, не вернулась ли к опасному прокламаторству⁈

В тесноте трупного ящика прозвучал шёпот горячей клятвы узнать о судьбе Сапфир прямо сегодня же, но чуть позже. А пока я бросил в её ячейку вызов на очень важный разговор — если говорить едва слышно, то за стоном повозок и раненых, да бесконечным нытьём угоняемых животных меня не услышит даже самый ушастый