Морские были - Петр Северов

20 июля судно приблизилось к берегу на расстояние двух миль. Это был гористый остров, густо покрытый пихтовым лесом. Моряки пакетбота дали ему имя Св. Ильи. Первым из европейцев на эту землю ступил русский человек, мастер из команды Беринга — Софрон Хитров.

Посланный на поиски пресной воды, Хитров доложил, что видел на острове следы костров и рыбачьи постройки, однако встретить жителей этого острова ему не удалось. Натуралист Стеллер сделал на берегу ценные наблюдения; он описал 160 видов растений и несколько видов животных.

Пополнив запасы пресной воды, Беринг повернул в обратный путь.

Кроме позднего времени и угрозы зимовки в этом диком краю, были и другие причины, заставлявшие команду торопиться с возвращением: потрёпанный штормами корабль становился все менее надёжным, запасы провизии таяли с каждым днём, многие матросы болели цингой, болел и сам Беринг.

Но выйти в обратный путь оказалось не так-то просто. Непроглядный туман, а потом невиданной силы шторм преградили дорогу. Уходя от шторма, пакетбот двинулся на юг. В тумане он пронёсся над самыми мелями неизвестного острова, который был замечен лишь позже и назван Туманным.

Беринг слёг в постель и больше не появлялся на палубе. Казалось, он покорно ждал уже решённой своей судьбы.

У группы открывавшихся в тумане островов команду постигла первая горькая утрата: умер матрос Шумагин — отличный товарищ, труженик, непоколебимого характера человек. В память о своём товарище моряки назвали эти острова Шумагинскими. Через некоторое время путешественники снова открыли несколько островов, на которых увидели неизвестный народ — алеутов.

На какой широте и долготе находился корабль в эти дни — никто из офицеров не знал. В тумане невозможно было определиться. А самый опытный моряк в команде — капитан-командор все больше терял силы и волю.

Скитаясь в просторах океана, моряки открыли ещё неизвестную землю, гигантской горой поднявшуюся над водой (этой горе дали имя Св. Иоанна), а затем — острова Св. Маркиана, Св. Стефана, Св. Авраама. Здесь удалось определить местонахождение корабля. Но ненадолго. Вскоре снова туманы, штормы, дожди, снег и град сплошной завесой окружили корабль, и мчался он с оборванными снастями по воле ветра неведомо куда.

Почти каждый день на судне умирали измученные голодом и цингой матросы. Те, что ещё держались на ногах, кое-как пробирались к штурвалу и последним усилием воли продолжали управлять кораблём. Только они, простые моряки, ещё находили в самих себе ту необоримую душевную силу, которая, казалось, была вызовом не только штормовому океану, но и самой смерти…

Этой спайке русских матросов неспроста удивлялся и Беринг, и офицеры из иностранцев.

— Во что они верят? — спрашивал капитан-командор. — Неужели надеются возвратиться на родину? Удивительные люди! Они не хотят покориться своей судьбе.

4 ноября Берингу доложили, что на юге открылись высокие заснеженные горы.

— Это Камчатка? — спрашивал вахтенный офицер. — Правда же, это Камчатка, господин капитан-командор?..

— Не думаю, — сказал Беринг. — Впрочем, говорите всем, что это Камчатка. Иначе…

К 22 ноября оставшиеся в живых матросы и офицеры кое-как перебрались на неизвестный берег. Пакетбот был оставлен без надзора на якоре, — в команде все поголовно были больны.

А через некоторое время произошла удивительная авария: сорванный с якоря корабль стремительно понёсся на рифы, но, подхваченный огромной волной, перелетел через эту подводную зубчатую стену и осел на прибрежных камнях. Даже лучший лоцман не смог бы провести его здесь к берегу так удачно, как это сделала случайная волна.

Так закончил свой дальний путь пакетбот «Св. Пётр». Те из матросов, которые могли ещё передвигаться, сняли с него паруса, чтобы покрыть свои земляные жилища.

Перенесённый в тёмную, наспех вырытую землянку, Беринг подсчитывал потери. Двенадцать матросов скончались во время плавания. Ещё девять умерли при высадке на берег. Остальные… Неужели и все остальные умрут?

А что же сталось с Чириковым и его командой? Много раз Беринг задавал себе этот вопрос. Но ответить на него не мог.

А Чириков, не найдя после шторма «Св. Петра», направил свой корабль на восток, а затем на северо-восток и в ночь на 15 июля 1741 года, на полтора суток раньше своего командира, достиг американского берега в южной части Аляски.

В поисках удобного места для стоянки судно отправилось вдоль берега на северо-запад.

Несколько дней сердито громыхал океан, у скалистых берегов кипели и пенились водовороты. И все же штурман Абрам Дементьев, смелый, бывалый человек, не раз уже доказывал Чирикову, что сможет высадиться на берег.

— Дайте мне матросов из тех, кто покрепче, — говорил он, — и мы переберёмся через прибой.

Чириков согласился.

Корабль вскоре приблизился к заливу. Это место Чириков счёл для высадки разведчиков наиболее подходящим.

Длинная лодка — лангбот, в которой разместилось десять вооруженных матросов со штурманом Дементьевым во главе, направилась к берегу. Разведчики должны были найти якорное место, осмотреть берег, растительность, узнать, что это за земля, какие люди на ней обитают. Для местных жителей путешественники везли подарки: котлы, бусы, иглы, материю…

Неподалёку от берега лангбот скрылся за утёсом, и больше моряки его не видели.

Прошло несколько дней. Дементьев не возвращался.

«Св. Павел» продолжал курсировать недалеко от берега, не отдаляясь от залива. Спустя неделю Чириков вызвал ещё четверых охотников-смельчаков и на последней лодке послал их к берегу. И случилось то страшное, чего больше всего опасался капитан: четыре матроса тоже не вернулись.

Что случилось с этими людьми — неизвестно. Быть может, они утонули где-нибудь в грозном водовороте меж утёсов, рифов и скал или погибли в бою, внезапно атакованные индейцами из засады.

Корабль остался без единой лодки и потерял лучшую часть команды. Теперь о высадке на берег нечего было и думать.

Путешественники решили возвращаться на Камчатку. Четыре с половиной тысячи вёрст отделяли их от Авачинской губы на Камчатке. Нелегко было команде «Св. Павла» преодолеть это расстояние. Продовольствия оставалось мало, пресной воды и того меньше. На корабле свирепствовала цинга. Из строя выходили самые стойкие матросы. Случались вахты, когда некому было занять место у штурвала, и Чириков, тоже разбитый болезнью, ползком пробирался на мостик и сам вёл корабль. Капитан разделял с командой все трудности и невзгоды. Но Чирикову было намного труднее, чем другим — ведь он отвечал за людей, за корабль, за донесение о совершённом великом открытии. Приходя в матросский кубрик, капитан утешал больных: