Виртуальная семья - Миюки Миябэ

Минору проигнорировал ее вопрос. Выдержав паузу, он вдруг угрюмо проговорил:

— Подумать только, во что я влип! Решил немного позабавиться, присоединившись к виртуальной «семейке», а в результате оказался в полицейском участке! Это ж надо быть таким придурком!

— Нет, ты не придурок, — мягко возразила Рицуко. — Просто тебе одиноко.

Минору резко повернулся к ней и сердито хмыкнул, но Рицуко, видимо, ничего не заметила — она была слишком увлечена собственной речью:

— Мы все очень одиноки. Нас никто не понимает, в реальной жизни нам не с кем поделиться своими мыслями и чувствами — мы уже и сами не знаем, кто мы и зачем живем, и поэтому нам не по себе. Нам нужен хоть кто-нибудь. Вот почему ты написал Папе — ты ждал, что он заменит тебе отца, которого тебе так не хватает. Ты присоединился к нам вовсе не потому, что решил поиздеваться надо мной. Сколько бы ты ни строил из себя крутого парня, меня ты все равно не проведешь.

Минору посмотрел в потолок, потом снова перевел взгляд на Рицуко. Его светло-карие глаза гневно засверкали.

— Эй, ты! А ну перестань! Я такую душеспасительную ерунду на дух не переношу… Это ж надо… Какая чудовищная чушь! — Минору говорил прерывисто и то и дело переводил дух. — Кто я такой? Я тебе отвечу. Чтобы разобраться в себе, мне не нужен Интернет. Это у тебя мозги набекрень, вот и придумываешь всякое.

Рицуко выслушала его тираду с невозмутимым спокойствием. В ее взгляде читалась жалость.

— Ты можешь изображать из себя крутого сколько угодно — я ничего не имею против. Ты настолько одинок, что просто не в силах вести себя по-другому. Ты не можешь себе позволить быть искренним, быть самим собой. Именно поэтому даже после нашей встречи офлайн, когда выяснилось, что на самом деле мы ровесники, несмотря ни на что, я продолжала считать тебя своим младшим братом. Я до сих пор так считаю. — Последнюю фразу она произнесла особенно ласковым тоном.

Вскрикнув от боли, Казуми Токорода посмотрела на правую руку и сказала:

— Черт, я сломала ноготь!

Тикако взглянула на пострадавший палец. Длинный красивый ноготь надломился с одного края. Аккуратный маникюр на остальных пальцах смотрелся безупречно, но не покрытый лаком ноготь казался хрупким и беззащитным.

— Наверное, придется его срезать? Сейчас найдем ножницы.

Офицер Футигами направилась было к столу, но Казуми помотала головой:

— Нет, я не хочу его отстригать. У вас, случайно, не найдется лейкопластыря, чтобы пока что заклеить палец?

Офицер Футигами отправилась на поиски аптечки. Тикако вполглаза наблюдала за тем, что происходило в это время в кабинете для допросов. Рицуко и Минору продолжали препираться. Он все пытался ее переубедить, а она смотрела на него немного свысока, как старшая сестра, и учила его жизни.

— Перестань разговаривать со мной как с малолетним идиотом! Хватит строить из себя всезнайку!

— Ты должен научиться слушать и слышать других!

Казуми Токорода, засунув поврежденный палец в рот, пристально смотрела на ссорящихся. Тикако про себя отметила, что у Минору и Рицуко все эмоции читаются на лицах. В отличие от них, Казуми все это время сохраняла невозмутимое спокойствие. В ее взгляде отражались лишь зеркальные блики и больше ничего. Она смотрела на этих двоих, разыгрывающих роли брата и сестры, с полным равнодушием.

— Ну как, ты что-нибудь вспомнила? — осторожно спросила Тикако. — Может быть, их жесты или голоса показались тебе знакомыми? Может, ты уже видела этих людей где-нибудь раньше? Ничего не прояснилось?

Не поворачивая головы, Казуми что-то пробормотала в ответ. Не разобрав слов, Тикако переспросила:

— Что ты сказала?

— Кажется, я узнаю его… — Казуми показала пальцем на Минору и добавила вполголоса, менее уверенно: — Он похож на того парня, с которым я видела отца на парковке возле супермаркета.

Тикако принялась листать протоколы предыдущих допросов:

— Ты говорила, что тогда не слышала их голосов, верно? И что находилась довольно далеко.

— Да, все правильно. Но я видела, как он жестикулировал и как вел себя во время разговора. Помните, недавно этот парень сделал вот так. — Тут Казуми положила обе руки на стол и оперлась на них, словно собираясь встать. — Он наклонился, слегка сгорбился, а потом принялся орать на полицейского. — Казуми изобразила, как Минору кричал на Такегами по поводу того, что у полицейских нет причин подозревать его в убийстве. — Когда этот парень так сделал, я его сразу узнала. Он вел себя точно так же, когда разговаривал с отцом через окно машины, и тогда я его видела почти в той же позе, понимаете?

— Да, конечно.

— Кстати, я тогда вроде бы говорила вам, когда именно видела их на парковке. Сейчас уже забыла, не напомните?

Казуми опять попыталась подсмотреть, что написано в протоколе, лежащем на столе перед Тикако. Та осторожно придвинула папку к себе и спросила:

— Какое это имеет значение?

— Ну, мне просто интересно, это было до или после их первой встречи офлайн.

— Просто интересно?.. А какая, собственно, разница?

— Мне кажется, разница есть. Если я видела их до первого семейного совета, значит Минору лжет, потому что на самом деле он знал отца еще до того, как все они встретились вместе.

— Верно, — кивнула Тикако. — В этом смысле, безусловно, очень важно точно знать, когда именно ты видела отца с незнакомыми людьми. Ты совершенно права.

Казуми нахмурилась:

— Так почему же вы до сих пор болтаете со мной, вместо того чтобы немедленно все выяснить и проверить?

Тикако проигнорировала эту явную грубость и постаралась ответить как можно вежливее:

— Дело в том, Казуми, что, рассказывая нам о тех трех странных случаях, ты не смогла назвать нам точных дат. Может, у тебя тогда в памяти все перепуталось…

— Я точно помню, что говорила вам, когда это произошло.

— Ты сказала только, что все это произошло за последние полгода, так что мы располагаем лишь весьма приблизительной информацией…

— Неправда, в каждом случае я говорила гораздо более определенно, я же помню!

Офицер Футигами вошла в кабинет и протянула Казуми упаковку лейкопластыря. Девушка между тем так увлеклась перепалкой с Тикако, что даже не взглянула на Футигами — на автомате протянула руку, взяла пластырь и зажала его в кулаке.

— Казуми, милая, — постаралась ее успокоить Тикако, положив ей руку на плечо, — не надо так беспокоиться! Мы знаем свое дело и сможем связать концы с концами, уж поверь! Сегодня нам нужно, лишь чтобы ты сказала нам, не похож ли кто-нибудь из этих людей на тех, с кем ты видела своего отца. Посмотри на них как следует, прислушайся к их голосам, может быть, ты еще что-нибудь вспомнишь. Больше нам от тебя пока ничего не нужно.

Казуми стряхнула ее руку с плеча. Она достала из упаковки полоску пластыря и принялась заклеивать палец.

— Мне очень жаль, — сказала Тикако. Эти слова вырвались у нее сами, помимо воли, — она действительно искренне жалела Казуми.

Девушка подозрительно посмотрела на нее, кое-как намотав пластырь на кончик мизинца:

— Жаль? Это еще почему?

— Я сожалею, что мы заставили тебя через это пройти.

Казуми вздрогнула и отвела глаза:

— Я в полном порядке.

— Да, я знаю, ты очень сильная. Но тебе, должно быть, сейчас очень больно. Любому на твоем месте было бы больно.

По ту сторону зеркала Минору угрюмо смотрел в окно, в то время как Рицуко о чем-то вдохновенно рассказывала полицейским, уже не обращая ни малейшего внимания на своего виртуального «брата».

— Душу невозможно разглядеть сразу, господин офицер, — доказывала девушка. — Когда люди встречаются, они видят лишь лица друг друга. Внешность ничего не значит. Родство душ — вот что важно. Но как его достичь? Когда я смеюсь, мои друзья и родители думают, что я счастлива. Они понятия не имеют о том, что на самом деле я всего лишь притворяюсь, стараюсь казаться такой же, как все, прячу свои настоящие мысли и чувства и ни с кем ими не делюсь… Никому нет до меня дела… Меня даже за человека не считают… Родители смотрят на меня как на предмет мебели… Зато в Интернете все по-другому. Там я могу излить душу, поделиться переживаниями — и меня обязательно выслушают и поймут…

В очередной раз водрузив очки на нос, Такегами сидел не шевелясь и внимательно слушал эту пламенную речь.

— Терпеть не могу таких зануд! — прошипела Казуми.

— Каких — таких?

Казуми махнула рукой в сторону виртуальной «Казуми»:

— Ну, вот таких, которые без конца треплются о родстве душ, самопознании и прочей бредятине. Уши в трубочку сворачиваются.

Тикако улыбнулась. Казуми продолжала хмуриться, хотя реакция Тикако ее, похоже, немного успокоила — девушка восприняла ее улыбку как знак примирения и немного расслабилась.