Почти любовь, почти падение - Катя Риз

   - Иди ко мне. Я тебя прошу.

   Услышал, как она всхлипнула, а после упрекнула:

   - Ты всё испортил.

   Что-то грохнуло, Катя, видимо, на что-то налетела в темноте, а Андрей так понял, что в ванную решила вернуться. В несколько шагов её догнал, в темноте к стене прижал и не сразу сумел Катины руки перехватить. Она его колотила кулачками и по плечам, и по спине, плакала, а он всё же сумел её на руки подхватить, не обращая внимания на то, что полотенце, в которое она завернулась, почти сползло.

   - Андрей, отпусти! Я не хочу! Андрей!.. Ну, пожалуйста!

   - Чего это ты не хочешь? - поинтересовался он, отдуваясь и морщась от того, что Катя очень метко ему кулаком между лопаток стукнула. - Ты ко мне не хочешь?

   - Нет!

   - Всё ты врёшь, Катерина.

   Они в гостиную вышли, и она тут же затихла. Отвернулась от него, тело словно окаменело, и больше не отталкивала его и не дралась. Андрей её осторожно на пол положил, прямо на подушки, и замер над ней, руками в пол упираясь. Катя по-прежнему на него не смотрела, отворачивалась, а тени от языков пламени в камине плясали на её коже. Жданов даже отодвинулся немного, чтобы лучше рассмотреть. Полотенце сдвинул чуть ниже. Катя руку подняла, слёзы вытерла и всхлипнула еле слышно. Андрей наклонился и прижался лбом к её виску. Пушкарёва дыхание задержала.

   - Не плачь, - попросил он. Губами к её щеке прижался. - Это же я. Не плачь.

   Она снова слёзы вытерла, потом волосы с лица убрала.

   - Обними меня, - шепнул он.

   Катя только протестующе дёрнулась, и Жданов снова её за руки взял, перехватил запястья. И снова поцеловал мокрую щёку.

   - Меня-то чего бояться? А уж тем более стесняться. Катя...

   - Прекрати меня уговаривать! Ты не должен был...

   - Может, и не должен, - согласил он. - Но это такие опасные игры, ты даже не представляешь. В темноте прятаться. Ты большего заслуживаешь.

   Она недоверчиво усмехнулась сквозь слёзы.

   - Правда?

   - Да. - Андрей на локтях приподнялся, чтобы видеть её. - Ты сейчас такая...

   - Слезь с меня.

   Жданов широко улыбнулся.

   - Чтобы ты убежала тут же? Нет уж. Я и так тебя еле поймал.

   - Зачем?

   - А чтобы тебе рассказать... что всё может быть иначе.

   Она неожиданно повернула голову и открыто на него посмотрела.

   - Уже было иначе.

   Андрей осторожно кивнул.

   - Было. При свете было, и в темноте было. И разницу я заметил. И вот эта разница мне покоя не даёт.

   - Тогда зачем ты всё испортил?

   - Я исправить хочу.

   Катя жалко улыбнулась.

   - Похвально.

   - Но дело ведь не в темноте, Кать, - сказал он, и тон был печален. - Дело в тебе и во мне. Дело в том, что в темноте ты становишься... более доступной, что ли.

   - Какое хорошее слово.

   - Нормальное. Просто я ведь не меняюсь. При свете или в темноте. Так может и тебе постараться?

   - Ты меняешься. - Катя смотрела ему прямо в глаза, и Андрея это сбивало. - Ты в темноте тоже другой. Ты меня не видишь и....

   - Замолчи, - выдохнул он ей в губы.

   Она снова заплакала, слёзы потекли, быстро скатываясь к её вискам.

   - Я не могу. Я, правда, не могу.

   Андрей её поцеловал, едва губ коснулся, потом губы спустились ниже. Целовал её шею, плечи, стараясь не обращать внимания на Катино сдержанное дыхание. Она очень старалась, её даже трясло от стараний, и запястьями осторожно крутила, которые он продолжал держать. Затем она затихла и даже расслабилась. Андрей голову поднял, в лицо ей посмотрел. И потребовал:

   - Открой глаза.

   Катя глаза открыла и испуганно посмотрела.

   - Не закрывай глаза. Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. А я буду смотреть на тебя. И у нас всё получится. - Полотенце, зажатое между их телами, вытащил и в сторону откинул. - Если ты захочешь, то получится.

   Катя смотрела на него с покорностью ягнёнка, который о своей участи догадывается, но поделать с этим ничего не может. Жданов видел, как прикусила затрясшеюся было нижнюю губу. Она на самом деле была напугана, он был виноват в этом, но отступать поздно. Да и не нужно. Андрей в это верил почему-то, без всяких оснований. Он верил в лучшее.

   - Обними меня, - снова попросил он. Или потребовал? И только когда к себе её прижал, шепнул: - Всё будет хорошо, ты же сама мне говорила. Просто будь со мной и всё.

   Катя его руками обхватила, щекой потёрлась и вытерла слёзы о его плечо. А Жданов ещё долго шептал, как заведённый:

   - Это же я. Никого кроме меня... никогда.

   Смысл своих слов сам не до конца понимал, да и Катя вряд ли вслушивалась в его бормотание. В камине, совсем рядом, мягко потрескивал огонь, от него шло ровное тепло, а в крови настоящий пожар. Но сегодня кто-то внутри не хотел срывов, дерзостей, поспешности, пусть и сводящей с ума. Андрей целиком сосредоточился на Кате, и на самом деле глаз с неё не спускал. С непонятной жадностью в лицо её вглядывался, отражение каждого своего прикосновения искал. И даже когда она глаза закрыла, не справившись с собой, не стал её тормошить и спорить с ней. Губами к её волосам прижался и снова приказал себе не торопиться. Прочувствовать всё, дать ей понять, растянуть удовольствие... Что там ещё? Все слова из головы вылетели, и все клятвы и обещания с собой прихватили.

   Катя в волосы его вцепилась, но пальцы тут же разжались, и рука безвольно скользнула вниз, по его спине, и на пол. А Андрей слишком поздно вспомнил, что хотел чего-то медленного, завораживающего и сладострастного. Почувствовал, что Катино тело под ним расслабилось, и тогда уже голову к её груди опустил и задышал быстро и тяжело. Потом в сторону откатился, но тут же Катю обнял. Лежали несколько минут в тишине и на огонь смотрели, как он танцует на неровных поленьях и только изредка чугунную решётку облизывает. Жданов рукой по женскому телу провёл, медленно, и наблюдал за тем, как пальцы по нежной коже скользят. Поцеловал в плечо, носом коснулся её ушка, прикрытого непривычно волнистыми прядями.

   - Вот так всё и бывает... у нас с тобой.

   Катя в его ладонь носом ткнулась и промолчала.

   6.

   Показ был назначен на пятницу. Из Лондона прилетели Ждановы-старшие, в "Зималетто" наметилось оживление, правда, привычное, приближающийся показ сотрудников всегда волновал, даже тех, кто к самому показу отношение имел весьма формальное. Но было в этом ожидании нечто цепляющее за душу. Волнение передавалось от одного к другому, и вот уже вскоре вся компания гудела, как огромный улей, в преддверии знаменательного события. Вот только Екатерину Пушкарёву больше волновал совет директоров, который был назначен на следующий после показа день. Нехорошее предчувствие не покидало, кто-то словно все её нервы в кулак зажал и она только трястись начинала, как осиновый лист, когда думала о том, как они это переживут. Андрей старался сохранять спокойствие, Катю уговаривал последовать его примеру и подбадривал её как мог. И ругал, когда она впадала в панику и начинала в сотый раз проверять и перепроверять доделанный наконец-то отчёт.