Последний барьер - Андрей Дрипе

Озолниек, как всегда, не входит, а врывается.

- Поздравляю. Дважды поздравляю! Только что просматривали с директором результаты школьного конкурса - ваши ребята заняли первое место. Ну, и, конечно, с кружком керамики! - Он подходит к Калме и крепко пожимает ей руку.

- Мои глупыши?! Просто не верится, - хочется скрыть радость Калме. - Вы что-то напутали, не может быть.

- Старик Бас не напутает, не беспокойтесь. На торжественном акте примете вымпел за лучший класс.

Благодарность ребятам объявим по вашему представлению. Может, надо придумать еще что-нибудь. Ши раскиньте умом!

Они направляются подбирать помещение для кружковых занятий.

- Сколько человек можно принять в кружок? - спрашивает -Озолниек.

- Человек десять - пятнадцать. Поначалу лучше меньше и желательно ребят поспокойней.

- Ясно, так и передам воспитателям. Великолеп-"

но! Теперь, в летнее время, такой кружок очень необходим. После обеда соберется Большой совет, объявлю ребятам. Знаете, - громким шепотом произносит Озолниек, - подброшу им идейку насчет борьбы с курильщиками.

- Желаю успеха!

- Будет успех, определенно будет!

* * *

В кабинете начальника заседает Большой совет.

Большой совет имеет вес. И не мудрено - он состоит из лучших ребят колонии. Только Озолниеку и воспитателям известно, сколько потребовалось усилий и времени на то, чтобы совет стал эластичным, сплоченным, авторитетным органом. На это ушли годы работы. Состав совета меняется: старые уходят, вступают новые, но ядро остается. Большой совет незаменимый и неоценимый помощник работников колонии. Но Озолниек прекрасно знает и другое: это чувствительный и тонкий инструмент, который ничего не стоит поломать, И быстрей всего - равнодушием, нарушенным обещанием. Ребята должны знать, что совет создан не для болтологии, что им доверяют и считаются с их соображениями и если начальник дал им слово, то всё - закон. Не будет у них такой уверенности - не будет и совета.

Наступило лето - желанная, но опасная пора. Кончились школьные занятия, прибавилось свободного времени, и необходимо чем-то его заполнить. Ничем не заполненное свободное время - почва для бузы и всяких фортелей. По ту сторону ограды можно найти много интересного. А вот как и чем увлечь подростков в жестких условиях режима колонии?

- Я предлагаю на лето следующие мероприятия, - встает Озолниек. Во-первых, провести спартакиаду.

Соревнуются все отделения по легкой атлетике, волейболу и баскетболу. Отдельными мероприятиями идут футбольный турнир и строевой смотр. Физкультурная комиссия во главе с физруком разработает положение, мы потом его обсудим.

Далее: смотр художественной самодеятельности.

Участвуют все отделения. В программу можно было бы включить декламацию, скетчи, выступления ансамблей, сольное пение. Самые лучшие номера покажем в родительский день, который будет в сентябре, а окончательно отшлифуем программу к Октябрьским торжествам. Положение разработает клубная комиссия вместе с заведующим клубом. График использования сцены и время репетиций согласовать с воспитателями.

Третье: дальнейшее благоустройство зоны. Надо сделать альпийскую горку и дорожки в секторе за санитарной частью. Каждое отделение представляет свой проект, - совет утвердит лучший. Срок представления - седьмое июня.

Впервые за время существования колонии организован и на следующей неделе начнет действовать кружок керамики. В нем смогут заниматься не более двух человек от каждого отделения. Вы должны помочь воспитателям подобрать наиболее подходящих ребят, таких, кто по-настоящему интересуется и желает обучиться этому делу. Таковы мои предложения. Хочу теперь выслушать ваши.

И ребята высказываются, возражают, обсуждают.

В который раз поднимают давно наболевший вопрос:

- Как же насчет оркестра?

Многие ребята умеют играть на духовых инструментах, по сейчас в клубе есть всего несколько труб, да и те поломаны и никуда не годятся. Струнный оркестр есть, но что делать с духовиками? Озолниек пытался, но так и не смог изыскать средства на покупку инструментов.

- Будет оркестр. Во что бы то ни стало добьюсь денег! - заверяет ребят Озолниек. - Но сейчас хочу поговорить с вами еще об одном деле. - Он делает паузу, затем продолжает: - Зона выглядит теперь более или менее сносно, если бы не окурки. Ребят ни в какую не заставить курить в отведенных местах. То в общежитии задымят, то в школе, а окурки расшвыривают куда попало. Так ведь и до беды недалеко. По ночам курят в постели. Помните, на прошлой педеле один раб никотина заснул, а сигарета упала на матрац.

В комнате полно дыму, а он дрыхнет почем зря; вскочил, когда уже бок припекло. Пришлось тащить его вместе с матрацем в туалет и заливать под краном. Пора с этим кончать. Неужели вы, - Озолниек широким жестом обводит присутствующих, - не в силах справиться с курильщиками?

- Надо строже наказывать, - говорит председатель Большого совета, - как кто закурит где не положено - выговор. Еще раз поймают - в изолятор!

- Тем, что курят по углам, не продавать сигареты, - поступает еще одно предложение.

Озолниек думает, затем отрицательно качает головрй.

- Мы и сейчас наказываем строго, но утешительных результатов нет. И сажать за курение в изолятор было бы чересчур строго. А не продавать им сигареты, так ведь дружки угостят. Надо что-то другое.

- Что же еще придумать?

- Придумано достаточно. Надо повлиять самим, без вмешательства администрации.

- Мы же делаем замечания.

Ребята переглядываются, морщат лбы, кое-кто опускает голову. Члены совета сознают, что они и сами не без греха. Если по-честному, то никакой серьезной борьбы не ведется. Все эти замечания - для очистки совести. Как будешь указывать другому, если подчас сам ходишь с сигаретой в зубах там, где курить не полагается? Озолниек их понимает. Вот тут-то и кроется смысл начатого разговора.

- А если б вы в первую очередь сами за себя взялись? Неужели такая ерунда вам не по плечу? Взрослые люди, не можете дойти до туалета или до места для курения!

Это задевает ребят.

- Да, конечно, можем. Подумаешь! - одновременно раздаются несколько голосов.

- А я вот все-таки сомневаюсь. Наверно, уже не можете. Потому и остальные вас не слушаются.

- Да что вы, начальник! Смеетесь над нами?

Теперь возражают почти все. Это личное оскорбление. Большой совет - и не может. Что за чушь, они могут все!

- Интересно было бы поглядеть, - продолжает подзуживать Озолниек.

- Вот увидите!

- А знаете, что мне пришло в голову? - Озолниек притворяется, будто бы идея осенила сию минуту, и начинает исподволь: - Договоримся так: если в течение двух месяцев двадцать человек не будут записаны за курение, то я признаю, что вы действительно кое-что еще можете, но если попадутся курение в колонии запретим напрочь.

- Ну, это опасное дело, - осторожно загудели ребята и, прищурясь, глядят на Озолниека.

- А чего там опасного? Без риска неинтересно.

- А если все-таки их наберется все два,десятка?

- Сами же сказали, для вас это - раз плюнуть.

Наверно, так оно и есть, но что, если померяться силой, а?

- Два месяца - слишком много, - говорит кто-то.

Начинается торговля. Страсти разгораются. Оволциек уперся на своем, не идет ни на какие уступки.

Итак, главное достигнуто, теперь надо только довести все до конца, но это уже не так сложно! В конце концов, все сходятся на сроке в один месяц и на двадцати пяти нарушителях. Секретарь протоколирует: "Большой совет воспитанников постановил, что, если в зоне в течение одного месяца, считая с первого июля, будет записано более двадцати пяти воспитанников, которые курили в неположенных местах, курение в колонии запретить".

- Вот, а теперь поглядим! - с победными улыбками они смотрят на Озолниека.

- Поглядим! - Начальник колонии тоже улыбается. - Но контроль будет строгим.

Председатель Большого совета подписывает протокол.

- Быть может, на этот раз пусть подпишутся я члены, - замечает начальник, - так оно будет ответственней. Все решали, всём и подписываться.

Весело переговариваясь и жестикулируя, ребята покидают кабинет.

Состязание началось. На вечерней линейке решение объявляют перед строем и на следующий день выписку из протокола вывешивают на щитах в коридоре общежития и на сквере рядом с "проспектом Озолниека".

VIII

Зумент и Бамбан восседают рядком в туалете. Сорокаваттная лампочка бросает тусклый свет на плиточную облицовку стен и мокрый, только что помытый цементный пол. Лица ребят при таком освещении выглядят изжелта-бледными и болезненными. Только что прогудел сигнал на политзанятия.

- Кончай скорей! Хватит глаза мне мозолить! - гаркает Зумент на третьего "посидельца", и тот, коекак подтянув штаны, пулей вылетает в дверь. Они остаются вдвоем. - Все получил? - шепотом спрашивает Зумент.