Солнце и луна, лед и снег - Джессика Джордж

— Он поправится?

— Конечно поправится, — сипло отозвался Торст. Лицо у него было белое и напряженное, как и у всех остальных, но он нашел в себе силы улыбнуться. — Ему просто нужен отдых. Так доктор сказал.

Но Ханс Петер хмурился.

— Надо дать отцу поспать, — резко сказал он, подобрал свою парку и направился к двери.

Фрида и Торст последовали за ним, но Тордис и ласси остались с Ярлом. Спустя несколько минут вошла деловитая женщина с венком из седых кос на голове и в длинном переднике. Она улыбнулась двум девушкам, одновременно проверяя пульс у больного.

— Вы сиделка? — прошептала Тордис.

Женщина кивнула и приложила палец к губам. Переглянувшись, сестры выскользнули из комнаты.

Притихшие после увиденного, девушки спускались по широкой лестнице в молчании. Тордис привела ласси в гостиную, где собралось остальное семейство.

Ласси села на диван рядом с сестрой и приняла из рук слуги чашку чая и кусок хлеба с сыром. Она оглядела роскошно обставленную комнату, а затем своих родных. Тордис практически не изменилась. Тот же домотканый наряд, ярко окрашенный и замысловато скроенный. Ханс Петер в толстой и простой шерстяной одежде, как обычно, но не видать ни заплаток, ни обтрепанных рукавов. Аскель, Торст, Фрида и Эйнар одеты нарядно, по-городскому, хотя и несколько растрепаны.

— Отец поправится? — На сей раз пугающий вопрос задал Эйнар.

— Конечно поправится, — отозвался Аскеладден с деланой сердечностью.

Он отпил слишком большой глоток кофе и подавился. Торст постучал его по спине.

— Будет чудом, если ваш отец когда-нибудь снова сможет ходить, — сказала Фрида. — Руку он не потеряет, но пальцами пользоваться, похоже, не сможет. Хвала небесам, что Аскеладден способен нас обеспечить. Хотя бы один из моих детей не пустышка, — фыркнула она.

— У отца достаточно средств, чтобы позаботиться о себе самому, — напомнил Ханс Петер. Он все еще держал в руках белую парку. Большим пальцем он гладил синюю ленту, которая шла по рукаву вниз, и ласси стало любопытно, заметил ли он, что ее снимали, а потом пришили обратно. — Правда, ради нынешнего положения нам пришлось принести в жертву колдовству самую младшую из нас. Но уверен, это того стоило. — Голос его сочился ядом.

— Да, стоило. — Ласси вздернула подбородок и твердо произнесла: — Отец переживет это несчастье. Его лечат лучшие доктора, за ним ухаживает настоящая сиделка. У Аскеля с мамой уютный дом…

— Он и твой тоже, — перебил Аскель. — Когда вернешься насовсем, приходи сюда.

Она знала, чего стоило Аскелю проявить щедрость, поэтому улыбнулась брату и поблагодарила его.

— Откажись я уехать с исбьорном, — продолжала она, — мы бы по-прежнему ютились в крохотной хижине с протекающей крышей. А когда с папой случилось бы несчастье, нам пришлось бы самим выхаживать его у очага в кухне. — Она завершила свою речь коротким кивком и отпила глоток остывшего чая.

— Ты думаешь, несчастье случилось бы с отцом, даже если бы исбьорн никогда к нам не приходил? — озвучил Ханс Петер ее собственные страхи. — Пойду посплю. — Он твердым шагом вышел из комнаты.

Ласси поспешила за ним и у подножия лестницы поймала брата за рукав.

— Ханс Петер, — произнесла она, понизив голос, — если ты знаешь об этом заклятии что-то способное мне помочь, я бы очень хотела это услышать.

— Будь осторожна. Выжди свой год. Вернись домой, — сказал он.

Затем стряхнул ее руку и понесся наверх через две ступени.

Она последовала за ним не так быстро, позволив Тордис нагнать ее. Наверху ласси обнаружила спальню, приготовленную для нее одним из многочисленных Аскелевых слуг. Она невольно отметила, что комната гораздо меньше ее спальни дома… то есть в ледяном дворце. Тут не было отдельной умывальной, только горшок и тазик с кувшином горячей воды рядом. Она наскоро помылась, надела чистую сорочку и забралась в постель.

Ласси убеждала себя, что не может заснуть, потому что кровать уже, чем она привыкла, простыни грубее, а мебель отбрасывает не такие тени.

Она отказывалась признаться самой себе, что ждет, когда на кровати рядом с ней устроится знакомая тяжесть. Ждет мягкого дуновения знакомого дыхания на своей щеке. В конце концов она взяла в кровать Ролло, и теперь он храпел и брыкался рядом, не давая ей уснуть. На рассвете она сдалась, встала и оделась.

Глава 18

Три дня пролетели стремительно. Большую часть времени ласси проводила в отцовской комнате, держа Ярла за здоровую руку и разговаривая с ним. Она «придумывала» истории о существах под названием фавны, саламандры и селки, населяющих фантастический дворец изо льда. Пересказывала книги, прочитанные в дворцовой библиотеке. Наплела, будто взялась самостоятельно осваивать новый язык, но, когда отец спросил какой, торопливо ответила: «Французский». Незачем ему знать, что его младшенькая учит тролльский.

Ласси послала Эйнара в ближайшую книжную лавку купить пачку модных романов, и они с Тордис по очереди читали Ярлу. Сестры уходили, только когда сиделка меняла отцу повязки или купала его, но даже такая разлука была мучительна для ласси.

На следующий день после ее приезда Ханс Петер запряг оленей и вернулся в их старый домик. Все умоляли его остаться, но он отказывался. Отговаривался делами («Ха!» — фыркнула на это Фрида) и тем, что Йорунн с ума сойдет от беспокойства.

— Жаль, я не привезла свою книжечку, а то мы могли бы ей написать, — сказала ласси, гладя беломордую оленуху по носу, пока Ханс Петер грузил в фургон узелок со своей одеждой и большой тюк с едой. — Тогда ты мог бы остаться.

— Я бы все равно не остался, — раздраженно ответил он.

— Мне надо с тобой поговорить, — настойчиво сказала ласси.

Она твердила об этом последние полтора дня. Ей не терпелось поговорить с братом наедине и расспросить его про ледяной дворец и заклятие.

— Нет, не надо, — отрезал Ханс Петер. Затем вздохнул и опустился на козлы. — Ладно, дорогая моя маленькая ласси, слушай хорошенько. Ты права: я был там. Я видел великую снежную равнину и дворец изо льда. Я знаю фавна Эразма и саламандр, которые готовят такую вкусную еду. Но я также знаю хозяйку этого дома и знаю, насколько велика ее власть над теми, кто в нем обитает. Вот почему я говорю тебе: будь осторожна, выжди свой год и вернись домой.

— Но вдруг мне удастся…

— Будь осторожна. Выжди свой год. Вернись домой, — повторил он, подобрал вожжи и отпустил тормоз переднего левого колеса. — Можешь пока оставить себе парку, но я бы хотел получить ее обратно, когда ты вернешься.

Ханс Петер тряхнул вожжами и свистнул, и ласси поспешила убраться с дороги. Олени сорвались с места. Доехав до конца улицы, брат быстро обернулся и помахал. Его волосы блеснули на солнце белизной, и от этого он показался глубоким стариком.

— Ну и ну! — Фрида спустилась по ступенькам и сердито уставилась вслед фургону. — Уехал, а? И даже до свидания матери не сказал. И брату, гостеприимством которого воспользовался, тоже.

От сварливого голоса матери у ласси заныли зубы.

— Ты же знаешь, Ханс Петер не любит прощаний. И Аскель тоже. Обоим было бы просто неловко.

Мать только фыркнула:

— Пойду внутрь. Зябко на улице.

Слишком скоро визит подошел к концу, и вот уже настало утро последнего дня. Вечером Аскель обещал отвезти ласси за город, чтобы она могла встретиться с исбьорном в сумерках, но сейчас Ярл дремал, а остальные разошлись, поэтому девушка начала укладывать ранец. Хорошенькое голубое платье она снимать не торопилась, но достала штаны, свитер и парку, чтобы переодеться позже.

В дверь постучали.

— Пика? Это я. — Тордис просунула голову в комнату. — Не терпится ехать?

Ласси взяла щетку и улыбнулась сестре:

— Нет. Просто не хочу тратить последний час с папой на сборы.

— А задержаться никак?

Ласси состроила гримаску:

— Я обещала отправиться в обратный путь сегодня. Чем дольше я задержусь, тем дольше продлится год.

Тордис уставилась на нее:

— Что ты имеешь в виду?

— Я должна прожить с медведем год и один день. Поскольку я потратила пять дней здесь, мне придется задержаться во дворце исбьорна на пять дней дольше.

— А там на самом деле… все… в порядке?

Ласси рассмеялась.

— Я живу во дворце с гигантским белым медведем, — напомнила она сестре. — Все настолько в порядке, насколько это возможно. — Она покачала головой, хихикая, и продолжила сборы. — И будет облегчением убраться подальше от маменьки, — пробормотала она себе под нос.

— Знаешь, мама теперь гораздо счастливее, — сказала Тордис.

— Не сомневаюсь. Но счастье, похоже, лишь добавило ей любопытства, — отозвалась ласси. — Она всю неделю подглядывала да лезла с расспросами: «А что ты ешь? А сколько слуг в замке? А придворные у медведя есть?» — произнесла она высоким визгливым голосом, подражая Фриде.