Дочери моря. Люси - Кэтрин Ласки

И почему они встретились только сейчас, после стольких лет? И для чего судьба вдруг свела их?

И всё же во всём водовороте вопросов, наводнивших её мысли, один интересовал Люси больше других. Как эти великолепные создания могли быть её сёстрами? Они казались такими свободными. Свободными от всего земного, что доставляло ей столько мучений: ото всей этой неискренности, двуличности и прочих дурацких тонкостей жизни летнего племени.

– Я… я… – Она запнулась. – Я даже ваших имён не знаю.

– Я – Мэй, – сказала девушка с фиолетовым хвостом.

– А я – Ханна. Я видела тебя сегодня у Хоули.

От этих слов у Люси перехватило дыхание.

– Ты видела меня? А я тебя не заметила… – Несколько часов назад она находилась рядом со своей сестрой и даже не подозревала об этом?!

– Я прислуживала. – Ханна хмуро улыбнулась. – А слуг часто не замечают. Но я тебя увидела и сразу поняла, кто ты и что ты наконец-то проявилась.

– Так вот как это называется? – Обе девушки кивнули. – Но откуда мы взялись? И как всё это происходит?

Мэй глубоко вздохнула:

– Это очень длинная история, и к сожалению, мы знаем ответы не на все вопросы.

И сёстры начали наперебой рассказывать ей о том, как обнаружили, что они из морского народа. Люси была ошарашена. Она впервые по-настоящему осознала, что в глубине души всегда чувствовала себя одинокой, не такой, как все, и именно поэтому ей всегда было так тяжело поддерживать светские беседы. Но теперь эта тоска стала отступать, как вода во время отлива. Они были очень похожими, но в чём-то и отличались. Самые ярко-рыжие волосы определённо были у Ханны, у Люси – самые светлые. У Мэй были зелёные глаза, но с золотыми вкраплениями, от чего они казались бирюзовыми. У Ханны было более круглое лицо, у Мэй – более острое. Мэй говорила с характерным местным выговором, Ханна – совершенно чисто. Ханна рассказала Люси, что приезжает сюда только на лето, а осенью возвращается в Бостон вместе с Хоули. Сначала Ханна была простой судомойкой, а потом настолько вошла в доверие к Хоули, что даже сопровождала их в Париже, куда они ездили каждый год. Жизнь Мэй, в отличие от жизни Ханны, показалась Люси бесконечно тоскливой. Она, приёмная дочь смотрителя маяка и его нездоровой жены, которая вечно всех третировала, целую жизнь провела на Эгг-Роке. Мэй рассказала Люси, что увидела её, когда «Элизабет М. Прути» плыла в Бар-Харбор мимо Эгг-Рока.

– Меня она тоже сразу заприметила! – сказала Ханна. – И почти всё прошлое лето ждала, когда же я проявлюсь.

– Получается, ты была первой, Мэй?

– Да. Я была первой.

– Как ты это поняла? – Что-то в выражении лица Мэй навело Люси на мысль, что проявление сестры проходило тяжелее, чем её собственное.

– Море влекло меня так же сильно, как и тебя, и Ханну, но мой отец не позволял мне даже ногу в воду опустить. Понимаешь, это он нашёл меня.

– Как?

– Я была в матросском сундуке. – Мэй на мгновение закрыла глаза, как будто мысленно возвращаясь к тем временам, когда была совсем ещё крошкой: волны качали сундук, в котором она лежала, и Эдгар Плам взял её на руки и прижал к груди, закрывая от непогоды.

– В матросском сундуке?

– Произошло кораблекрушение. Разбился корабль королевских военно-морских сил «Решительный». – А потом Мэй рассказала о маленькой секретной кладовой, где нашла сундук и переписку Эдгара Плама со Службой спасения.

Потом Мэй и Ханна рассказали о большом плавании к месту крушения «Решительного» на Нантакетских мелях, которое они совершили прошлым летом.

Когда они закончили рассказ, на несколько минут воцарилась полная тишина. Наконец Люси снова смогла говорить:

– Вы сказали, что резная фигура на носу корабля сделана с нашей матери?

Две сестры почти одновременно кивнули, на их лицах не было ни тени улыбки.

– Её лицо было в точности, как наши, – сказала Ханна. – Мы, конечно, выглядим немного по-разному. Но когда мы увидели её, у нас не возникло никаких сомнений.

– Она – наша мамочка. – Нежные губы Мэй словно целовали это слово.

Ханна поджала губы и покивала со значением:

– Без сомнений!

– Мамочка, – прошептала Люси, наслаждаясь каждым звуком этого слова – такого сокровенного, и такого приятного. Она никогда не называла Марджори мамочкой. Люси впервые задумалась – называла ли она свою настоящую маму мамочкой, когда была маленькой? – Мамочка, – мягко повторила она, будто пробовала слово на вкус. Её губы соприкасались дважды, когда она произносила его. – Мама, – повторила она в третий раз, и её лицо озарила улыбка. – А мы можем сплавать туда? Сколько времени это займёт?

– Мы можем обернуться за ночь, если течения будут попутными, – сказала Ханна. – Мэй в них хорошо разбирается.

– Есть одно очень сильное течение рядом с островом Гран-Манан. Мы можем «оседлать» его, если поплывём на юго-запад, а по дороге обратно – поймать другое сильное течение, направленное в противоположную сторону. Они набирают силу как раз летом.

– Я очень хочу сплавать туда. Прямо сейчас. Вы правда считаете, что фигура на носу корабля похожа на вас? Вы уверены, что она правда была сделана с мамочки, с нашей настоящей мамы? – Люси жадно вглядывалась в лица Ханны и Мэй.

– Сейчас уже слишком поздно для такого плавания. Нам нужно больше времени, чтобы успеть вернуться до утра.

– Ты сможешь придумать, как объяснить своё отсутствие родителям? – спросила Ханна.

– Бог ты мой, – сорвалось с губ Люси: она вдруг почувствовала себя такой виноватой из-за того, что назвала носовую фигуру их настоящей мамой. – Я… я придумаю что-нибудь, но не сейчас – сейчас мне нужно возвращаться.

20. Птица в силке

Этти стояла на краю бухты под мелким моросящим дождём. Он пошёл почти сразу, как закончился фейерверк. «Луна сбежала в другой мир… в другой мир», – подумала она. Её платье из органди в бело-розовую полоску мягко спускалось до лодыжек. Погода стояла безветренная. Капли дождя решетили воду, но даже сквозь рябь девочка заметила усиливавшееся подводное свечение. «Это она», – подумала Этти. Сколько раз она сидела, прячась за елью, чтобы увидеть, как Ханна возвращается. Но теперь время прятаться прошло. Настало время раскрыть карты. Она никому не расскажет тайну Ханны. Но ей хотелось признаться, что она знает её, и наконец перестать лгать своей лучшей подруге.

Ханна вырвалась из объятий воды, и у неё тут же перехватило дыхание: девушка увидела Этти. Дочь моря отпрянула назад и уже хотела скрыться, нырнув поглубже.

– Подожди! – поспешно выкрикнула Этти. Она бросилась в воду, не подумав ни об обуви, ни о платье: подол плескался в воде на уровне талии.

– Этти, посмотри на своё платье!

– Посмотри на свой хвост! – Серебристо-серые глаза Этти расширились.

Она стояла как загипнотизированная, рассматривая хвост Ханны, качающийся на воде. Чешуйки были такие красивые. Она могла поклясться, что никогда в жизни не видела ничего красивее.

– Нам нельзя оставаться здесь. Иди до конца мыса. Я буду ждать тебя там, – сказала Ханна.

– Хорошо, – прошептала Этти.

Этти потребовалось меньше трёх минут, чтобы дойти до конца мыса. Ханна уже была там.

– Когда же ты узнала? – спросила Ханна.

– Прошлым летом, как раз перед ураганом.

– Ты никому не рассказала?

Этти нахмурилась:

– Конечно, нет. За кого ты меня принимаешь? – У неё задрожала нижняя губа. – Ты же моя лучшая подруга!

– О, Этти, – простонала Ханна и потянулась к девочке, чтобы обнять её. Этти удивилась, какой неожиданно горячей оказалась кожа Ханны. Вода была ледяной, а девушка будто вышла из тёплой ванны.

Теперь они обе плакали. Этти вытирала бегущие по щекам слёзы рукавом.

– Ты тоже моя лучшая подруга.

Этти немного отстранилась и сурово посмотрела на дочь моря:

– Ты в этом правда-правда уверена? – Маленький носик Этти был очень властным, даже если она им шмыгала, что временами делало её суровее и старше своих лет.

Ханна избегала смотреть ей в глаза:

– Я не хочу обманывать тебя, Этти. – От этих слов девочку охватило мучительное чувство страха. Такое, какое обычно чувствует человек за секунду перед тем, как ему разобьют сердце. – Есть и другие. Две… но они не совсем подруги.

– Как это?

– Они мои сёстры.

– У тебя есть сёстры? Такие, как ты?

Ханна кивнула.

– Но как? Как такое может быть? Вы же бываете только в сказках, разве нет?

– Нет. Я настоящая. Потрогай, – и она подняла из воды хвост. – Смелее.

Девочка нерешительно протянула руку и провела по чешуйкам. Они оказались шелковистыми, а когда Этти отняла руку, на кончиках её пальцев остались разноцветные разводы, как будто с хвоста Ханны стёрлась радуга.

– Не волнуйся, – улыбнулась Ханна, видя растерянность Этти. – Цвета вернутся.

– Как это произошло?

– Я родилась такой.