Девушка с прошлым - Алла Репина

Короче, Катерина эта по всем параметрам выглядела весьма неблагонадежно, не говоря уж о ее сожителе. Марина, судя по всему, общалась с ними обоими. Неплохое общество для примерной студентки – барышня и хулиганы, так сказать. Если этот “тамбовец” и привлекал Марину для своих дел, то предстояло выяснить, на кого же он положил свой недобрый глаз нынче. “Тамбовец”, как ему и было положено по негласному договору о разделе городских сфер влияния, занимался металлом: никель – сюда, медь – туда и так далее. Конкуренция в этой среде свирепая. Почему бы и не убрать ему кого-либо руками невинной интеллигентной девчушки, которую просто грех в чем заподозрить?

В том же случае, если Марина была чиста и ее вели “втемную”, да еще и в первый раз (что скорее всего означало, что и в последний – конец таких киллеров известен: их убивают, даже не выплатив обещанной суммы), дело обстояло еще сложнее. Вряд ли решилась бы подставить ее под такое близкая подруга, эта Катерина. Хотя святых в этой среде не водится, но какие-то понятия о чести и дружбе все-таки существуют. При этом варианте заказчиком, скорее всего, выступил кто-то из другого круга, не Катькиного. По разумению Алексея, это был некто, желающий избежать прямых контактов с бандитскими и криминальными кругами. К чему засвечиваться, подписывать себя под обязательства? “Честному бизнесмену” не стоило связываться с “профессионалами”. В том, что заказчик был скорее всего бизнесменом, коммерсантом или финансистом, Алексей почти не сомневался. За что у нас кого убивают? Не за идеи же. Даже если убивают политика или чиновника, всегда, в ста процентах случаев (иных примеров Алексей не знал) причиной ликвидации становятся деньги. Это только в учебниках остались убийства из любви, ненависти, мести – деловым людям было не до таких мелочей.

Итак, не исключается, что на роль киллера Марину присмотрел знающий ее бизнесмен. Вернее, человек, информированный о ее недюжинных возможностях, но вряд ли – близкий ей человек или друг. Тут то же самое, что с ее подружкой Катей. Не стал бы близкий так подставлять девчонку! “Остается понять, – в который раз продолжал перебирать Алексей, – кто мог быть осведомлен о Марининых спортивных талантах. Кто-то из ее родного города, из Львова?” Вполне возможно. Однако Марина сама говорила ему о том, что со Львовом у нее все связи потеряны, что, уехав, стала отрезанным ломтем. Ни с кем из старых друзей она не знается. Что, если этот “осведомленный” принадлежит уже к ее питерским знакомым? Вместе работают, вместе учатся – мог ведь разузнать. Впрочем, Марина тогда еще, на пикнике, уверяла его, что первый раз берет в руки ружье – за долгие годы. Как-то так и выходит, что в Питере о ее талантах могли узнать только те, кто были тогда на пикнике. Неплохо, очень неплохо – уже довольно четко очерченный круг. А если учесть, что по посторонним у нас обычно не палят, что стреляют почти всегда свои по своим – компаньон в компаньона, то ли обидевшего, то ли не поделившегося, то ли кинувшего, то ли просто вставшего на пути к большим деньгам, то и жертва этого заказчика, вероятнее всего, бродит где-то рядом. Один пикничок, так сказать. Почему бы и нет?

Если идти от этой версии, то Алексею предстояло не просто быстренько прикинуть, кто там в их кругу ездит на “вольво-940” (в которой и должна была находиться заказанная жертва), а вычислить все конфликты, выявить того, кто мог бы быть заинтересован в устранении другого.

Алексей прекрасно понимал, что его доступ в святая святых – в тайны внутренних отношений и интересов, доступ к реальным мотивам и движущим силам этого сообщества компаньонов – весьма ограничен. Он многого еще не знал. Тем неприятнее были открытия, которые он делал время от времени.

Например, он лишь недавно услышал от отца не чужого все-таки человека да к тому же лично забросившего его в плавание по довольно бурным водам всего этого бизнеса – историю его взаимоотношений с Андреем Артуровичем. Как оказались они вместе? Что их связывало? У этой истории было жутковатое начало.

Прежде Алексею всегда казалось, что он знал о своем отце все, и он не без основания им гордился. Тот вырос в деревне, где и школы-то толком не было – занимались ребятишки в комнате при местной почте. Первая парта – первый класс, вторая – второй, в общем, на каждый класс – как раз по одному человеку и единая учительница для всех. Однако после такой вот десятилетки отец, практически самоучка, сумел поступить в институт в Ленинграде. Закончил, вернулся к своим старикам, устроился главным инженером в совхоз. Оттуда его быстро забрали в райком партии. Дорос до секретаря занимался промышленностью. Из райкома ушел на завод. В районе были свои залежи, которые здесь же и перерабатывались, на гиганте индустрии первых пятилеток. Правда, к семидесятым годам, когда отец пришел на завод одним из его руководителей, был этот гигант уже в плачевном состоянии. Директорствовать Юрия Алексеевича Нертова назначили еще до всех перестроек, реформ и приватизации. То, что потом отец стал одним из владельцев этого завода, казалось Алексею совершенно справедливым: достаточно много его труда было вложено в эти старые цеха и стены. Чужого он не взял. Да и личной выгоды от не слишком-то прибыльного производства не имел. Выполнил госзаказ – получил премию. Ну, директорская зарплата – это само собой, тоже не маленькая, но не сказать, чтобы великая. Жили они довольно скромно, ни дачи, ни машины своей – только казенная. Мать, коренная ленинградка, поехавшая за отцом в деревню после пединститута, не потерпела бы никакой “нескромности”. Она всегда подчеркивала Алексею, сколь замечательный человек его отец – настоящий “сэлфмэйдмэн”. Она преподавала английский язык, и ей очень нравилось это понятие, которому не было аналога в русском: человек, сделавший себя сам.

Пока Алексей служил после университета двухгодичником в военной прокуратуре, в семье директора случилась трагедия, о которой ни мать, ни отец не сочли нужным даже обмолвиться сыну.

Как-то ранней осенью, поехав на выходные в Питер к своей родне, они воскресным вечером пошли в театр. Не сказать, чтобы числились они особыми театралами, но в тот день был юбилей этого театра, на который собралось все областное начальство, и Юрию Алексеевичу не удалось миновать этого мероприятия. Прямо из театра их обещали забрать дежурной машиной областного правительства и доставить в райцентр. Возил Нертова в таких случаях обычно один и тот же шофер, которого он знал с десяток лет. Но в этот раз в прикрепленной к нему “Волге” сидел незнакомый молодой бородатый парень:

– Замена, Юрий Алексеевич. Сменщик заболел, так что придется вам ехать со мной. Гожусь?

– Если водить умеешь, то отчего и нет? Будем знакомы, – и он протянул руку.

Еще раз распрощавшись со всеми, тронулись в путь. По дороге Юрий Алексеевич заметил шоферу:

– Вроде бы с Сергеем мы как-то иначе всегда из города выезжали.

– А там трассу асфальтируют. Новое начальство за дороги взялось. Обещают нам через год хайвеи тут устроить.

– Что ж, пусть себя проявляют. Дороги – дело неплохое.

Машину подбросило на ухабе.

– Да, я этого пути и сам не успел усвоить, – пояснил шофер.

Кружным путем они выбрались из города и вскоре подъехали к незнакомому Юрию Алексеевичу железнодорожному переезду. Куда это их занесло, только и успел подумать директор, как переваливавшаяся через рельсы машина внезапно заглохла. Только этого не хватало…

Шофер был явно не из расторопных ребят. С ленцой он вышел из машины, заглянул под капот. Жена Юрия Алексеевича, Ирина, начала нервничать. Славное дело – застрять в полпервого ночи на рельсах.

– Может, вызовете аварийку? – подсказала она молодому водителю.

– Посмотрим… Давайте-ка для начала подтолкнем машину. Не на рельсах же мне заводиться.

Юрий Алексеевич скинул пиджак и тоже вышел из машины. Жене сказал:

– Да ты сиди. Легонькая, не помешаешь.

– Я бы помогла.

Директор отмахнулся: какая от нее помощь? По дороге, в том же направлении – из города мчался милицейский “уазик” с мигалкой. Юрий Алексеевич принялся голосовать – чтобы остановились да помогли сидевшие в нем мужики. Машина, не останавливаясь, промчалась мимо них за переезд и вдруг, взвизгнув тормозами, развернулась поперек дороги.

– Еще одни мастера, – проворчал директор, –Вот народ…

Он не успел и договорить, как упал лицом вниз, сбитый с ног сильным ударом. Услышал, как громко вскрикнула жена. Шофер “Волги” защелкнул наручники на заломленных за спину руках. Схватив директора за волосы, он несколько раз с остервенением тряханул его головой прямо в грязь осенней дороги.

– Не поворачивай головы, сука! Лицом вниз, я тебе говорю!

Из “уазика” выскочили трое – группа захвата, что ли? – все в вязаных колпаках с прорезями на месте глаз.