Живи, пусть умирают другие - Ян Флеминг

— Да, если можно, — нервно откликнулась Солитер. — Так будет лучше всего. Здесь мне страшно. Здесь мы в опасности. — Она обняла его за шею. — Не думай, я не истеричка. — Она поцеловала его. — Ну ладно, иди. Только возвращайся побыстрее.

Послышался голос Лейтера. Бонд вышел из комнаты и запер дверь.

Он проследовал за Лейтером к машине, ощущая какое-то смутное беспокойство. Он не мог представить себе, что девушке что-нибудь грозит в этом мирном, законопослушном местечке или что Биг Мэн каким-нибудь образом выследил ее здесь, ведь Эвергледз — лишь один из многочисленных лагерей такого рода на острове Сокровищ. Но он с доверием относился к ее исключительной интуиции, и ее нервный срыв несколько обеспокоил его.

Впрочем, при виде Лейтеровой машины все эти мысли вылетели у него из головы.

Бонд любил скоростные автомобили, и ему нравилось водить их самому. Большинство американских марок навевало на него тоску, В них не было индивидуальности, личностного характера, какой свойствен европейским машинам. Это были просто «транспортные средства», все на один лад и одной формы. И даже клаксоны у них звучали одинаково. Они изготавливались, чтобы отслужить свое в течение года, а затем частично пойти в уплату за модель года будущего. А вместе с отказом от рычага переключения скоростей, вместе с введением системы автоматического управления ушло удовольствие от вождения. Того чувства единения шофера с машиной и дорогой, того вызова мастерству и нервам, какие хорошо известны европейскому водителю, здесь, в Америке, уже не испытаешь. В глазах Бонда американские машины представляли собой лишь большие, похожие на жуков, ящики, в которых передвигаешься, положив одну руку на руль, включив радио и манипулируя кнопками, автоматически поднимающими и опускающими окна, чтобы уберечься от сквозняка.

Но у Лейтера был старый «корд», одна из немногих американских моделей, сохранивших чувство собственного достоинства, и Бонд с удовольствием залез в низкий салон, услышал резкий звук переключения передач и рев выхлопной трубы.

«Этой марке, наверное, не менее пятнадцати лет, а выглядит она как одна из самых современных машин в мире», — подумал Бонд.

Они выехали на дамбу и двинулись вдоль застывшей морской полосы, отделяющей остров длиной в двадцать миль от большого полуострова, на котором и располагался Сент-Питерсбург с пригородами.

Едва въехав на Сентрал-авеню, протянувшуюся через весь город к яхт-клубу, главной гавани и большим отелям, Бонд ощутил ту особенность местной атмосферы, которой городок обязан своим прозвищем «Пристанище стариков». У всех людей, толпившихся на тротуарах и сидевших на знаменитых скамейках, так живописно описанных Солитер в разговоре с Бондом, были седые волосы или лысины.

Бонду бросилось в глаза, что дамы о чем-то ворчали, даже не закрывая рта, и старики в рубашках «труменовках», выставив под солнце высохшие руки и плечи, не отставали от них. Чтобы услышать эту оживленную болтовню, сплетни, новости, приглашения на вечернюю партию бриджа, похвальбу письмами от детей и внуков, обсуждение цен в магазинах и мотелях, вовсе не обязательно было находиться среди этих людей. Достаточно увидеть, как трясутся их редкие волосенки, как похлопывают они друг друга по спине, как хихикают и перемигиваются.

Увидев, как Бонд в ужасе закатил глаза, Лейтер заметил:

— Да, прямо в гроб хочется залезть, и пусть заколотят крышку. То ли еще будет, когда выйдем из машины. Если на них сзади упадет твоя тень, они припустят с такой скоростью, будто над ними в банке склонился старший кассир. Кошмар. Вроде как если бы младший клерк неожиданно явился домой в полдень и застал жену в постели с президентом банка. А потом вернулся в банк, и сказал сослуживцам: «Ну, ребята, не знаю, как и вырвался, он чуть не застукал меня».

Бонд рассмеялся.

— Ко всему прочему тут у всех в карманах тикают золотые часы, — продолжал Лейтер. — Тут полно всякого рода дельцов, ломбарды набиты золотыми часами и масонскими кольцами, и еще янтарем да медальонами. Возьми хоть «Ломбард тетушки Милли» — там целая толпа этих стариков и старушек; жуют чизбургеры, глазеют на прилавки и болтают себе. Впрочем, здесь не только старики. Глянь-ка сюда, — и он указал на огромный щит, рекламировавший одежду для беременных.

— Поехали отсюда, — застонал Бонд. — В конце концов это не входит в наши обязанности.

Они подъехали к набережной, повернули направо и двинулись в сторону стоянки гидропланов и поста береговой охраны. Тут на улицах уже не было стариканов, открывалась обычная картина гавани — верфи, склады, лавки, перевернутые вверх днищем лодки, сохнувшие сети, доносился крик чаек и весьма специфический запах моря. На фоне большого кладбища, которое представлял собой город, надпись над гаражом — «Пэт Грейди. Смеющийся ирландец. Подержанные автомобили» — напоминала о том, что существует и живой, деятельный мир.

— Пожалуй, остановимся здесь и дальше пойдем пешком, — решил Лейтер. — Грабитель — рядом, через квартал.

Они оставили машину прямо у гавани и пошли мимо дровяного склада, рядом с которым стояли нефтяные цистерны. Обогнув его слева, они снова вышли к морю.

Переулок упирался в узкий, покосившийся от непогоды причал, уходивший на двадцать футов в море. Рядом, по правую сторону, было приземистое железное строение — склад. Над двойной дверью красными буквами по белому полю написано: «Уробурос инкорпорейтед. Рыбные консервы. Кораллы, раковины, морские дары тропиков. Только оптовая продажа». В одну из створок была вделана еще одна дверь, поменьше, с французским замком. На ней надпись: «Только для служащих. Не входить».

На кухонном стуле сидел, прислонившись к стене, мужчина с бейсбольной кепочкой на затылке и зубочисткой в зубах. Он чистил ружье — «реминггон-30», — подумал Бонд. На мужчине была надета грязная (когда-то белая) майка, обнажавшая пучки темных волос под мышками, мятые полотняные брюки и туфли на каучуке. Было ему лет сорок, лицо такое же морщинистое и изрезанное шрамами, как перила на причале, но тонкое, удивленное и губы тоже узкие, бескровные. Весь он был какого-то желтовато-табачного цвета. Вид мрачный и жестокий, как у злодеев в фильмах об игроках в покер золотых приисках.

Человек даже не поднял головы от своего занятия, когда Бонд и Лейтер прошли мимо него на пирс, но Бонд, уже спиной почувствовал на себе пристальный взгляд мужчины.

— Если это не Грабитель, — сказал Лейтер, словно угадав мысли друга, — то его кровный родственник.

Серый пеликан с бледно-желтой головой уселся на самом краешке причала. Он позволил им подойти почти вплотную, затем неохотно взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Они смотрели, как он медленно летит прямо над водой. Внезапно птица стремительно ринулась вниз, выставив вперед клюв. И тут же снова появилась с рыбешкой, которую моментально и заглотила. И снова пеликан взмыл в воздух, продолжая охоту на рыб и ориентируясь по солнцу, так, чтобы не спугнуть их своей большой тенью. Когда Бонд и Лейтер повернулись, чтобы идти назад, птица вновь с шумом уселась на мол и принялась задумчиво озирать окрестности.

Мужчина все еще возился с ружьем, тщательно протирая его промасленной тряпкой.

— Добрый день, — поздоровался с ним Лейтер. — Вы директор этой верфи?

— Допустим, — ответил мужчина, не поднимая взгляда.

— Я хотел бы здесь оставить свою лодку. Стоянка яхт-клуба переполнена.

— Не выйдет.

Лейтер вынул бумажник.

— Как насчет двадцатки?

— Не выйдет. — В горле у него что-то булькнуло, и он сплюнул прямо между Бондом и Лейтером.

— Эй, — сказал Лейтер, — а нельзя ли вести себя поприличнее?

Мужчина помолчал. Потом поднял глаза на Лейтера. Они у него были близко посажены и глядели так же безжалостно, как глаза дантиста.

— А как называется ваша лодка?

— "Сибил", — ответил Лейтер.

— Нет здесь такой лодки, — покачал головой мужчина. Он с лязгом вынул из винтовки затвор. Ствол лежал у него на коленях, мушкой в сторону склада.

— У вас, видно, со зрением не все в порядке, — съязвил Лейтер. — Она здесь уже неделю. Шестьдесят футов в длину, два дизельных двигателя. Белого цвета, с зеленым тентом. Оснащена для рыбной ловли.

Ружье принялось описывать ленивые круги. Левая рука лежала на курке, правая поглаживала ложе.

Все молчали.

Мужчина, не меняя позу, тупо следил за вращениями винтовки.

Дуло покачалось перед животом Лейтера, потом сдвинулось в сторону Бонда. Они стояли, застыв, как статуи, не решаясь и рукой пошевелить. Но вот винтовка застыла, глядя на море. Грабитель быстро вскинул глаза, прищурился и потянул курок. Пеликан протяжно крикнул, и все услышали, как тяжелое тело плюхнулось в воду. Эхо от выстрела разнеслось по всей гавани.

— Это еще зачем, черт побери? — раздраженно спросил Бонд.

— Так, практикуюсь, — ответил мужчина, загоняя новый патрон в патронник.