Тишина - Василий Проходцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оба посла посидели какое-то время молча, вероятно, отходя от принятой ими большой порции крепкой крымской браги. Ордин, похоже, изрядно расчувствовался и, погрузившись в свои мысли, то махал рукой, то качал головой. Кровков же как будто собирался с мыслями. То ли слова стольника задели его за живое, то ли брага оказала свое действие, но Агей утратил свое шутливое настроение, и продолжил разговор уже серьезным тоном.
– Отчего же не принять, Афанасий? Ляхов сейчас щелбаном прибить можно, когда такое было? Когда же, как не сейчас, их, поганцев, прижать? А народа русского здесь поболее, чем у нас в Московии. Ну а земля! Земля… – Агей мечтательно закатил глаза, а рука его – рука малопоместного дворянина бедной северной волости – начала, против воли, соскребать жирный степной чернозем. Но Кровков быстро опомнился, и решил, что необходимо привести в защиту своей точки зрения и более возвышенные доводы. – А вера, Афоня? Сколько же можно терпеть? Силен дьявол – старшина казацкая, и та ополячилась. И сам Богдан ведь долго перед ляхами лебезил, пока сапогом панским в морду не дали. Побьют сейчас Богдана – и всю Украину в латинство переведут, а Сечь к татарам подастся, они не разборчивые. Ну а мужики пахотные каковы здесь… а девки?! Одни тебе все поместье вмиг вспашут, ну а других ты сам взборонишь. Афоня! Надо черкас принимать. Я так думаю! – с пьяной решимостью завершил Агей.
– И умирать пойдешь за тех черкас? – неожиданно спокойно поинтересовался Ордин. Кровков в ответ совершенно искренне и весело рассмеялся, и веселье так долго не оставляло Агея, что раздраженный Ордин только махнул рукой и, пошатываясь, направился куда-то в сторону от костра.
– Афанасий, ну мы же и так давно покойники! – не замечая этого ответил наконец Агей – Уж как на службу царскую вышли – так точно, нас на погосте каждый день ждут, скучают. Обещаю тебе: коли до утра доживем, то за черкас голову сложу, не струшу!
Пуховецкий, который ценой больших усилий восстановил было ровное положение, вдруг понял, что теперь его неудержимо утягивает в сторону, но теперь уже в сторону не Ордина, а Кровкова. Он попытался удержаться, но, поняв бесполезность этого занятия, с философским спокойствием начал потихоньку сползать по толстому шершавому стволу. "А ведь дело говорит кацап" – думал он – "Какой край богаче Украины? А все никак не устроимся. Шляхту на старшину сменять – что из огня в полымя, да и то не сменим, если москали не подсобят". Пуховецкий имел достаточно оснований так думать. Какая-то странная тоска охватила его, и почему-то именно сейчас захотелось московского порядка, пусть занудного и тяжеловесного, как старое одеяло, под которым и душно, но тепло. Как будто именно молодой царь Алексей вместе со всеми своими стольниками, стрельцами и дьяками мог сейчас избавить Ивана от холода, голода и опостылевших ремней.
Афанасий, тем временем, достаточно долго не отвечал Агею, его и видно не было в окружающей костер сгустившейся тьме. Наконец, он появился, но в облике Ордина произошла существенная перемена. Вместо запыленной дорожной чуги на нем красовался щегольской посольский кафтан, а на голове красовалось что-то сильно напоминавшее горлатную боярскую шапку, разве что немного пониже. Агей испуганно вздрогнул, наткнувшись взглядом на выходящего из тени Ордина, покачал головой, но так и не нашелся, что сказать. Афанасий же, подойдя к костру, уселся чуть ли не на колени к Кровкову, изрядно сдвинув того в сторону, а затем обхватил Агея за плечи и навалился на него всем телом. Кровков, со свойственным ему ехидным выражением посматривал на Ордина – не умеешь де пить, боярин – но до поры до времени помалкивал.
– Агеюшка! Ведь я из Пскова! – с неожиданным драматическим возвышением голоса заявил Афанасий, с таким усилием встряхивая Агея за плечи, что даже дюжий Кровков чуть не завалился наземь.
– Да знаю, знаю, Афоня, что ты не с Рязани – осторожно ответил Агей, в свою очередь приобнимая Ордина.
– Немцев я как свои пять пальцев знаю, Агей, с детских лет. Что свейских, что ливонских, что лифляндских. Их надо бить, Агейка, вот что! – тут Ордин с особым усилием встряхнул Кровкова. – Если Лифлянты сейчас отнять, через десять лет ты Москву не узнаешь, да и все государство. Сейчас через Архангельский город торгуем, если льды дозволят, а на Балтике за неделю будем то же иметь, что там за год. Корабли свои построим. Немцы все тамошние нам служить будут, а они, Агей, умеют. Беднее нет страны, чем свейская, а торговлей и ремеслом всех богаче стали. Еще и в истинную веру их переведем – не сразу, так со временем, и сильнее нас никого не будет. Побить их не сложно, разве что корабли нужны. Но если хоть и Ригу взять, то кораблей в избытке будет, а Рига только что не сама в руки падает. Ну а… С черкасами завязнем мы, Агей, надолго завязнем. Может быть, что и навсегда, до конца самой державы российской. – Афанасий слегка всхлипнул и перекрестился – Время придет, помирятся они нами с ляхами и Крымом, а через полгода опять помощи запросят… У нас во Пскове, Агей, свои казаки есть, городовые – не без гордости добавил Ордин – Никто на них управы не найдет, а есть-то их на весь посад с полсотни человек. Уж такой народ злой, неспокойный, хоть и не черкасы… Между прочим, девки хоть куда у них, это ты, боярин, точно подметил… – Мысль захмелевшего стольника, который, за время своей речи, пару-тройку раз приложился к бутыли, начала перескакивать с одного предмета на другой. Иван Пуховецкий успел за прошедшее время потихоньку вскарабкаться вверх по стволу и сесть ровно, однако теперь его снова начало неумолимо клонить в сторону – сторону стольника Ордина. "И правда. – думал Иван, бешено извиваясь и перебирая ногами – Во-первых, глядишь, москаль свейскими немцами займется, а от Украины отстанет. Ну а потом и ума у них наберутся, как мы у ляхов, хоть перестанут щи лаптем хлебать".
Агей, который уже тоже далеко не был трезв, потрепал стольника по высоченной шапке и сказал:
– Афоня! Шапку-то сними.
Ордин, увлеченный государственными мыслями, только досадливо махнул рукой.
– Эх, Агей! Ведь в Ливонии да Лифляндии и немецкие, и польские земли есть. Сразу все возьмем, и не хуже их
