Обретение ада - Чингиз Абдуллаев

— Ты ее любишь, — словно осознание какой-то надвигающейся беды сделало мальчика взрослее.

— Женщина тут ни при чем, — упрямо возразил Кемаль, — я улетаю по своим личным делам в Европу. Просто я думаю, что через некоторое время ты вдруг узнаешь нечто невероятное о своем отце. Или тебе начнут рассказывать обо мне гадости.

— Кто?

— Я пока не знаю, кто. Но кто-нибудь обязательно найдется. И поэтому я хочу попросить тебя помнить наш сегодняшний разговор.

Марк смотрел на водопад и молчал.

— Договорились? — наконец спросил отец. Мальчик кивнул.

— И помни, что бы ни случилось, я тебя люблю, — добавил Кемаль, — я тебя всегда буду очень любить.

И вдруг, неожиданно для себя, он крепко обнял сына и поцеловал.

Мальчик, в свою очередь, обнял отца за шею и прошептал, словно стесняясь подобной нежности:

— Я тебя тоже люблю, папа. И буду всегда любить, что бы мне ни рассказывали.

В город они возвратились под вечер. И уже в восьмом часу, погрузив чемоданы, поехали в аэропорт. Следовавшие по пятам за их машиной агенты ЦРУ были убеждены, что Кемаль поехал провожать сына, улетавшего в Бостон. Чемоданы были сданы, билеты зарегистрированы водителем Кемаля. И лишь когда он начал прощаться со своим юрисконсультом и сыном, сотрудники ЦРУ все поняли. Один бросился звонить в Лэнгли. А другой побежал брать билеты на этот рейс.

«Черт возьми», — раздраженно подумал Кемаль. Получилось, что сына он использовал для отвода глаз, чтобы скрыть свой отъезд. Это было как-то особенно неприятно, словно он предавал этим мальчика.

Рукопожатие с Питером Льюисом было особенно крепким. Юрисконсульт фирмы, взятый на работу еще в отсутствие самого Кемаля Аслана, был давним и проверенным связным советской разведки в Нью-Йорке. Понимавший состояние Кемаля, он крепко пожал ему руку и, глядя в глаза, сказал:

— Удачи тебе!

— Спасибо. И тебе тоже!

Питер хотел сказать, очевидно, еще что-то, но в присутствии Марка не стал.

В многолюдном аэропорту мальчик держался несколько скованно.

Сказывалась свойственная этому возрасту некоторая неуверенность в себе. Отец подошел к нему, положил руку на плечо. Марк поднял голову.

— Не забудешь, о чем мы говорили? — спросил Кемаль.

Мальчик покачал головой.

— Прощай! — Он нагнулся и осторожно поцеловал сына. Марк ответил легким прикосновением к его щеке. В аэропорту он, видимо, смущался. Марк вдруг достал из кармана свой любимый брелок с крокодильчиком и бросился к отцу.

Питер попытался его удержать, но было поздно.

— Возьми, — попросил сын, понявший гораздо больше из молчания отца, чем тот мог даже ему рассказать. Кемаль сжал брелок в руке, еще раз торопливо поцеловал сына и пошел, уже не оглядываясь.

Один из сотрудников ЦРУ, успевший купить билет, прошмыгнул следом за ним. Двое других стояли у стойки регистрации. Только когда Юджин скрылся, Питер Льюис тяжело вздохнул, сделав незаметный знак стоявшим недалеко от сотрудников ЦРУ агентам КГБ. У него был категорический приказ обеспечить отправку Юджина в Европу. И обеспечить необходимую секретность. Он с радостью подумал, что Юджин выдержал и это последнее испытание. Иначе его мальчик мог попасть в автомобильную катастрофу, так и не доехав до Бостона. Такая была у них работа — героическая и нужная, грязная и подлая одновременно.

Берлин. 24 января 1991 года

В подъехавшем «Фольксвагене» кто-то сидел, и Евсеев, уже не оглядываясь по сторонам, быстро залез в автомобиль. На заднем сиденье находился генерал Сизов, как обычно, в штатском. Водителя, сидевшего впереди, майор не знал. Генерал не любил, когда его сотрудников узнают в лицо.

Водитель резко повернул направо, двигаясь в сторону Западного Берлина.

Генерал молчал, и Евсеев не решился прервать молчание, зная, что без разрешения Сизова нельзя говорить при посторонних. Они въехали в Западный Берлин, и дорога сразу изменилась, стала гораздо лучше. У одного из домов водитель остановил машину и, ни слова не говоря, просто вышел из автомобиля, направляясь к другому дому. Также молча генерал вышел из машины и пересел на место водителя. Они проехали еще минут десять, когда наконец генерал остановил машину и, не поворачивая головы, спросил:

— Ну?

— Все в порядке, — торопливо заговорил Евсеев, — мы сумели все уладить. Виктор Михайлович, мы договорились, мы смогли…

— Перестаньте суетиться, — раздраженно заметил генерал, — мне нужно знать четко, что именно вы решили. Спокойнее. Говорите спокойнее.

— Часть денег мы оформили как взносы наших офицеров и солдат. Кстати, взносы были действительно большие, около тридцати миллионов.

— Да, — сказал спокойно Сизов, — кажется, наши офицеры народ не бедный.

— В основном сдавали деньги штабисты и особисты. Много из интендантской службы. У полевых денег почти не было. Мы записали на их счет около пятидесяти миллионов.

— Каким образом?

— Списки останутся у нас. Им важна только общая сумма обмена.

— Хорошо. Дальше.

— Часть денег мы уничтожим здесь. Приплюсовав к нашим еще около ста миллионов. Мы работали всю ночь, больше денег просто нельзя оставлять.

— Дальше. — Остальные полмиллиарда мы якобы отправляем в банки Грузии, Азербайджана и Украины. Нужен самолет, который сумеет сделать один рейс.

— Со всеми есть договоренность?

— В Баку и Тбилиси не было никаких проблем. Там все сразу поняли. В Киеве немного поартачились, но тоже все поняли.

— Какой процент хотят?

— С Украиной договорились на шесть. С Баку и Тбилиси на десять.

Кавказцы всегда более жадные, чем хохлы.

— Кто договаривался?

— Наши люди в Москве, — удивился Евсеев.

— Надеюсь, у вас хватило ума не звонить отсюда в Киев или Тбилиси?

— Конечно, — даже обиделся Евсеев, — это все делают ребята в Москве.

Вы ведь знаете.

— Очень хорошо. Куда вы повезете деньги?

— Конечно, в Москву. Просто из этих городов поступят сообщения, подтверждающие, что там уничтожены деньги на эти суммы. Как только они дают подтверждение. Госбанк СССР выделяет им деньги уже в новых купюрах.

— Ясно. Сколько денег нужно отвезти в Москву?

— Пять процентов от двухсот миллионов и десять — от трехсот. Там договорились на двести и сто.

— Итого сорок миллионов, — подвел общий итог генерал. — Да, кажется, ты прав, нужен специальный рейс. Сколько ящиков понадобится?

— Четыре, — ответил майор, — в каждом по десять миллионов старых рублей. Обратно мы привезем тридцать — тридцать пять ящиков с деньгами.

— Почему? — нахмурился Сизов. — Я, кажется, чего-то не понимаю. Ты говоришь, что должен уничтожить пятьсот миллионов. За это мы платим комиссионные, скажем так, сорок миллионов.

— Не уничтожить, — терпеливо напомнил Евсеев, — просто из банков других республик поступят завышенные сведения об уничтожении этих сумм денег. И мы заплатим за это свой процент.

— Я это понял. Вы должны привезти четыреста шестьдесят миллионов рублей. Правильно?

— Конечно.

— Где же остальные деньги?

— В этих ящиках, — терпеливо объяснил Евсеев.

— Издеваешься? — холодно спросил генерал.

— Нет, — снова забеспокоился майор, — просто мы увезем деньги старые, которые занимают много места. Физический объем гораздо больший, чем если бы это были новые деньги. Они просто гораздо плотнее и лучше упакованы.

— Теперь понятно, — буркнул генерал. — Когда должен вылететь самолет?

— Сегодня ночью или завтра. Но не позже завтрашнего дня.

— Сегодня не успеем, — покачал головой Сизов, — давай лучше завтра.

Утром самолет будет готов.

— Кто со мной полетит?

— Мы дадим охрану, — пообещал генерал, — я поговорю с руководством штаба. Но учти, все должно быть в строгой тайне. Кто еще знает об этой договоренности?

— Генерал Матвеев.

— Это понятно, — отмахнулся Сизов, — кто еще?

— Мой заместитель — капитан Янчорас.

— Ах, этот литовец, — вспомнив, нахмурился генерал, — я думаю, он последний литовец в нашей армии. Они ведь переводятся в свою суверенную республику, к этому сукину сыну Ландсбергису. Я правильно называю фамилию этого музыканта?

— Капитан Янчорас родился в Сибири, — напомнил Евсеев.

— Еще хуже, — махнул рукой Сизов, — ты возьмешь его с собой?

— Нет, оставлю здесь. Он останется вместо меня в Берлине.

— Возьми и его, — почти приказал Сизов, — один день ничего не решает, а нам всем спокойнее будет, что он не проболтается.

— Но генерал Матвеев не разрешил.

— А кто его спрашивает? Я ему позвоню, скажу, я попросил. Он мне не откажет.

— Да, конечно, — согласился Евсеев.

— Самолет завтра будет готов. Кроме вас, полетят еще несколько человек для охраны. Я договорюсь с Матвеевым. Кроме тебя и твоего литовца, никто не должен знать детали операции. Понимаешь?

— Да.

— В Москве вас встретит полковник Волков. Он вылетит туда сегодня для встречи с другим самолетом.