Тень мальчика - Карл-Йоганн Вальгрен

И что же тогда случилось? Йорма с Катцем вплавь проникли на стоявшую на рейде шикарную яхту. Она стояла на берегу и видела, как они плывут к судну. Вернулись через час с тысячей крон наличными.

А потом?

Потом пошли на какую-то пирушку в многоквартирном доме, быстро надоело, двинули в центр Хессельбю… она, оказывается, помнит все в деталях! Помнит даже, что им показалось, что за ними следят, – в этом не было ничего странного: в обществе, к которому они принадлежали, мания преследования – обычное дело, в той или иной степени все страдали паранойей. Купили марафет. Дилер был незнакомый, но с виду порядочный. Лица не помнит – все-таки прошло почти тридцать лет.

Пошли в велосипедный гараж. Она бывала здесь и раньше, раздобыла ключ и ночевала, когда дома было совсем уж невмоготу. Укололи друг друга одним и тем же шприцем, это была высшая степень любви и доверия в чужом, холодном, отвернувшемся от них мире. СПИД, гепатит-В и все такое прочее – в те времена плевать они на все это хотели. В пятнадцать лет человек уверен в собственном бессмертии. Она и сейчас ясно видела локтевой сгиб Данни, физически почувствовала упругое сопротивление иглы. Потом настала ее очередь. Передозировка, успела подумать она и провалилась в черноту.

Дальше она помнила все как в тумане: больница, полицейские, допросы, суд. Вмешались социальные службы, ее отправили на лечение в стационар под Вильгельминой. Уже тогда она была уверена: что-то не так. Это не мог быть Данни Катц, он добрый. Нормальный парень. Псих, но не психопат. Наркоман, но не психопат. И то, что вся его физиономия была, как у вампира, в ее крови, ничего не доказывало. Они передозировали героин, и кто-то воспользовался их беспомощностью. Отволок их каким-то образом на Груббхольмен, чуть не перегрыз ей горло, и подстроил так, чтобы все сходилось на Данни.

Но кто? И зачем?

Она листала материалы того, старого следствия, довольно скудные: тридцать с чем-то страничек. Конечно, никакой ДНК нет, тогда еще не делали. А если бы даже делали, никому бы и в голову не пришло отправлять пробы в лабораторию. Катца осудили заранее, посчитали, что улик более чем достаточно.

Той же осенью ей удалось завязать с героином – как ни странно, помог психолог. Судьба ее медленно, как огромный корабль, начала поворачиваться. Она закончила девять классов в Вильгельмине, постепенно понимая, в каком кошмаре она жила, в кошмаре, который не казался ей кошмаром, потому что другой жизни она не знала. Но Катца она долго не могла забыть. Много лет он снился ей, во всяком случае, в гимназии и даже в начале учебы на юридическом факультете.

Телефон зазвонил так нервно, что она вздрогнула. Неужели опять Ула? Наверняка опять поставит ту же пластинку: ты дерьмовая мать, я у тебя заберу детей, ты не держишь слова… Но это оказался не Ула: Даниельссон звонил с мобильника, поэтому звонок пришел на общую линию.

– Что-нибудь новое?

– Не знаю… возможно. Мы могли бы встретиться?

– Когда?

– Лучше вечером… скажем, завтра.

Он точно мечтает ее трахнуть. Она слышала это по голосу и была почти уверена, что у него встал член.

– Где?

– Может, у тебя дома? Слишком много ушей…

Надо собрать все нити в этом деле, подумала она, кладя трубку.

Есть непонятные детали. Почему из всех только Клингберг и Катц были отобраны в школу военных переводчиков? Почему предприятие Клингберга ни с того ни с сего переводит пятьдесят миллионов крон на Виргинские острова и одновременно исчезает хозяин предприятия? Случайность? Она не верила в случайности и именно поэтому должна дойти до самого дна в этой истории. Найти Катца и доказать, что он невинен. Она в долгу перед ним. И в долгу перед самой собой.

Данни проснулся в абсолютной, небывалой темноте без малейшего представления, сколько сейчас времени. Глубокая ночь, раннее утро? Вполне может быть и то и другое. Пошарил рукой по полу и нащупал телефон. Половина третьего ночи, высветилось на дисплее.

Полицейская паранойя. Или даже не полицейская – классическая паранойя: подсознание ткнуло локтем и напомнило, что за ним охотятся. А может, его разбудил сон, но сна он не помнил.

В двух сотнях метров проходила центральная магистраль Эссингеледен, оттуда доносилось сонное шуршание ночных фур. Внезапно резко забилось сердце и похолодело в животе. Тело на шаг впереди сознания… тело пытается что-то ему объяснить.

Он поборол импульс немедленно встать. Сосредоточился и прислушался. Шум ночного движения… да, шум движения с Эссингеледен, но что-то еще, какой-то сигнал, уже принятый органами чувств, но пока не расшифрованный.

Катц не сразу понял, что это. Человеческое дыхание. В двух метрах от него, по ту сторону стены, кто-то дышал.

Йорма? Йорма вечером исчез, и Катц не стал спрашивать куда. Дела. Или женщина. Скорее всего, дела.

У плинтуса поползло еле различимое, размытое пятно света. Кто-то посветил на пол карманным фонарем.

А теперь шаги. Удаляющиеся тихие шаги. Ночной гость пошел в прихожую.

Полиция? Пульс снова участился. Значит, телефон Юлина все же прослушивается…

Нет, тогда бы он их услышал. Тогда бы полтора десятка оперативников из группы захвата в бронежилетах выломали дверь и разнесли полквартиры.

Опять шаги, где-то в квартире. Что еще может быть? Какая-то криминальная разборка? Но тогда Йорма должен был его предупредить.

Шум с шоссе внезапно усилился. Скорее всего, кто-то открыл окно или балконную дверь.

Данни лежал неподвижно. Надо выждать, пока гость, кто бы он ни был, исчезнет. Тайник, во всяком случае, он не нашел.

А Йорма? Его словно током ударило – а если Йорма вернулся и с ним что-то случилось?

На шоссе несколько раз настойчиво просигналил грузовик. Катц действовал рефлекторно, он использовал этот звук, чтобы замаскировать тихий щелчок, когда он нажал на скрытый в плинтусе замок. Стена поползла в сторону. Он отпустил ногу, как только образовался узкий проход. Узкий, но достаточный, чтобы выйти.

Жалюзи закрыты.

Он проскользнул вдоль стены.

В кухне никого. Сонный свет уличных фонарей. Вдруг Катц сообразил, что он совершенно голый, и от этого чувство беззащитности стало еще острей. Встал за холодильником и нащупал нож на мойке. Пока сгодится. Шаги теперь слышались в соседней комнате, в той, где стоит пианино.

Он присел на корточки и выглянул в коридор. Темень – хоть глаз выколи.

Согнул руку и прижал локтевым сгибом ко рту, так не слышно дыхания, учили в разведшколе. Взвесил шансы. На его стороне внезапность. Этот человек не знает, что он здесь. Но риск велик – наверняка у него есть оружие.

В квартире этажом выше кто-то спустил воду в туалете. Катц в два шага преодолел коридор и спрятался за одеждой, висящей на сделанной в виде тамбурмажора вешалкой.

И замер. Выждал – никто его не заметил.

Из ниши, где он затаился, в гостиную вела небольшая дверь, похожая на дверцу шкафа. Он осторожно, миллиметр за миллиметром, приоткрыл ее, моля Бога, чтобы не скрипнула.

В гостиной стоит человек. Стоит и очевидно нервничает – то и дело нетерпеливо поглядывает то на часы, то на дверь спальни Йормы. Лица не видно – стоит спиной.

Отсвет уличного фонаря на лаке пианино. Балкон открыт настежь. Значит, вошли через балкон.

Катц присмотрелся к темной фигуре. Чуть выше среднего роста. Ни капюшона, ни бандитской маски с прорезями для глаз. Что это значит? А вот что: свидетелей он оставлять не собирается.

Он вздрогнул. Оказывается, их двое. В спальне Йормы скрипнул паркет, дверь в спальню была открыта.

Он быстро отодвинулся к вешалке и прикрыл за собой дверцу. Йорма… неужели он там? Что они с ним сделали?

Он огляделся в поисках более подходящего оружия, чем зажатый в руке столовый нож. Что-нибудь тяжелое, чем можно оглушить, сбить с ног, воспользоваться тем, что никто не знает, что он здесь.

С трудом заставил себя отказаться от этой мысли. Ничего этим не добьешься. А дальше что он будет делать? Заявит в полицию? Он, кого эта самая полиция ищет с собаками по всей Швеции?

Что они ищут? Какие-то краденые ценности, которые Йорма припрятал? Навряд ли.

По улице прошла машина. Он слегка наклонился и в зеркале увидел, что у постели Йормы стоит еще один взломщик с куском стального троса в руке. Йормы не видно. Темный тренировочный костюм с капюшоном, белые кроссовки. Капюшон надвинут, лица не видно.

Что это за трос… черт, гаррота. Удавка, какой пользуются мафиози, – удобно душить конкурентов в машине, когда сидишь сзади.

Тот, кто стоял в пустой комнате рядом с его убежищем. Неестественно спокоен, должно быть, на каких-то препаратах.

Или вообще не человек – следующая мысль, он и сам не знал, откуда она взялась. Инстинкт. В этом типе, что стоял у постели Йормы со стальной удавкой в руке, было что-то нечеловеческое.

Чем-то он напомнил того, в гараже… может, это он и есть? В таком случае ему нужен не Йорма. Ему нужен Катц.