Мегрэ и мертвец - Жорж Сименон

— Шарантонская набережная. Где остановиться — скажу.

Ему не давало покоя появление Виктора в «Маленьком Альбере». Всю дорогу у него стояли перед глазами рыжий парень и Люкас у него на пятках.

— Чего налить, шеф?

— Чего хочешь.

Шеврие окончательно вошел в роль, а его жена проявила себя неплохой кухаркой: в зале сидели уже человек двадцать.

— Я поднимусь наверх. Пришли мне Ирму. Она поднялась вслед за Мегрэ по лестнице, вытирая руки о передник. Комиссар осмотрелся: окна спальни открыты, в комнате приятно пахнет и чисто.

— Куда вы дели вещи, которые тут были разбросаны? Список их Мегрэ составил еще вместе с Мерсом. Но тогда он искал то, что могли оставить убийцы. Сейчас он задавал себе другой вопрос: за чем мог вернуться лично Виктор?

— Я все засунула в верхний ящик комода. Гребни, коробка шпилек, шкатулка из ракушек с названием нормандского курорта, рекламный разрезной нож для бумаги, испорченный автоматический карандаш, — словом, мелочи, загромождающие любой дом.

— Здесь все?

— Даже недокуренная пачка сигарет и старая треснутая трубка. Нам еще долго тут торчать?

— Не знаю, малышка. Что, наскучило?

— Нет, но клиенты начинают фамильярничать, а муж — терять терпение. Того гляди заедет кому-нибудь по физиономии…

Разговаривая, Мегрэ рылся в ящике и наконец вытащил оттуда старенькую губную гармонику немецкого производства, которую, к изумлению Ирмы, сунул в карман. А еще через несколько минут он по телефону задал г-ну Луазо вопрос, повергший того в остолбенение:

— Скажите, Альбер играл на губной гармонике?

— Насколько помнится, нет. Петь — пел, но я никогда не слышал, чтобы он играл на каком-нибудь инструменте.

Мегрэ вспомнилась гармоника, найденная на улице Сицилийского Короля. Минуту спустя он позвонил содержателю «Золотого льва»:

— Виктор играл на губной гармошке?

— Конечно. Даже на улице, прямо на ходу.

— Играл только он?

— Нет. Еще Сергей Мадош.

— У каждого была своя?

— По-моему, да… Наверняка своя: им случалось играть дуэтом.

В номере «Золотого льва», когда Мегрэ делал там обыск, отыскался всего один инструмент. Гармошка — вот что дурачок Виктор пришел искать на Шарантонскую набережную без ведома сообщников и в конце концов заплатил за это жизнью.

Глава 8

То, что произошло во второй половине этого дня, пополнило репертуар забавных историй, которые г-жа Мегрэ, улыбаясь, рассказывала во время семейных встреч.

В том, что Мегрэ вернулся в два часа дня и, отказавшись от завтрака, сразу лег спать, не было, в общем, ничего необычного, хотя комиссар, когда бы он ни явился домой, первым делом отправлялся на кухню и заглядывал в кастрюли. Правда, на этот раз он заверил жену, что уже поел. А когда чуть позднее стал раздеваться и она малость его поприжала, он сознался, что стащил ломоть ветчины из кухни на Шарантонской набережной. Г-жа Мегрэ задернула шторы, проверив, под рукой ли у мужа все необходимое, и на цыпочках вышла. Не успела дверь закрыться, как он уже спал глубоким сном.

Перемыв посуду и приведя кухню в порядок, г-жа Мегрэ долго не решалась войти в спальню и забрать забытое там вязанье. Наконец она прислушалась к ровному дыханию, осторожно повернула ручку и вошла беззвучно, как ходят монахини-сиделки. В эту минуту, все так же ровно дыша, он пробормотал несколько отяжелевшим языком:

— Скажи, если бы ты получила два с половиной миллиона за пять месяцев…

Глаза у комиссара были закрыты, лицо раскраснелось. Жена подумала, что он говорит во сне, и замерла, боясь его разбудить.

— На что бы ты их истратила, а?

— Не знаю, — прошептала она. — Сколько ты сказал?

— Два с половиной миллиона. Возможно, много больше. Это самое меньшее, что они взяли на фермах, причем изрядную долю в золоте. Конечно, лошади…

Мегрэ тяжело повернулся на другой бок, приоткрыл один глаз и уставился на жену.

— Понимаешь, каждый раз все упирается в скачки…

Г-жа Мегрэ понимала, что муж говорит не с ней, а сам с собой, и выжидала, пока он снова уснет: тогда она исчезнет, как пришла, пусть даже без вязанья. Комиссар долго молчал, и ей показалось, что он заснул.

— Слушай, есть деталь, которую мне надо немедленно уточнить. Где были скачки в прошлый вторник? Разумеется, в районе Парижа. Звони!

— Куда?

— В ПГТ. Номер найдешь в телефонной книге. Аппарат стоял в столовой, и слишком короткий провод не позволял перенести его в спальню. Г-жа Мегрэ всегда смущалась, когда ей приходилось говорить в эту маленькую металлическую коробку, особенно с незнакомыми.

— Можно сказать, что я звоню от твоего имени? — Покорно осведомилась она.

— Пожалуйста, — А если спросят, кто я?

— Ни о чем тебя не спросят.

В эту минуту Мегрэ открыл оба глаза, значит, полностью проснулся. Жена его вышла в соседнюю комнату и оставила дверь открытой на все время разговора. Он был краток. Служащий, ответивший ей, привык, вероятно, к подобным вопросам и наизусть знал программу скачек, потому что немедленно дал необходимую справку. Когда же г-жа Мегрэ вернулась в спальню с намерением повторить мужу то, что ей сказали, комиссар уже спал сном праведника, издавая при этом звуки, которые были слишком громки, чтобы именоваться храпом. Поколебавшись, она решила дать ему как следует отдохнуть, но на всякий случай не закрыла дверь и время от времени с удивлением поглядывала на часы: Мегрэ редко спал днем подолгу.

В четыре она вышла в кухню и поставила суп греться. В половине пятого заглянула в спальню — муж по-прежнему спал, но даже теперь казалось, что он продолжает размышлять: брови у него были нахмурены, лоб наморщен, губы странно искривлены. Однако через несколько минут, когда она опять уселась на свое место у окна в кухне, раздался нетерпеливый голос:

— Ну, дозвонилась?

Она торопливо вошла в спальню и увидела, что муж сидит на постели.

— Что, до сих пор занято? — с самым серьезным видом посочувствовал он.

Эти слова произвели на г-жу Мегрэ любопытное действие: она испугалась, уж не бредит ли ее супруг.

— Разумеется, дозвонилась. Еще почти три часа назад.

— Что ты несешь? — недоверчиво вскинулся комиссар. — Который теперь час?

— Без четверти пять.

Мегрэ даже не заметил, как снова заснул, хотя собирался лишь подремать, пока она звонит.

— Где были скачки?

— В Венсене.

— Что я говорил! — возликовал комиссар. Он, правда, никому ничего подобного не говорил, но столько думал об этом, что большой разницы тут не было. — Соедини меня с улицей де Соссэ, два нуля девяносто. Попроси кабинет Коломбани.

— Что ему передать?

— Ничего. Я сам поговорю с ним, если только он уже не выехал.

Коломбани был еще на месте: его всегда отличала привычка опаздывать на встречи. Он проявил учтивость и согласился навестить коллегу дома, а не ехать к нему в уголовную полицию.

По просьбе мужа г-жа Мегрэ приготовила ему чашку крепкого кофе, но и этого оказалось недостаточно, чтобы побороть сонливость. Комиссар столько недосыпал, что у него покалывали воспаленные веки. Ему казалось, что кожа у него слишком натянута. Он так и не набрался решимости одеться, а только влез в брюки и шлепанцы, набросив халат прямо на ночную рубашку с воротом, украшенным красной вышивкой крестом.

Они с Коломбани удобно устроились в столовой за графином кальвадоса, а прямо против них на белой стене по ту сторону бульвара виднелась надпись черными буквами: «Лот и Пепен». Они были знакомы слишком давно, чтобы тратить время на лишние слова. Коломбани, низкорослый, как большинство корсиканцев, носил обувь с высокими каблуками, галстуки яркой расцветки и перстень с бриллиантом — настоящим или фальшивым — на безымянном пальце. По этой причине его порой принимали не за полицейского, а за одного из тех, кого он ловил.

— Я послал Жанвье по ипподромам, — сказал Мегрэ, пыхнув трубкой. — Где сегодня скачки?

— В Венсене.

— Как и в прошлый вторник. Я все думаю, не в Венсене ли истоки истории с Маленьким Альбером. Расследование мы начали именно с ипподромов, хотя и без ощутимых результатов. Но тогда нас интересовал только бывший официант. Сегодня — другое дело. Задача в том, чтобы выяснить в разных кассах, особенно в дорогих, где ставки от пятисот до тысячи, не состоит ли их постоянным клиентом сравнительно молодой человек с иностранным выговором.

— Может быть, его засекли инспекторы, обслуживающие ипподромы?

— Кстати, он, по-моему, ходит туда не один. Два с половиной миллиона за пять месяцев — это много.

— На самом деле сумма куда крупнее, — поправил Коломбани. — В своем донесении я привел только бесспорные цифры. Это деньги, безусловно попавшие в руки бандитов. У погибших фермеров были, похоже, другие тайники, секрет которых они выдали под пыткой. Не удивлюсь, если общий итог составит миллиона четыре с гаком.

На что тратили деньги голодранцы с улицы Сицилийского Короля? На одежду? Ни гроша. Они никуда не ходили, довольствовались тем, что пили и ели. А чтобы даже впятером проесть и пропить миллион, нужно время. Тем не менее экспедиции следовали одна за другой в том же темпе.