Пациент мафии - Михаил Серегин

– И все-таки, – как можно почтительнее обратился я к Чичибабину, – меня волнует судьба Казариной. Где она? Насколько я знаю, Рыбин пытался ее разыскивать… Погибший вор упоминал Путилковское шоссе… У него был сообщник. Может быть…

– Нет-нет, – уверенно заявил Чичибабин, прихлопывая крупной ладонью пачку бумаг на столе. – Экспертиза установила, что преступник действовал в одиночку. Одинокий волк! Такой даже в уголовном мирке – изгой. Мне приходилось встречаться с такими. Беспощадные люди. А Казарина… Вероятно, она у себя дома. Или у родственников. Не припоминаю, чтобы Рыбин высказывал что-то обратное. И показания ее в деле имеются… Вы напрасно волнуетесь. – Он опять самодовольно улыбнулся. – Понимаю, вы впервые столкнулись так близко с таким… э-э… злодейством… Но мы здесь, поверьте, на своем месте и делаем все, что необходимо… Вот так, товарищ Ладыгин! У вас есть еще ко мне вопросы?

– После того, что вы мне изложили, – восхищенно ответил я, – у меня, пожалуй, уже нет никаких вопросов. Благодарю вас.

– Ну что вы! – добродушно откликнулся Чичибабин, расплываясь в улыбке. – Рад, что сумел вам помочь. Вы нам, кстати, тоже очень помогли. Приятно иметь дело с людьми, осознающими свой гражданский долг. Давайте я подпишу ваш пропуск!

Мы взаимно расшаркались, раскланялись, и я ушел в полном смятении и недоумении. В одиночку переварить свалившуюся на меня информацию я был не в силах. Мне срочно нужно было излить кому-нибудь душу, и, разумеется, я знал – кому.

Я позвонил Марине из уличного автомата, предчувствуя, что ответом мне будут длинные гудки. Но она сразу взяла трубку.

– Господи, куда ты пропал? – сказала она вместо приветствия. – Мы же договорились, что ты позвонишь сразу, как все выяснится!

– Вот оно выяснилось – и я звоню.

– Где ты сейчас?

– Двигаюсь по Страстному бульвару, направляясь к Тверской, – сообщил я. – Ты хочешь меня видеть?

– Разумеется.

– Тогда, может быть, я загляну к тебе в гости? Я могу купить торт и шампанское, или что полагается в таких случаях?

– Знаешь что, – запнувшись на секунду, сказала Марина. – Пожалуй, я сегодня не готова принимать гостей. Я лучше покатаю тебя на своей машине, идет?

– У тебя появилась машина? – удивился я.

– Скоро ты в этом убедишься. Жди меня возле Пушкина. Я постараюсь ехать быстро.

– Ты можешь не торопиться, – сказал я. – Никуда я не убегу.

Как бы ни торопилась Марина, а со своего проспекта Вернадского она будет добираться до меня не менее получаса. Их надо было как-то убить, и я подумал, не зайти ли на минутку к Ефиму, тем более что я обещал к нему заглянуть. Но, как часто это бывает, благие намерения так намерениями и остались. Я попросту доплелся до садика возле кинотеатра «Россия» и осел на лавочке в тени старого вяза.

Не хотелось ни о чем думать. Сквозь прищуренные веки я лениво наблюдал за кипящей вокруг меня жизнью. День был чудесный, пронизанный солнцем и бодрящими звуками большого города. Зелень бульваров тонула в золотистой дымке. Яркие людские толпы стекались ко входам в метро. Мимо меня с отрешенными лицами проносились стайки загорелых школьниц на роликовых коньках. На противоположном конце скамейки самозабвенно целовалась юная пара.

Я вдруг почувствовал себя невозможно усталым и старым. Не умудренным, нет, а просто старым, беспомощным, ни на что не годным. Перед всеми я оказывался виноват и нигде ничего не мог добиться. Неприятности сыпались на меня, как из мешка. Сбылось отчасти даже пророчество коллеги Щербакова. Правда, к главному на ковер я не попал, но удостоился аудиенции у его зама по лечебной части, что было не намного лучше.

Зам потребовал меня к себе около часу дня. Я не знал за собой какой-то особенной вины, но на всякий случай вошел в кабинет с выражением полного раскаяния на лице. Хозяин кабинета – Борис Иосифович Штейнберг, – представительный мужчина с волнистой, рано поседевшей шевелюрой, взглянул на меня пронзительными черными глазами и выражением своего породистого лица дал понять, что видит меня насквозь. На мое робкое «здравствуйте, Борис Иосифович» он ответил скептическим кивком, а далее довольно высокомерным и назидательным тоном прочел странную лекцию о том, что наша профессия требует полной самоотдачи и самозабвения. В противном же случае получается профанация, граничащая с преступлением.

От полной растерянности я довольно дерзко поинтересовался, какие конкретно проступки вменяются мне в вину, на что Борис Иосифович веско и презрительно ответил:

– Вы должны понимать – если бы имели место конкретные нарушения, я бы разговаривал с вами совершенно иначе. Я же считаю своим долгом предупредить нарушение в зародыше. Не забывайте, в каком месте вы работаете!

Затем он хладнокровно поправил свои безукоризненно белоснежные манжеты и резким движением холеного подбородка дал понять, что аудиенция окончена. Этот превентивный нагоняй, несмотря на некоторую загадочность, произвел на меня большое впечатление.

Теперь же, после визита в прокуратуру, у меня появились смутные подозрения, что оба выступления – разгромное Штейнберга и, в общем-то, одобрительное Чичибабина – готовились одним режиссером, работающим на контрастах. Контрасты контрастами, но подтекст был один – товарищ Ладыгин, не отвлекайтесь на постороннее, а сосредоточьтесь на своей работе.

Я, наверное, так бы и поступил, если бы не мой незваный гость Магомедов, которому я собственной рукой помог перебраться в мир иной. Его фраза засела у меня в мозгу, как гвоздь, и не давала теперь покоя. Я был уверен, что Путилковское шоссе было названо не случайно. У Магомета, несомненно, был сообщник, и именно ему, везунчику, хотел отомстить умирающий, из последних сил выдавливая из себя ключевые слова.

Но, кажется, теперь это никого уже не могло заинтересовать. А время шло, и шансы гражданки Казариной стремительно падали. По пять раз на дню я пытался убедить сам себя, что это не мое дело, но выходило неубедительно.

Я понимал, что еще немного, и будет поздно. Возможно, впоследствии я забуду об этой трагедии, но простить себе не смогу. Мне необходим был чей-то совет, трезвый и рассудительный, иначе сгоряча я снова мог приняться за опасную самодеятельность.

Момент появления Марины я проворонил. Опомнился только тогда, когда ее теплые ладони, чуть пахнущие цветочным мылом, закрыли мне глаза. Это мимолетное шутливое прикосновение взволновало меня, и, чтобы потянуть время, я принялся перечислять все известные мне женские имена по алфавиту. Марина с тихим смехом убрала руки от моего лица и сказала:

– Этак мы проканителимся до вечера! Я понимаю, что ты ждал не меня, но, увы, вынуждена тебя разочаровать – это я!

Она уже стояла передо мной – свежая и улыбающаяся, в темно-синем платье в белый горошек. Платье туго перехватывало талию и выгодно подчеркивало достоинства фигуры, но, разумеется, было закрытым. Я где-то читал, что белый горох в женской одежде необычайно сексуален, и теперь видел подтверждение тому воочию.

– Ты прекрасно выглядишь, – пробормотал я, не в силах отвести от нее взгляд. – А я, можешь меня поздравить, полный лопух! Только сейчас понял, что забыл нечто важное. Посиди минуточку – я мигом!..

Марина остановила меня.

– Я догадываюсь, – сказала она. – Ты собрался бежать за цветами. Это превращается у тебя в манию. Женщинам действительно приятно, когда им дарят цветы, но сейчас в этом нет никакой необходимости. Тем более что ты-то выглядишь неважно. У тебя неприятности?

Я поднялся со скамейки и постарался принять бодрый вид.

– До твоего появления я тоже так думал. Но теперь мне кажется, что я самый везучий человек в городе.

Марина капризно вздернула подбородок и небрежно произнесла:

– Не знаю, что ты себе вообразил, поэтому давай рассказывай все по порядку…

– Прямо здесь? – спросил я.

– Нет, я же обещала покатать тебя на машине! – сказала Марина и многозначительно повертела на пальце кольцо с автомобильными ключами. – Пойдем!

Я осторожно взял ее под руку, и мы пошли к боковому выходу из садика. Влюбленная парочка на скамейке искоса прошлась по нас оценивающими взглядами. В конце концов они решили, что мы им не понравились, и опять занялись поцелуями.

Через улицу метрах в десяти от перекрестка стояли синие «Жигули» шестой модели, вполне товарного вида. Марина открыла мне дверцу и королевским жестом предложила садиться.

– Черт возьми! Ты теперь богатая невеста! – восхищенно сказал я, усаживаясь на переднее сиденье.

– Куда поедем? – деловито спросила Марина, проигнорировав мое замечание.

Поняв, что легкого тона разговора она не примет, я немного скис и поскучневшим голосом предложил:

– Давай я тебе все изложу, а ты сама потом решишь – куда…

Марина послушно убрала руки с руля, посмотрела на меня серьезными темными глазами и кивнула: