Последняя Вилсон (СИ) - Царюк Валерия

А в душе уже поселилась искорка обиды, которая в любой момент может превратиться в огромный кострище и сжечь все мосты. Я же еще вчера подумала, что неспроста Эрик пьет. Неужели моя интуиция в кои-то веки дала о себе знать, а я так глупо ее проигнорировала?

— Обязательно. — Он улыбнулся одними уголками губ и сбежал в коридор.

Мое возмущенное «ты куда?» ударилось об закрытую дверь и осталось без ответа.

— А как же утренний поцелуй? — Сказала скорее для проформы и поплелась в ванную, чтобы привести себя в порядок и стать чуть больше похожей на человека.

Через полчаса я сидела за кухонным столом и во все глаза наблюдала, как Эрик за обе щеки уплетает жаренное яйцо с луком, активно причмокивая губами.

— Что-то я не замечал за тобой такой страсти к луку. — Оливер перестукивал ногтями по столу, создавая только ему известный мотив.

— Это все академия. Жрать захочешь и не только лук есть будешь. — С набитым ртом ответил Эрик и вновь потерял к нам интерес, полностью переключившись на полупустую тарелку.

— Что прости?

— И что еще тебе приходилось жрать? — Хохотнул Оливер, кажется, окончательно убедившись, что бывший Брокс свой в доску.

— Лягушек. На втором курсе нас отправили на практику в Сиреневый лес. Провизия быстро закончилась. Думаю, преподаватели специально дали с собой меньше запасов, чтобы мы сами находили себе пропитание. Мне отлично удавалось отлавливать лягушек, а Кэрри — мы его поставили на готовку — просто ужасно их готовил. — Эрик скривился, представляя вкус жаренных лягушек.

Сиреневый лес… Я слышала об этом месте. Такое название ему дали из-за жуков лилового цвета, что каждое утро облепляли деревья, придавая им сиреневый оттенок. Сам лес был относительно безопасным, если не считать диких зверей.

— А до этого ты их пробовал? — Оливер подался вперед, положив ладони на стол.

— Нет. И больше не собираюсь. Мерзость.

— В мире, где я была в одной стране лягушачьи лапки считались деликатесом и стоили баснословных денег. Я их не пробовала. Это я так, к слову. — Сбивчиво проговорила, продолжая смотреть на Эрика. Я слышала, что брак меняет людей и довольно часто в худшую сторону, но чтобы помолвка за одну ночь так изменила человека… Или это я не смогла сразу разглядеть каким Эрик стал. Интересно он осознает, что чавкает?

— Какие планы на день?

Последний кусок яичницы исчез во рту моего жениха. Моя тарелка все еще оставалась полной. И это не потому, что я не хочу есть. Наоборот, очень хочу. Но все происходящие сбивает с толку. Может, стоит сразу разорвать помолвку? Как бы дальше не стало хуже. А так у нас будет шанс остаться друзьями.

— Мне нужно на работу. — Виновато улыбнулся жених, засунул руку в карман штанов и бросил на стол увесистый мешочек, который проехался по гладкой поверхности прямиком ко мне и врезался в тарелку. — Купи себе что-нибудь.

— Ты только вчера говорил, что мне опасно показываться на людях.

— Ах, да. — Следом по столу проскользил кулон на тонкой серебряной цепочке. Очень знакомый кулон. Только этот был салатового цвета и светился изнутри, будто в него поместили маленькое солнце. — Маскировки хватит на сутки. Надеваешь на шею и активируешь. Принцип не сложный.

— Откуда он у тебя? — Пропустила мимо ушей инструкцию по эксплуатации.

— Такие выдают на задания. Помимо него еще много других безделушек дают. Я тебе потом как-нибудь покажу.

Эрик встал со стула и уверенной походкой направился ко мне. Меня обдало запахом лука и чеснока. А чеснок он когда успел съесть?!

— До вечера.

Он попытался коснуться губ, но я увернулась, подставив ему правую щеку.

— От тебя чесноком за километр несет.

Сбивчиво объяснила свое поведение.

— Зато не заболею. — Весело ответил жених и покинул столовую, а после и дом через портальный зал в подвале.

Может, стоит сразу разорвать помолвку, как бы дальше не стало хуже. Что случилось с ним за ночь? Вчера он был нежен и ласков, клялся в любви, а как только окольцевал, стал вести себя как неотесанный болван. Еще и держится от меня на расстоянии, хотя вчера искал любой повод, чтобы прикоснуться. Неужели, он меня просто использует? Думает, что обменялись кольцами и дело в шляпе? Как бы не так. Он еще зубы об меня обломает.

— Пока ты прихорашивалась, твой ненаглядный сжевал головку чеснока. — Оливер почесал кончиками пальцев щеку и прищурил глаза, оставив маленькие черные щелочки — даже цвет глаз не разглядеть. — Что не смогла в первую ночь жениха впечатлить?

Вилка, что до этого момента находилась у меня в руке, полетела в хранителя. Оливер увернулся и зацокал языком.

— Не переживай у тебя еще несколько ночей впереди. Думаю, пять ночей до разрыва помолвки точно есть.

— Ты вообще на чьей стороне?

— Конечно на твоей, но мужскую солидарность никто не отменял. Если девушка бревно…

Я заскрипела зубами, едва не стачивая их в крошку. Будь то война или землетрясение Оливеру лишь бы поглумиться. Иногда так и хочется сомкнуть на его шеи пальцы и насладиться его предсмертными конвульсиями. Но этот гад- бессмертный.

— Ладно-ладно. — Хранитель поднял руки вверх. — Сдаюсь. Не надо меня только на костре сжигать. Какие планы на день?

— Шопинг.

Оливер нахмурился. Пришлось пояснить, что я собираюсь наведаться в ближайший город, чтобы прикупить парочку женских вещей и заодно послушать сплетни. Тем более Эрик позаботился о том, чтобы моя поездка прошла как можно комфортнее. Вон даже пожертвовал одним из артефактов. Кстати, надо его внимательнее рассмотреть. Интуиция вновь проснулась и просто вопит о том, что этот кулон тоже создала Дина. Где моя лупа?

Эрик Дарстон

— Что же это за артефакты такие, которым высокоуровневые щиты не помеха?

Главный сидел за рабочим столом, как король. Высокопоставленная персона, что руководила самой опасной организацией. Одно его слово и целый род будет стерт с лица земли. Одна его подпись и человек, который еще вчера удостоился внимания короля, сегодня может стать самым опасным преступником, а его друзья заговорщиками.

— Не знаю. Никогда не слышал о таких. Я уже маякнул нашим артефакторам. Они попытаются хоть что-нибудь узнать на Черном рынке.

— Что-то мне подсказывает, что ничего они не узнают. Если бы такое оружие мелькало на продажах, мы бы уже о нем слышали. Ладно. — Главный хлопнул большими ладонями по столу. — Придерживаемся первоначального плана. Мальчик мой, ты чем-то недоволен?

Можно ли говорить своему прямому начальству, что тебе совсем не нравится затея с подменой и хочется послать всех и вся со всеми служебными обязанностями на край света и рвануть к той, что сейчас как никогда нуждается во мне. Лизи никогда не простит предательства, а я ничего не могу поделать. Не могу ослушаться прямого приказа.

— Я не уверен, что он справится. Эллизабет Вилсон слишком хорошо меня знает.

Главный хохотнул и пригладил свою редкую бородку, в которой давно затесались серебряные волоски, отвоевывая себе с каждым годом все больше и больше пространства.

— Ты просто ревнуешь. Не переживай ты так. Подумаешь, они пару ночей проведут вместе. Не велика беда. Она же будет думать, что это ты. Эх, молодость.

Что?! Только пусть пальцем к ней прикоснется и он — не жилец. Еще вчера я предупредил его о возможных последствиях. И оказаться в бочке, которую я скину в море будет самое гуманное, что я с ним сделаю.

— Я не ревную. — Уверенно заявил, призвав все свое самообладание. — Если вы читали отчеты, то должны знать, что у Эдварда проблемы со сдерживанием эмоций. С каждым заданием он все чаще доказывает, что мы уже почти переступили черту.

Эдвард сам предложил уйти со службы. Изображать одного и того же человека очень сложно. От нас даже требуют, чтобы мы в кругу сослуживцев, которые знают, что в роли Эрика Дарстона выступают два человека, называли друг друга только по имени Эрик. Как же нам надоело притворяться тем, кем мы не являемся. Мы бы смирились, если бы эта игра была временной, но она затянется на всю жизнь, до самой смерти. Хочется жить своей жизнью, уделять внимание любимым занятиям, а не тем, чем положено по протоколу вымышленного Эрика Дарстона. Нас не спрашивали, когда втянули в эту авантюру и обязали служить в тайной канцелярии. Эдвард был сиротой и воспитывался в приюте, откуда его и вытащили. Организовали самоубийство и забрали никому не нужного мальчишку к себе. Мне повезло чуточку больше — у меня было что-то подобие семьи, поэтому над моей внешностью не проводили разные эксперименты, чтобы сделать похожим на другого человека. Меня заставили только носить плотные вещи, которые полностью скрывали мое тело. Зачем? Не знаю. Мне оставалось лишь следовать протоколу.