Подвижники и мученики науки - Валериан Лункевич

В результате этих наблюдений, овеянных мечтой о научной карьере, Ламарк через четыре года представляет в академию работу по метеорологии. Его выслушивают. Дают лестный отзыв. А два года спустя он, увлекаясь по-прежнему ботаникой, выпускает в свет труд, посвященный растительному миру (флоре) Франции. Книга пришлась по вкусу широкой публике. Вслед за этим руководитель знаменитой «Большой энциклопедии» старик Дидро пригласил Ламарка быть редактором «Энциклопедии» по отделу ботаники. Начало научной деятельности было положено. И Ламарк с присущей ему энергией и любовью принялся за работу. Целых десять лет работал он в «Энциклопедии», написав для нее два больших тома.

Приходит Великая французская революция. Ламарк, как убежденный последователь Руссо, пишет новую работу, которую посвящает французскому народу, называя себя «решительным другом свободы, равенства и республики».

Старое отметается, новое врывается в жизнь, а вместе с ним и новое для Ламарка: до сих пор он был ботаником, теперь ему поручают читать университетский курс о «червях и насекомых». И вот почти пятидесятилетний ученый переключается на новую отрасль знания: ботаник становится зоологом. Большой природный ум и такое же дарование, разносторонняя образованность, врожденная бодрость духа, редкая трудоспособность и умение по-юношески отдаваться науке при всяких, даже самых тяжелых, условиях сделали свое дело, и Ламарк становится не только первоклассным знатоком «червей и насекомых», не только зоологом в широком смысле этого слова, но и философом зоологии.

Началом этого перелома стал 1802 год, когда Ламарк напечатал произведение, в котором разъяснялась роль вод — океанов, морей и рек — в истории Земли. Дело в том, что, по учению известного французского ученого Жоржа Кювье, современника Ламарка, планета наша будто бы время от времени внезапно испытывала колоссальные «потрясения», «катастрофы», благодаря которым радикально изменялась ее поверхность, рушились горы, исчезали обширные пространства воды, суша становилась дном моря, дно морское превращалось в сушу. Это учение считалось тогда непреложным. И вот против него категорически выступил Ламарк. Никаких великих потрясений, никаких «катастроф» не было, писал Ламарк. «Лицо Земли менялось постепенно, медленно, на протяжении тысячелетий, миллионов лет, под влиянием естественных сил природы, среди которых коронная роль принадлежит воде».

Кювье и другие ученые подняли на смех профессора, читавшего курс о «червях и насекомых». Но насмешки не смирили Ламарка. Мысль его, однажды укрепившись на ясных и бесспорных для нее позициях, продолжала бить ключом. Освободившись от устарелых, ошибочных взглядов на историю Земли, Ламарк пошел дальше. Он решил ударить по другой святыне тогдашних ученых, во главе которых стоял все тот же Кювье.

У Кювье, правда, были свои заслуги перед наукой: он обстоятельно познакомил людей со строением животных, установил ряд законов, согласно которым организованы эти животные, и, изучая ископаемые остатки различных животных, наглядно показал, какие существа населяли Землю тысячелетия тому назад. Но он неправильно истолковал как историю происхождения организмов, так и историю самой Земли: Кювье, как и его единомышленники, был уверен, что мир живых существ остается поныне таким, каким он был в первые дни творения, — то, что находим мы сейчас в виде ископаемых остатков в различных пластах земной коры, есть будто бы лишь часть тех живых существ, которые появились на Земле одновременно с ныне существующими организмами, но погибли во время многочисленных «катастроф», пережитых нашей планетой.

Так рассуждал Кювье. И против этих-то рассуждений ополчился Ламарк.

Был 1809 год — год, памятный в истории науки о жизни, год, когда появилось в свет одно из классических произведений о живой природе, «Философия зоологии». Автором его был шестидесятичетырехлетний старик, со светлой мыслью и бодрой, как сама юность, душой — Ламарк. Увы! Это был тот самый труд, который принес Ламарку так много горьких обид при жизни и запоздалую славу после смерти. Современники не поняли, отвергли, осмеяли «Философию зоологии», отвернулись от нее — кто равнодушно, кто со снисходительной улыбкой, а кто и с презрением. Кювье назвал ее «глупым измышлением» или, в лучшем случае, «прискорбным заблуждением». А между тем это была первая серьезная и систематически написанная книга, в которой доказывалось, что вместе с изменениями нашей планеты постепенно изменялся и совершенствовался населяющий Землю мир растений и животных.

Правда, мы сейчас многое в истории жизни на Земле понимаем и толкуем не совсем так, как Ламарк[16]. Но это нисколько не умаляет значения того поистине великого почина, который был сделан Ламарком. Он знал, что основная мысль его верна, и потому, невзирая на равнодушие и насмешки, держался твердо своего учения. В 1815 году во введении к своему новому семитомному труду о беспозвоночных животных он еще раз изложил свой взгляд на эволюцию в мире животных и растений.

Чтобы понять центральную идею трудов Ламарка, достаточно прочитать два небольших отрывка: один — из сочинения о беспозвоночных животных, другой — из «Философии зоологии». «Природа, действующая во всем постепенно, — говорит Ламарк, — не могла произвести всех животных за раз: она создала сначала самых простых; потом, переходя от них к сложным, она постепенно образовывала различные системы специальных органов, умножала их число, увеличивала все больше и больше их энергию и, наконец, объединила их в особях наиболее совершенных, вызвав таким образом к жизни всех известных нам животных с тою организацией и свойствами, которые мы у них наблюдаем».

Другой отрывок совершенно определенно подчеркивает, что населяющие Землю виды животных были созданы не сразу, не одновременно, а так, что новые виды постепенно возникали из старых. «Особи, относящиеся к одному виду, — говорит Ламарк, — постепенно, спустя множество следующих друг за другом поколений, преобразуются в конце концов в новый вид, отличный от первоначального». Это было смелое, неслыханное до того времени новшество. И потому ученый мир с Кювье во главе отверг его. Библейское сказание о сотворении живых существ все еще владело умами большинства людей, даже лучших из них: одним это было выгодно, другие были не в силах преодолеть устоявшиеся веками идеи, третьи боялись гонений за поддержку новизны.

А годы тем временем шли. Ламарк, удрученный непониманием и враждой, продолжал, однако, неустанно и с увлечением работать: читал лекции, производил наблюдения, писал, печатал новые сочинения. Но и жизнь, в свою очередь, продолжала наносить ему удар за ударом. Надвигались густые сумерки. А вскоре и полный мрак покрыл длинный ряд последних дней его жизни: в 1818 году великий старик ослеп. Печальное это существование ему пришлось влачить еще одиннадцать лет — правда, по-прежнему в труде, при самоотверженной поддержке и помощи его любимой дочери. Смерть-избавительница пришла лишь в глубокой старости. Ламарк умер восьмидесяти пяти лет от роду, в 1829 году. Наследники распродали все его имущество: коллекции, книги, рукописи. Могила его затерялась. Да и кому была охота запоминать, где похоронены останки забытого при жизни «фантазера»…

И тут, однако, история сказала свое справедливое слово. Интересное совпадение! В тот самый 1809 год, когда появилась в свет «Философия зоологии» Ламарка, в Англии родился человек, который произвел целую революцию в науке о жизни, напечатав в 1859 году сочинение, единодушно признанное одним из величайших научных трудов и вырвавшее из забвения имя и труд Ламарка. Этот человек Чарлз Дарвин.

Прошло пятьдесят лет со времени выхода в свет работы Дарвина. И вот в 1909 году в Париже, в том самом Ботаническом саду, где прошла почти вся трудовая жизнь Ламарка, ему открыли памятник. Весь ученый мир торжественно отпраздновал этот знаменательный день. Читались адреса. Произносились речи. И когда с памятника было спущено покрывало, перед многочисленной публикой предстала фигура Жана Ламарка. На одном из барельефов памятника изображен Ламарк на склоне дней: слепой старик сидит в саду, опустив руки на колени и подняв вверх страдальческое лицо; рядом с ним — его верная помощница, дочь его Корнелия, положившая руку на плечо старика и произносящая слова утешения, высеченные на барельефе: «Потомство будет восхищаться вами, оно отомстит за вас, отец мой!» Но не месть — к чему она? — благодарное признание принесла история Ламарку…

Переходим к Дарвину (1809–1882). Его жизнь была сплошным подвигом во имя науки. Едва ли о ком из великих подвижников науки можно говорить или писать с такой любовью, как о Дарвине. Искания, стремление проникнуть в тайны живой природы составляли основной фон жизни и деятельности Дарвина.