Интенция - Виктория Юрьевна Побединская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты законченный идиот! Кинуться под пули, — ругнулся Тай, таща меня вниз по лестнице. Помню, как сквозь пелену боли я попытался улыбнуться. Из уголка рта потекла кровавая дорожка. — Подонок, сволочь, придурок! На меня смотри! — рявкнул он, заметив, как я закрываю глаза. — Ник! Ник! Не отключайся!
А дальше я ничего не помнил.
Под мерный писк приборов я очнулся в идеально белой комнате, с полностью перемотанной грудью, по пояс укрытый тонким одеялом. Хотя мутная пелена не спала, а горло саднило, словно там ежи подрались, чувствовал я себя не в пример живее, чем… вчера?
— Сколько прошло дней? — попытался спросить я, но вышел только сиплый хрип.
— Три. Лежи, — ответил Тай. Я попытался встать на локтях, но с трудом смог пошевелиться, меня тут же окатило волной боли. Я замер, задержав дыхание и ожидая, пока приступ утихнет. Ох, больше никаких, мать вашу, резких вдохов. — Как самочувствие, Земля-1?
Не отрывая головы от подушки, все еще сжавшись и зажмурившись, я поднял кверху большой палец. Тай встал и что-то покрутил у капельницы. По телу начала разливаться приятная прохлада, кажется, он нажал на кнопку анестетика.
— Где Джесс? — одними губами прошептал я.
— Вот так, значит? — Тай обошел больничную койку и плюхнулся в кресло рядом. — Я тащил твою тощую задницу через два квартала, а вместо благодарности слышу: «Где Джесс?»
— Ничего она не тощая, — попытался огрызнуться я, но решил, что доказательство очевидного не стоит еще одной порции вырванных ребер.
— Очнулся? — раздался бодрый голос брата, в комнате зазвенели его шаги.
Я шире открыл глаза, пытаясь привыкнуть к слепящему свету, и когда проморгался, понял, что мы не на военной базе.
— Мы дома, — будто почувствовав не озвученный вопрос, ответил Джесс. — Тебя самолетом отправили обратно. Эксперимент прошел удачно, командование осталось довольно результатами. Я даже выбил для вас двоих небольшой отпуск. Не пойму только, чего ты туда вдруг ломанулся? — спросил он, постучав по голове пальцем.
Тай недовольно отвел взгляд и издал нечто, похожее на смешок. Я знал: он ненавидел быть кому-то обязанным. Но разве может быть долг в таких вещах? Я спас его, он следом вытащил меня, так что счет сравнялся. А главное, мы оба были живы.
На физическую реабилитацию ушло всего три недели. Это было поразительно. За те дни, что я провел в больнице, мое тело не только не пришло в непригодность, оно восстанавливало себя само с такой скоростью, что одного из лаборантов прикрепили брать у меня анализы трижды в день.
Но больше всего поражал собственный мозг. Он, словно лис под толщей снега, начал выкапывать утерянные подробности моей жизни и бережно возвращать, как будто приговаривая: «Держи, дружище. Кажется, ты потерял».
Вскоре меня выписали, и я вернулся домой, долечиваться и восстанавливать форму.
— Давай еще раз. — Я сел за стол, где Тай разложил еду. Жилые комнаты не подразумевали кухни, поэтому мы с другом переделали в нее примыкающую к спальне прачечную. И пусть там ничего не было, кроме микроволновки, кофеварки и чайника, позавтракать нам хватало.
— По одному воспоминанию, — кивнул я.
Мы начали заниматься каждый вечер после того, как обнаружили в системе Эхо лазейку. Никто о ней не знал, кроме нас двоих. Никто не мог делать также. В лаборатории о подобном не слышали, поэтому мы не распространялись.
Если обычное Эхо работало по принципу «что вижу — то транслирую», ограничиваясь только дальностью передачи образов в пару сотен ярдов, то мы вышли далеко за установленные пределы. Теперь мы могли отправлять не реальные, а созданные собственным воображением образы даже с закрытыми глазами, не теряя связи друг с другом. Словно по почте, я упаковывал небольшую историю, зарисовывая ее в собственной голове и, как баскетбольный мяч, перебрасывал Таю. Она, ударяясь о его разум, раскрывалась перед глазами, как фильм в кинотеатре.
Я вытянул ноги, сложив их на стул, Тай хлебнул кофе и кивнул, ожидая. Сосредоточившись, я попытался вложить в его голову воспоминания и не расхохотаться при этом в голос.
Взгляд друга на моих глазах начал изменяться, становясь красноречивее любых слов.
— Вот же говнюк! — крикнул он и, схватив со стола тарелку, запустил в мою голову, но я ее поймал. — Ты знаешь, как нас Джексон отодрал после этого? Думаешь, его волновало, по какой сраной причине я не смог утром форму натянуть?
Я расхохотался и, поднявшись, хлопнул Тая по плечу. Конечно, я знал. Джексон был их командиром, как у нас Джесс. Тай попытался меня ударить по перемотанным ребрам, но я увернулся.
— Эй, — рассмеялся я, закрываясь рукой, — чистосердечное признание смягчает наказание. Я не специально. Мы с Артом поспорили, а пари — дело святое, ты ж понимаешь.
— Ага, зашить мне рукава и штанины парашютными нитками — такая дичь только в голову Кавано могла взбрести. Придурки! — покачав головой, процедил он.
— Означает ли это, что ты тоже вспомнил Эдмундс? — прищурившись, спросил я.
— Пару дней назад, пока ты в больничке отлеживался, — ответил он. — Похоже, новая сыворотка как-то иначе действует. Если раньше в голове был чистый лист, то теперь моя память исчезает лет с тринадцати примерно.
— Как и у меня.
— Думаешь, стоит обсудить с «командиром»? — изобразил я кавычки в воздухе, имея ввиду Джесса.
— Больше вони будет, если в лаборатории узнают. — Тай замолчал и спустя пару минут добавил: — Некоторые вещи лучше было бы не вспоминать, правда?
У меня перед глазами начала разворачиваться отправленная напарником история. Поливало как из ведра, так что одежда висела тяжелыми, насквозь промокшими пластами. Его отряд, тяжело дыша и по колено в грязи, наворачивал очередной круг. С волос и подбородков текли ручьи, а в