Наблюдатели - Питер Леренджис

Тогда есть надежда.

Но она не знает.

Сколько ей лет?

По их срокам тринадцать лет, одиннадцать месяцев и две недели.

Лучше бы ей побыстрее узнать.

Среди ваших родственников были сердечники, мистер и миссис Бернсен?

— Нет.

— Таня принимала какие-нибудь новые лекарства?

— Нет.

— Какие-нибудь признаки болезни, слабости, нарушения дыхательной системы?

— Пожалуй. У нее время от времени бывали приступы астмы. Она надеялась, что лыжный спорт ей поможет…

Ева слышала голоса, сидя в приемной. Они доносились из палаты в конце коридора. Еве было неприятно, что она подслушивает. Родители Тани были явно смущены и растеряны, а врач держался с профессиональной отчужденностью.

Она пыталась не слушать их.

Сиди спокойно. Потерпи несколько минут.

Скоро кто-нибудь выйдет. Тот врач, что знает подобные случаи, уверял, что с Таней все будет хорошо.

Кейт сидела слева от Евы, уставившись в телевизор, подвешенный под потолком. Мистер и миссис Гарди сидели справа от нее, уткнувшись в журналы. Мимо них ходили пациенты — кто на костылях, кто в гипсе: растяжение связок, переломы и прочие травмы, которые случаются на горнолыжном курорте.

Но не инфаркт.

Глаза.

Ева как сейчас видела Танины глаза. Они смотрели на нее и сквозь нее. И словно пытались рассмотреть что-то у нее за спиной. Что-то темное и ужасное, и в то же время неизбежное.

Еве только раз в жизни пришлось видеть нечто подобное — год назад, когда она в первый и последний раз охотилась с папой. Они пробродили целый день и собрались уже возвращаться домой, когда внезапно впереди возник олень. И в тот самый момент, когда мистер Гарди взял его на мушку, олень посмотрел прямо на него. В глазах животного был смертельный ужас, словно олень понимал, что сейчас умрет. Но вместо того чтобы бежать, он перевел взгляд на Еву. И теперь в его взгляде был не панический страх, а что-то вроде укора. В нем читался немой упрек: «Не сейчас. Не так. Это несправедливо».

Ева вскрикнула. Папа выстрелил. Олень убежал. И все равно Ева думала потом об этом не одну неделю.

И вот сейчас она увидела их опять. Только ближе.

Но это были человеческие глаза. И в них было еще больше ужаса.

Таня ее ровесница. У четырнадцатилетних девочек инфарктов не бывает.

Такое случается, и этому пет объяснений.

Еве обязательно надо посмотреть на Таню. Увидеть, как она выглядит без этого обреченного взгляда. С надеждой. Как смотрят на жизнь все девчонки ее возраста.

Ей казалось, что прошли долгие часы, прежде чем Танины родители вернулись в приемную.

— Ее перевели из интенсивной терапии, — сообщила миссис Бернсен. — Состояние серьезное.

— Не критическое, — добавил мистер Бернсен. — Но и не стабильное. Завтра все прояснится.

Завтра?

Они уже уедут домой.

— Что ж, всего вам доброго, — пожелал им удачи Евин папа и поднялся.

— Мы позвоним, — кивнула мама.

Они попрощались, и Ева пошла вслед за родителями и Кейт. Когда они вышли на улицу, шел небольшой снег.

— Инфаркт у подростка, — озадаченно проговорила Кейт. — Это же ни в какие ворота не лезет, Ева. Это противоестественно. Тем более если у родственников ничего подобного не наблюдалось.

— Такие вещи могут быть не в ближайшем поколении, — заметила Ева. — Скажем, у прабабушки.

Кейт резко покачала головой:

— Не выдумывай.

— А ты что думаешь?

— Мне кажется, это что-то очень серьезное, Ева. Типа эпидемии.

— Но это же инфаркт, Кейт. Инфаркт случается не от бактерий.

— Ну, а если это нечто, из-за чего организм становится предрасположенным к инфаркту?

— Что ты несешь, Кейт, — отмахнулась Ева, подойдя к машине и открывая дверцу.

— Пять лет назад мальчик из Калифорнии умер от артериосклероза, — говорила Кейт, садясь рядом с Евой. — А через пару лет у девочки из Огайо выпали волосы, и она начала страдать от остеопороза. Это такое размягчение костей. Старческая болезнь.

— Да откуда ты все это набрала? — удивилась Ева.

— Я же интернетоманка, оттуда и знаю, — откликнулась Кейт. — Это было на многих сайтах. Я не поверила, прочитав про первый случай, вот и стала искать дальше.

— Будет буран, — сообщил мистер Гарди, когда они выехали со стоянки. — Думаю, нам лучше ехать домой засветло.

— Может, сначала перекусим? — спросила миссис Гарди.

— Перекусим чего-нибудь по дороге, — предложил мистер Гарди.

— А еще у одной девочки выпали зубы, — продолжала сыпать фактами Кейт. — И она стала страдать хроническими запорами.

— Кейт! — всплеснула руками миссис Гарди.

— У меня аппетит пропал, — проворчала Ева.

— Я только хотела сказать, что на свете есть много такого, чему не сразу найдется объяснение, — бросила Кейт, сложив руки на груди.

Ева лихорадочно собирала вещи. Уикенд заканчивался. Пора уезжать, пора перестать думать об этих…

Глазах.

А они ее преследовали, будто пытались что-то ей сказать, все так же глядя на что-то за ее спиной.

— Папа, — попросила Ева, когда они уложили вещи в багажник, — можно остановиться у госпиталя?

Он нервно улыбнулся:

— Мы же были там всего полтора часа назад. Давай с дороги позвоним, ладно?

Ева и Кейт сели на задние сиденья. Мистер и миссис Гарди впереди.

Машина тронулась, и под колесами заскрипел снег. Миссис Гарди включила приемник и стала искать программу со сводкой погоды.

Ева сидела, откинувшись на заднюю спинку. Как она ни пыталась отмахнуться, Танины глаза неотвязно стояли перед ее мысленным взором.

Скоро Тане станет лучше, и глаза исчезнут.

Перестань думать об этом.

Она пыталась сосредоточиться на радиопередаче.

Слушай. Выкинь все из головы.

Радиостанции сменяли одна другую. Сорок хитов сезона. Помехи. Что-то занудное из классики. Заграничная станция. Снова помехи.

— …совершенно необъяснимый случай произошел в Горном госпитале, — послышался голос диктора.

Ева наклонилась вперед:

— Оставь!

— …где сегодня вечером, — продолжал голос, — несмотря на героические усилия медперсонала, скончалась четырнадцатилетняя девочка Таня Бернсен…

5

Число заболевших достигло семидесяти трех.

Еще ожидается?

По меньшей мере еще дюжина. Родственных связей почти нет. Мутация происходит бессистемно.

Тенденция оказалась более стойкой, чем мы полагали.

На экране компьютера Кейт всплыл отрывок из газетной статьи:

— Сара Фишер, четырнадцати лет, — читала Ева, — умерла от осложнения подагры.

— Видишь? — проговорила Кейт. — Где это видано, чтобы в нашем возрасте была подагра? Я о таком не слыхивала.

Ева начала лихорадочно нажимать на мышь, открывая закладки, которые сделала Кейт. На экране вспыхивали имена и лица. Целая вереница смертей: Мерил Хебер, Уолтер Гилберт, Брианн Дейвис, Фрэнсин Этковиц…

— Прокручивай до конца. На одном имени есть отсылка, — сказала Кейт.

«Алексис Уэйнрайт… за несколько дней до четырнадцатилетия… раннее склерозирование артерий… дополнительная информация, нажмите… «Бинго».

Ева кликнула. На экране вспыхнул другой сайт:

«Предположение о роли длины теламера в процессе созревания организма многое объясняет в смерти четырнадцатилетней девочки из Колд-Харбор, у которой выявлено генетическое отклонение, явившееся, по мнению врачей, причиной раннего старения организма. Дальнейшее обследование выявило наличие поврежденной хромосомы у одного из родителей девочки, хотя симптомов заболевания не обнаружено».

— Ты просто научный гений! — воскликнула Кейт. — Ты хоть слово поняла из всей этой абракадабры?

— Думаю, да, — ответила Ева. — Это такие штуки в организме каждого человека — хромосомы. Они содержат ДНК, из которых состоят гены, отвечающие за протеины, или белки, благодаря которым ты, собственно, и есть то, что есть. Биология шестого класса.

— Меня, судя по всему, в тот день не было.

— У хромосом на концах есть такие гибкие усики или хвостики. Их называют теламерами. У нас они гибкие, потому что у нас такой возраст. А как только мы доживем до возраста наших родителей — пиши пропало. Они ссыхаются. Некоторые генетики считают, что теламеры контролируют возрастной процесс. В них заложена программа, которая указывает организму, когда ему стареть: коже становиться морщинистой, волосам выпадать, ну и так далее…