Остров метелей - Георгий Ушаков

Но всего в 400 метрах перед нами маячат 20 пудов мяса и три золотисто-белые шкуры. Все это наше. Бросить? Мы не можем позволить себе такой расточительности. Мы не миллионеры. Да и охотничий азарт не позволяет нам отступить.

Нет. Во что бы то ни стало надо пройти это расстояние. Таян хватает ремень от гарпуна и лихорадочно быстро опоясывает им мою талию. Я без слов понимаю его намерение. Схватив гарпун, ложусь на молодой лед и ползу к старой льдине. Укрепившись на ней, перетягиваю Таяна, обвязанного другим концом ремня. Так мы и передвигаемся. Медленно, но верно.

Медведи заметили разыгрываемую нами пантомиму, заинтересовались, но наблюдать ее ближе по неизвестной причине не пожелали. Сделав небольшую дугу, они направились к берегу, заходя под ветер.

Медведица забирается на высокую льдину, вытягивается поднимается на задние лапы и несколько минут водит носом. Наконец, как видно, поняв, с кем имеет дело, решает не связываться и не спеша скрывается за льдиной.

Мы вернулись на берег, набили трубки, разожгли их и молча принялись выжимать одежду.

Прошли совершенно напрасно еще километров 5 вдоль косы и, измученные, мокрые, в сумерки вернулись на бивуак. Наша одежда превратилась в ледяные панцири и при резких движениях ломалась. Тело ныло от мучительной боли.

Старцев и Кивъяна уже успели сварить ужин и покуривали, поджидая нас. Они дошли до воды, отделившей их от другой косы, как и мы, попробовали выйти на лед, но вынуждены были, не достигнув цели, повернуть обратно.

Я обратил внимание на их слова: «Мы дошли до воды, отделившей нас от другой косы» — и спросил, почему они не вышли на берег. Из дальнейших расспросов выяснилось, что коса, на которой мы находимся, в восточной стороне отделена от острова водой. Но она не соединяется с ним и с западной стороны, куда ходили мы с Таяном. Следовательно, мы находимся не на косе, а на… острове, который узкой лентой, шириной в 400–500 метров, тянется вдоль северного берега острова Врангеля на 8–9 километров. На карту этот островок не нанесен и совершенно не похож на косы, показанные на ней.

Итак, сегодня, 13 октября 1926 года, мы открыли новый остров, который я решил нанести на карту под названием острова Наркома Чичерина — в честь самого энергичного «колонизатора» острова Врангеля.

Забыв про усталость, я долго ворочаюсь в спальном мешке. Спутники мои давно уже сладко спят.

14 октября 1926 года. Дует теплый восточный ветер. Лед еще больше размяк и почернел. Выйти на него нечего и думать.

Продвигаемся на запад, проходим километра 3, разбиваем палатку и принимаемся за сбор плавника. К вечеру вокруг палатки все завалено плавником. Можно подумать, что мы находимся в лесу после урагана.

15 октября 1926 года. Собрали плавник в два больших костра, и выехали на восток к мысу Уэринг. Дует резкий восточный ветер. Температура поднимается до +1°, Снег начинает таять. Ездить в такую погоду сущее наказание: нарта идет тяжело, собаки быстро утомляются. Продвигаемся медленно, хотя нарты значительно менее нагружены: поубавилось продуктов, корма для собак, кайла и пила оставлены на устроенном бивуаке.

В середине дня я окончательно убедился в том, что мы действительно находились на острове, а не на косе. Восточный конец ее не соединен с островом Врангеля и узким проливом отделен от косы, идущей дальше к востоку. Возможно, что и эта коса окажется островом.

Достигнув оконечности нового острова, останавливаемся на обед. Ветер засвежел, стал сырым, температура понизилась. Пришлось сооружать «укрытие».

Поставили на один борт байдарку, укрепили стоймя два весла и накинули на них палатку. Получилась вполне приличная «столовая», а сочная вкусная медвежатина как нельзя лучше удовлетворила разыгравшийся аппетит.

Но лед и здесь был ненадежен. Осмотрев еще несколько свежих медвежьих следов и вспомнив поговорку: «Близок локоть, да не укусишь», мы решили покинуть островок и попытать счастья на твердой земле.

Горы, заканчивающиеся скалой мыса Уэринг, километрах в 7 к юго-западу при соединении с горной цепью, идущей вдоль всего острова, понижаются, образуя небольшую возвышенность. Сюда я и направил свой караван в надежде найти удобный перевал на южную сторону.

Небольшое приключение скрасило до тошноты однообразный путь, но чуть не оставило меня без собак.

Я ехал впереди. Собаки бежали весело, заметно увеличивалось расстояние между моей нартой и нартами Таяна и Старцева, а Кивъяна со своим «аэропланом» далеко отстал.

Вдруг, словно по волшебству, нарта остановилась, а восемь собак, уже без нарты, стремглав бросились преследовать появившегося откуда-то песца. Лопнул средник. В таких случаях остановить собак можно только подстрелив одну из них, чтобы остальные запутались в упряжке. По счастью, на этот раз обошлось без выстрела. Песец спасся в норе, и быстроногий Таян настиг около нее собак.

В сумерки мы подошли к горам и разбили бивуак.

16 октября 1926 года. Сегодня в нашей палатке царит необычное оживление. Каждый делится впечатлениями За день. То и дело раздаются взрывы хохота, а посмеяться действительно есть над чем.

С бивуака мы снялись в 6 часов и к 12 часкам дня благополучно добрались до восточного берега, где и остановились на обед под огромной скалой, отвесно падающей в море. В нескольких километрах от нас высились могучие каменные столбы мыса Пиллар. На берегу на мягком снегу виднелось много песцовых следов.

Вдоль берега тянется узкая, не более 100 метров, полоска льда. Среди мелких льдин и сала выделяются отдельные крупные льдины. Море играет ими, как мячами. Огромная волна подхватывает ледяные глыбы и, словно на руках, несет их к берегу, но, потеряв силу, бросает свою ношу. Ледяные громады исчезают в пучине, а через несколько мгновений снова появляются на поверхности и отходят от берега. Следующая волна опять их подхватывает, и все повторяется сначала.

Мы долго не можем оторваться от созерцания величественного зрелища. А море рождает все новые и новые волны. Словно хочет перемолоть лед, преграждающий ему путь к берегу.

Здесь я в первый раз увидел розовую чайку [16].

Пообедав и дав передохнуть собакам, мы двинулись на юг. Шли часа два, но вместо того, чтобы найти сколько-нибудь удобный перевал, забрались в настоящий лабиринт. Со всех сторон нас обступали крутые обнаженные горы, покрытые льдом. Только в падях лежал глубокий мягкий снег.

Наконец после долгих неудачных поисков мы нашли широкую падь, идущую в нужном нам направлении. Часа полтора мы поднимались по ней вверх. Чем выше, тем подъем круче.

Вдруг собаки остановились. Я крикнул своему передовику: «Х'окм», но Черт не двинулся с места. Я поднял кнут, Черт повернулся ко мне, сел и начал повизгивать. Обычно он не нуждался в понукании, и теперь его поведение меня озадачило. Я пошел посмотреть дорогу и в душе поблагодарил Черта: в 20 метрах дорога круто обрывалась к морю; высота обрыва — метров 100. Снизу слабо доносился шум волн. Над обрывом надуло небольшой предательский козырек снега.