Калашников С.А. Внизу наш дом. - Калашников С.А.

- Вот, - Иван Павлович выложил передо мной на стол несколько фотографий, - румыны наводят переправу через Прут. Зенитное прикрытие тут очень серьёзное — бомбардировщики работают по этой цели крайне неудачно.

Потом он показал мне точку на карте.

- Маловато будет, - крякнул я досадливо. - Вы мне скажите, когда наши собираются это бомбить, чтобы я как раз перед их прилётом подавил батареи. А то ведь германец — солдат расторопный. Через полчаса подтянет новую артиллерию — и плакали любые усилия. Вы уж расстарайтесь, Иван Павлович, не пожалейте трудов, побеспокойте начальство заботами нашими скорбными.

Конечно, наглости моей, поистине нет предела. Но вот чую — не раскусило пока командование всей глубины созданной нами интриги, поэтому вынуждено действовать дипломатично. Непонятное всегда пугает. И мои “вбросы” про Туму и про решаемую задачу, которую кто-то поставил — всё это не прибавляет уверенности штабным.

Но особенно удивительна для них небывалая боевая эффективность нашего крошечного формирования. И нахальство, с которым я себя веду, намекает на возможность причастности к исполнению нами воли мудрых и прозорливых людей из самых высоких сфер.

Почему я так “извиваюсь”? Так оцените: нам только что предложили выполнить совершенно самоубийственное задание — атаковать то, что спроектировано для нашего уничтожения. Нет, я не стану увиливать — понимаю, что это реально необходимо, но если данные действия не часть тщательно спланированной операции по массированному авиационному налёту на понтонные парки, то риск окажется напрасным. Собственно, на “проколах” такого рода и основана значительная часть неудач начального периода войны.

А теперь представьте, будто я — военнослужащий. Ну… и что истребитель у меня “без фокусов”. И, что не заготовлены заранее рояли в кустах. Шансов вернуться с задания по штурмовке прикрытия строящейся переправы — примерно половина. Три таких вылета, и некому больше распугивать гансовские мессеры. Впрочем, даже при успешном выходе из зоны действия зениток, горючки на обратный путь до дому не хватит — дальность полёта наших “птичек” уже поддаётся вычислению на основе очевидных данных. Но информации о нас собрано пока мало, да и, думаю, никто её в одном месте не накопил и не систематизировал.

В данном случае вместо анализа и сопоставления имеет место простое выражение пожелания начальства. Да, я нервничаю.

***

Ну что сказать про эту операцию? Начальство “рожало” двое суток, пока я получил от него чёткое распоряжение. Десятку Ар-2 сопровождали МИГи из полка Иванова. График их движения тоже нам сообщили. Требовать большего в подобных условиях с моей стороны было бы просто неприлично.

Мы вылетели с хорошим запасом времени, снизились и подошли к цели на максимальной скорости над самой водой — вдоль русла реки. Разумеется, немцы свои зенитки успели привести в боевую готовность — нам приготовили встречу. Я и Саня кружили на пределе дальности эффективного огня, меняя и высоту, и направление, и скорость, заставляя орудийные расчёты работать с полным напряжением. Изредка Шурочка с Мусей подбирались к зоне переправы, выскакивая на малой высоте и предельной скорости и выдавая по нескольку выстрелов издалека. Отворачивали, отбегали, снова наскакивали.

“Мальчики” тоже постреливали, проявляя завидное упорство, хотя точных попаданий с такой дистанции добиться невозможно. А потом, издержав небогатый свой боезапас, мы убрались на свою сторону, где на пустынной дороге ждали нас повозки с бочками бензина и сменными барабанами осколочных выстрелов.

Пока дядя Сидор с хлопцами заливали в баки “палыво”, мы успели набросать кроки с пометками обнаруженных огневых точек. И пошли на второй заход — на сей раз совершенно иным образом построили мы свою тактику.

Трое продолжали старый “танец”, а четвёртый…

Иду на бреющем и прямо над батареей зенитных автоматов делаю “свечку”. Один из отвлекающих демонстрирует заход сюда же с пологого пикирования. А я в верхней точке опрокидываюсь через спину и направляю нос вертикально вниз. Пикирование начинается с околонулевой скорости при винтах, работающих на торможение. Конечно, машина при этом управляется крайне вяло, поскольку обдув хвоста отсутствует, однако, держится устойчиво - её же за хвост тянет винт. Но на цель наводится, хотя и до отвращения плавно. Четыре двухорудийных залпа осколочными — и какое-то время зенитки целой батареи не обслуживаются. Да, повреждения материальной части невелики, зато среди расчётов практически не осталось не раненных номеров.

На выводе меня плющит перегрузка, но я выползаю почти на брюхе. А на соседнюю батарею заходит Саня точно таким же макаром. Тут ведь важна не столько мощь боеприпасов, сколько точность. Добавлю ещё, что уж совсем прямиком в зенит зенитки, как правило, стрелять не могут. В общем, цели мы обрабатывали вдумчиво, и последовательность заходов согласовывали по радио. Отвлекающие - девчата - тоже подходили близко и укладывали снаряды прицельно - зенитчики были раздёрганы и не успевали ни концентрировать огонь, ни переносить на внезапно возникающие в поле зрения цели.

Почему нам не мешали истребители противника? Дядя Сидор (а у него была рация от радиополукомпаса — не встали эти “аппараты” на наши ястребки) расслышал, что ещё когда мы мчались над рекой, у противника прошло оповещение: “Ахтунг, ахтунг! Саньки ин люфт”. Короче, всему, что летает, предписано оставаться на земле.

Когда подошли Ар-2, им никто не мешал бомбить.

А я тянул на свою сторону - передний двигатель встал, за спиной скрежетал редуктор, законцовка левого крыла исчезла, а самолёт почему-то валился вправо и трясся. Но управления слегка слушался и пока не падал. Работала ли рация? Не знаю. Приёма не было. Внизу мелькала земля - я шел на малой высоте, опасаясь перейти в набор высоты.

Вроде, уже должен быть над нашими, но садиться нельзя - лишенную одной из опор машину перевернёт, а меня расплющит между двигателей - их точно посрывает со своих мест. Прыгать - низко. Но все мои терзания благополучно разрешила действительность - второй мотор тоже остановился. А планировать оставалось недолго - крылья слишком маленькие и далеко не целые. Не обдуваемые винтами рули стали “вялыми”. И тут я увидел крошечный, заросший осокой ставок - водоём, оставшийся не пересохшим потому, что, скорее всего, местные жители устроили на нём запруду.

Вот к его поверхности я и “притёрся”. “Здоровое” крыло сразу потянуло аппарат на себя, отчего вторая плоскость описала дугу и воткнулась в воду, словно нож. Фюзеляж подбросило так, что хвост отломился, привязные ремни больно впились в плечи - сила инерции продолжала тащить машину вперёд, отчего она кувыркнулась на спину, но не прямо, а наискосок. И закачалась на потревоженной её падением мути и грязи.

Впрочем, перспективы длительного плавания мне не грозили - тенденции к погружению проявились ярко и однозначно. Крышка бокового лаза поддалась пинку, но пока я выпутывался из лямок парашюта, успел наглотаться воды, заполнившей кабину. Самое обидное, что, когда я выбрался - ноги уверенно нащупали дно - глубина тут совсем небольшая.

***

- Мазила! - взвилась Шурочка, увидев неудачно положенную “пятисотку”. Двойка тебе. Комэск, штурману с четырнадцатой десяток гневных слов за небрежность.

- Не ругайся, радость ты наша, - загудел в эфире густой бас командира бомбардировщиков. - Сейчас причешем фрицев — всё им в щепки разнесём, - пикировщики шли по кругу, словно отрабатывали учебную задачу. Они при очередных заходах меняли высоту и угол пикирования - подбирали условия для поражения узкой цели.

МИГи непосредственного прикрытия уже сцепились с подтягивающимися мессерами, но к Ар-2 не подпустили ни одного. Молчащие зенитные батареи штурманули реактивными снарядами “Чайки” — думаю, матчасти они нанесли непоправимый урон. А наши заторопились до дому — у дяди Сидора палыва и огнеприпасу было ровно на одну заправку нашей четвёрке. Про то, что случилось со мной, никто не знал - рация у меня не работала, а куда я девался - разве за всеми уследишь?

***

Выловили меня парни в форме пограничников. Поскольку из документов имел я только звёзды на крыльях, а одежда моя ни на какую военную форму не была похожа ни в малейшей степени - думаю, ждал меня долгий путь и казённый дом.

Тем не менее, держался я уверенно:

- Товарищ лейтенант. Доложите вверх по команде, где и когда выловили Шурика. В штабе фронта во всём разберутся. А пока распорядитесь, чтобы обломки вытащили, открутили от них всё, что откручивается и поместили в мешки. Мешки - опечатать, бойцов проинструктировать, чтобы не болтали.

- Пожалуй, и я бы не стал брать с собой документы, когда бы на вражескую территорию пошёл, - согласно пробубнил в усы старшина сверхсрочного вида, разложивший на столе бумаги - видимо собирался писать протокол допроса.