Самый младший лейтенант. Корректировщик истории - Юрий Валин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 4
10 марта.
627-й день войны
Западнее Дергачей дивизия СС «Рейх», прорвав оборону и отбросив 6-й гвардейский кавалерийский корпус, выходит к северо-западной окраине города. Части танковой дивизии «Лейбштандарт» сосредотачиваются севернее города. Перерезано шоссе на Белгород. Попытка удара в тыл немцам 107-й, 183-й и 340-й стрелковых дивизий не приносит успеха. Дивизии танкового корпуса СС начинают штурм города одновременно с севера и северо-запада.
11.30.
Переулок Котовского
Женька сидел на низкой неудобной скамейке и драил затворную коробку. «МP-40» казался оружием удобным, ухватистым, но начальница предупредила, что лично «ствол» проверит и, если хоть песчинку найдет, – «уши открутит». Вообще-то следовало руки чем-то занять, ибо было товарищу Землякову порядком не по себе. Страшно одному остаться.
Честно говоря, сидел Женька отнюдь не в одиночестве. В домишке трое связистов да ворчливая старуха-хозяйка. Прибыли сюда еще затемно. Случайно зацепили забор, когда разгружались, – хозяйка до сих пор ядом плевалась. С машины сгрузили три трофейные рации, в том числе бандуру тяжеленного «Фридриха»[18]. Варварин бегло осмотрел подшефное хозяйство и укатил в штаб бригады. Катрин выдала подчиненному ценные указания и уехала на «Полицайской антилопе» в компании трех бойцов-разведчиков. Указания были элементарные: не высовываться, ждать, быть готовым к выполнению прямых, то есть переводческих обязанностей. Ну и насчет оружия и внешнего вида – «почиститься, рожу умыть».
Тоскливо сиделось. В соседней комнате возились связисты. Старшим там был мальчишка лейтенант, года на два помладше Женьки. Воняло канифолью, что-то паяли, приглушенно ругались. Во дворе установили антенну, замаскированную за дряхлой голубятней. Еще утром замученные телефонисты протянули связь, теперь телефонный аппарат стоял под рукой у маленького лейтенанта. Женька в радиоделе ничего не понимал – работают люди, что-то ремонтируют, лампы меняют – при всем желании ничем им не поможешь. Вот если бы с компьютером ковырялись…
Женька бережно вставил в автомат магазин, вздохнул и вежливо поскребся в дверь на кухню, где сидела ядовитая хозяйка:
– Тетенька, а можно воды нагреть? Умыться да побриться бы…
– Що тебе там, сопляк, брить? И пушка квелого на мордасах нету, – проворчала добрая женщина.
– Положено нам бриться, – печально признался Женька. – Хочешь не хочешь, а скоблись. Дисциплина. Давайте я дров и воды принесу. А заборчик мы вам подопрем, когда уезжать будем. Мы же не нарочно, честное слово. Вас как звать по имени-отчеству? Неудобно как-то, не познакомились…
Хозяйку звали Наталья Семеновна. Воду она носить не доверила, сама приволокла откуда-то ведро. Женька почтительно выслушал лекцию о том, как тяжко нынче топить печь, наколол лучинок. Вода грелась, хозяйка рассказывала, как голодно жили в первую зиму при немцах. Женька ужасался. Вполне искренне – Катька была права, стоило послушать, и вовсе не ерундой чужие заботы кажутся.
Женька осторожно скребся видавшим виды станком перед мутным зеркалом, резался нещадно. В гестапо это лезвие выдумали, не иначе. Пострадавший накануне нос начало щипать. Хозяйка смотрела, головой качала.
– Да не та бритва, – оправдался Женька. – Своей я ого как…
– Воно и видно. Сбрызнись, герой, а то рожа распухнэ, – хозяйка выкопала откуда-то из глубин рассохшегося комода замысловатый флакон с одеколоном. – От зятя память осталась.
Женька осторожно похлопал себя по горящим щекам – запах был приятный. Надо же – «Северный», производства какого-то таинственного ТЭЖЭ[19]. Умели делать.
– Спасибо, тетя Ната. Мыло вам оставлю. Вот только ребята побреются…
– Осчастливил, генерал, – тетка беззубо ухмыльнулась. – Вы б немца пошвыдшэ добили.
– Стараемся. Но он же, гад, упирается…
Женька заглянул к связистам:
– Товарищи, у кого минута найдется – там воды нагрели. Умыться, побриться…
– А чай, случаем, не случится? – живо откликнулся связист постарше.
– Хозяйка малость подобрела, можем организовать…
Женька достал из запасов группы банку тушенки. Хлеб у связистов имелся свой, нашелся и комок облепленных махоркой карамелек. Хозяйка заварила липовый цвет. Лейтенант-связист и за столом торопливо зачищал провода, не глядя, прихлебывал из мятой кружки:
– Не успеем, поздно начали, – он кивнул в сторону окна.
За окном глухо громыхало – немецкая авиация непрерывно бомбила северный пригород.
– Успеем, главное, чтобы толк вышел, – боец поспешно запихал в рот горбушку, намазанную тушенкой.
Они пошли работать, а Женьке стало совсем невмоготу.
Тарахтение мотоцикла услыхали издалека, из комнаты высунулся связист с винтовкой.
– Я гляну, – поспешно заверил Женька, схватил автомат и бросился к двери.
Стоя у щелястой калитки, взвел затвор. Мотоцикл медленно ехал по улочке, бойцы на нем настороженно вертели головами. Притормозили:
– Эй, из 179-й есть кто?
– А чего нужно? – Женька, держа автомат наготове, стволом приоткрыл калитку. Бойцы были явно свои – в драных телогрейках и с «ППШ», в коляске сидел бледный рыжеволосый парень, очевидно, раненый. Но Земляков, наученный горьким опытом, выскакивать не торопился.
– Из Особого отдела будете? – старшина, пытался разглядеть собеседника. – Кто у вас там старший? Варварин или Лемешев?
– Ну, допустим, Варварин, – отозвался Женька с некоторым облегчением.
– Переводчика позови, пусть товар примет, – старшина с неожиданной злостью пихнул раненого в загривок. – Пока не сдох ганс, мать его…
Женька показал удостоверение, расписался на каком-то клочке бумаги. Немца, в широкой свободной куртке-парке, вышвырнули из люльки прямо на дорогу. Фриц пытался сесть, упираясь связанными руками. Левая нога пленного была разута и перетянута пропитавшейся кровью тряпкой.
– Едва взяли, суку, – злобно пояснил старшина. – Он же и одноногий ползает быстрей, чем мы бегаем. А пока ихнюю бронемашину жгли, мы четверых потеряли. Вы когда закончите, в тыл гада не вздумайте отправлять. Наглый, фашистюга…
– Разберемся, – мрачно пообещал Женька.
Мотоциклисты укатили. Женька сунул в карман шинели документы немца и вежливо сказал по-немецки:
– Вставайте, господин штурмман[20]. В доме вам будет удобнее.
Пленный покосился из-под рыжеватой челки и пробормотал:
– Я ранен. Вы обязаны отправить меня в госпиталь для военнопленных.
Женька прошелся вокруг сидящего фрица. Да, положеньице. Не тащить же его на себе. Или тащить? Раз прислали, значит, нужен. Но и унижаться нельзя. Потом этого типа допрашивать придется. Что Катерина в таком случае сделала бы? Пристрелила сразу? Нет, у нее в голове прежде всего целесообразность.
– Видите ли, господин штурмман, с такими легкими ранениями у нас не принято отправлять в госпиталь, – мягко сказал Женька. – В крайнем случае в медицинский батальон. Зальют йодом конечность, и все проблемы.
Немец ниже нагнул голову:
– Стреляйте, господин комиссар, и покончим с этим.
– Вы совершенно неправильно меня поняли, – по-прежнему мягко пояснил Земляков. – Мы не звери. В горячке боя бывает всякое, но сейчас… У вас есть неплохой шанс дожить до конца войны. Пуля вот сюда вас устроит? – автоматный ствол уткнулся в колено здоровой ноги немца.
– Башкирский палач! – Немец завозился, пытаясь подняться на ноги. – Фюрер уничтожит даже ваш вонючий дух!
– Несомненно, да вы не расстраивайтесь так. – Женька за шиворот помог пленнику подняться, подтолкнул стволом автомата. – Вперед, господин штурмман. Вам нужно беречь силы.
Немец заковылял к калитке. Женьке невыносимо захотелось отвернуться и пойти в другую сторону. Пусть эсэсовца кто-нибудь другой допрашивает. Или пусть сразу расстреляют. Сразу видно, что этот баварец ничего не скажет. Враг он. Стопроцентный.
Устроить пленного пришлось в чуланчике рядом с кухней. Хозяйка посмотрела с отвращением, но ничего не сказала. В комнатушке было прохладно, пленный сел на ящик, попытался удобнее вытянуть раненую ногу. Губы презрительно поджаты, на младшего большевистского лейтенанта даже не смотрел. Женька тоже старался на гостя не смотреть, сидел на шаткой табуретке, положив автомат на колени. Черт, глупая какая-то ситуация. О чем этого типа спрашивать? О номере части, имени командира батальона? А смысл? И так видно, что этот рыжий из «Тотенкопфа». Скорее всего, из разведывательного подразделения. Зарвались малость, вот и…
– Я требую, чтобы мне обработали рану, – неожиданно громогласно заявил эсэсовец.
– У вас отличная повязка, – заверил Женька. – И вообще вы на зависть здоровый человек. На натуральных баварских колбасках вскормлены? Вы из самого Мюнхена? Или из Вюрцбурга?