Янтарь чужих воспоминаний - Марина Суржевская

Потолочные балки в доме были низкими, темными, и Кристине казалось, что по ним кто-то ходит ночью и смотрит сверху. И Мари рассказала ей про ангела, который спускается с небес, когда Крис спит, и охраняет девочку, раскинув жемчужные крылья. И страх прошел.

Он появился снова спустя несколько лет, когда Мари умерла.

— Почему ты не кричала, сестричка? — вполголоса спросила Кристина, проводя пальцами по экрану слайда.

За шторами были открытые окна, но соседи не слышали криков. Накопители пусты. Ни один не зафиксировал убийцу. И в воспоминаниях Мари лишь пустая комната с желтой лампой-цветком. И все. Словно больше там ничего не происходило.

Кристина снова сжала виски.

У них с сестрой была разница в восемь лет, и когда взрослая Мари уже присматривалась к женихам, ее младшая сестра была излишне полным, прыщавым подростком в очках и с дурацкими косичками. Мария жила отдельно от родителей, в маленьком домике всего с одной комнатой и тесной кухней, и Крис любила приходить к ней. И помнила сияющие глаза сестры накануне.

— Я влюбилась, Кристи, кажется, я влюбилась! — Мария порхала по комнате, ее синие глаза лучились солнечной лазурью, а волосы плыли черной волной. — Ты даже не представляешь, какой он!

— Какой? — Кристина грызла яблоко и с легкой ревностью смотрела на сестру. В свои тринадцать она все еще была далека от интереса к противоположному полу, предпочитая проводить время за книгами.

— Удивительный. Красивый. Необычный… Он эмпат, Крис!

Девочка фыркнула и кинула яблочным огрызком в мусорную корзинку. Не попала, и пришлось вылезать из потертого бархатного кресла, чтобы это исправить.

— Да врет, наверняка, — хмыкнула прагматичная Крис. — Назвался дознавателем, чтобы запудрить тебе мозги и произвести впечатление. Ты его что, в Хранилище видела? В собственном кабинете?

Мари покачала головой, не переставая улыбаться, и Кристина щелкнула сестру по носу.

— Он недавно стал дознавателем… Ему всего двадцать один…

— Он слишком молод для серьезных отношений! — авторитетно заявила Крис.

— Это не важно! — Рассмеялась Мария. — Все — не важно…

Она закружилась по комнате, раскинув руки. Потом достала что-то матовое из кармана, посмотрела и сжала в ладони.

— Это что? — Кристина вытянула шею, чтобы рассмотреть. — Кольцо? Это кольцо, Мари? Он уже сделал тебе предложение?

— Нет, просто забыл. Снял вчера, когда… — сестра покраснела, а Крис снова фыркнула.

— Только не рассказывай мне про эти гадкие поцелуйчики, — она протянула ладонь. — Дай посмотреть.

Перстень был тяжелым и каким-то некрасивым, с синим тусклым камнем, утопленным в сером металле.

— По-моему, дешевка, — разочарованно изрекла Крис. А Мари забрала кольцо и надела на свой тонкий пальчик. Глаза ее снова приняли мечтательное выражение.

— Только папе не говори, — опомнилась она и погрозила сестре. — А то ты его знаешь, сразу потребует привести кавалера на ужин и вопросы начнет задавать.

— Ну да, после папиного допроса еще ни один твой ухажер обратно не вернулся, — расхохоталась Крис. В отличие от отчаянно смущающейся сестры, она такие представления очень любила: наблюдать за краснеющими, бледнеющими и заикающимися женихами старшей сестры, когда папа цитирует наизусть писание и перечисляет самые страшные грехи, суля кары в загробной жизни, было одно удовольствие.

Сестры переглянулись и прыснули от смеха.

— Что, боишься, твой эмпат не пройдет проверку писанием?

— Он пройдет, — глаза Мари стали задумчивыми. — И даже очарует отца. Я уверена в этом. Но делать этого не стоит… Я надеюсь, что у нас все серьезно, но…

— Но?

— Это сложно, маленькая. Знаешь, между взрослыми людьми иногда все сложно… Сама поймешь, когда вырастешь. Он не такой, как все… Другой.

— Ой, да не нужны мне эти отношения! — Крис помахала ладошками, пытаясь остудиться. Заткнула за пояс подол широкой темной юбки и провела ладонью по вспотевшему лбу. — Жара какая. Дышать нечем! Когда это уже закончится? Осень ведь! Отвратительно!

— Ты ворчишь, как старуха, — снова рассмеялась Мария. Похоже, ее хорошее настроение ничто не могло испортить, так же как и стереть с лица глупую хмельную улыбку.

— Никогда не буду влюбляться, — резюмировала Крис, скептически осмотрев сестру. — Кажется, это сильно отупляет!

— Откуда в моей маленькой сестренке столько цинизма? — смех Мари похож на мелодию свирели. — Конечно, ты полюбишь в свое время. И это лучшее, что может быть в жизни!

— Вот еще! Я лучше займусь чем-нибудь полезным. Например, выведу новый янтарь! С расширенными свойствами! — скривилась Крис и поправила очки. Мария мягко улыбнулась. Она прекрасно знала, насколько ее сестра стесняется собственной внешности.

— Малыш, не переживай. Еще несколько лет, и ты станешь настоящей красавицей. Поверь мне.

— Да конечно, — буркнула Крис и потянулась за вторым яблоком. Красавицей в их семье была Мария, а ее младшая сестра считалась… подающей надежды. Учителя отмечали незаурядные способности девочки.

— Так и будет. И когда-нибудь у тебя появится любимый, ради которого ты будешь готова на все…

…Кристина вынырнула из того осеннего дня десять лет назад, встала, дошла до кухни и поставила на плиту турку. Ей нужен кофе. Очень много кофе. Тот день был последним, когда Мари видели живой. На следующий день ее не стало. И никто не знал, кем был тот таинственный любимый, что приходил к ее сестре. Ни примет, ни описания. Соседи ничего не видели и не слышали. Никто ничего не видел и не слышал.

Кофе получился, как она любит — крепким и чуть острым от перца. Такой напиток отлично бодрил и прочищал голову, избавляя от ненужных сантиментов. Крис сжала зубы, откидывая эмоции и раскладывая имеющиеся данные. Слишком мало следов…

Горечь разлилась на языке, и Крис прикрыла глаза. Ничего. Она всегда была упрямой. С самого детства. И найдет того, кто разрушил жизнь ее семьи.

Она посмотрела в зеркало на высокую темноволосую красавицу.

— Я найду его, Мари, — пообещала она тихо. — Я тебе обещаю. Теперь я могу это сделать.

Девушка в отражении смотрела задумчиво, чуть наклонив голову.

Лето

Кай

Боги мудры и последовательны — так считают глупцы, которые верят в богов. Храмы всем девяти одинаково пафосны и наполнены людским ожиданием чуда, слепой верой и страхом перед возмездием за мелкие людские пакости.

Я в богов не верю, слишком много видел чудовищ, чтобы верить в высший замысел и справедливость. Или бояться возмездия. И на гранитный парапет я пришел лишь потому, что мне нравился этот выступ, зависший над темной рекой, скользкий от влаги, долетающей снизу, и дождя, капающего сверху. Отсюда был виден тротуар с людьми, осколок Башни с хронометром, и каменные стены зданий, слепившиеся боками, словно старики, подпирающие друг друга в бесплодной попытке устоять под напором разрушительного времени. Их битва уже проиграна, но они упрямы, и мне нравится смотреть на их молчаливое сопротивление и считать трещины на облезшей штукатурке. Еще с парапета видны темно-зеленые химеры и горгульи, сидящие на крышах, зорко следящие за копошащимися внизу людьми. И львы, сияющие кончиками крыльев. Если подойти ближе, то на телах каменных зверей можно увидеть неприличные надписи, но ближе я не подхожу. Я делаю вид, что надписей не существует, а львы — что они мне верят. Это позволяет им сохранить остатки поруганной гордости, а мне — гордиться львами.