Былого ищу следы… - Евграф Васильевич Кончин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словом, есть повод для размышлений. Поэтому вряд ли стоит отбрасывать литографию Бореля как совсем ошибочную.
Что ж приключилось с самим рисунком Доу? Вероятнее всего, он затерялся среди бесчисленных работ и бумаг плодовитого художника. Или же был куплен кем-то при распродаже имущества его мастерской в 1831 г. Странно, что его ближайший родственник Томас Райт не присутствовал при этом - он в это время находился в России…
Эскизы знаменитого живописца, его альбомы и записные книжки разошлись по всей Европе. Какова была радость библиофила и замечательного собирателя русских гравюр Павла Яковлевича Дашкова, когда он, будучи в Лондоне в 1878 г., случайно купил записную книжку Доу, в которой были наброски лиц русских знаменитостей. Он привез уникум в Россию, гордился им, как, впрочем, и каждым ценным заграничным приобретением, которое он возвращал на родину.
Где же теперь находится записная книжка Доу? Нет, не потому я ею заинтересовался, что надеялся встретить в ней профиль поэта - просто хотел увидеть, подержать в руках рабочую записную книжку художника. Ведь в такой же, вероятно, находился и набросок лица Пушкина! Узнаю, что редкие исторические и литературные документы, в том числе личный архив Дашкова, хранятся в Пушкинском Доме в Ленинграде. Богатейшее же графическое собрание его - единственное в своем роде! - в 1924 г. было передано братом Павла Яковлевича Д. Я. Дашковым в Государственный Исторический музей с условием сохранить его в первозданном целостном состоянии. Тогда в Исторический музей поступило около 40 тысяч гравюр, литографий, рисунков, акварелей, других графических листов.
Почему-то позже это условие было нарушено, и часть дашковской коллекции, в частности работы, относящиеся к Пушкину и его окружению, разошлась по другим музеям.
Просматриваю описание оставшейся в Историческом музее коллекции Дашкова. Не нахожу там записной книжки Доу. Быть может, ее передали в какое-нибудь иное хранилище? Выясняю, что ее местонахождение неизвестно. Она пропала в период от 1910 г., когда умер Павел Яковлевич Дашков, по 1924 г. Почему исчезла именно записная книжка Доу, тогда как остались более ценные графические листы?…
Какие-то записные книжки Доу продавались, по отрывочным слухам, на европейских аукционах, а затем оседали в частных коллекциях. Не исключено, что в одну из них попал и портрет Пушкина. Но может ли знать какой-нибудь богатый американский или швейцарский собиратель художественной старины, что этот невесть чей «арапский профиль» является бесценным изображением русского гения?!
Любопытные изыскания по поводу исчезнувшего рисунка Доу провела в 1930-х годах ленинградский искусствовед Александра Ефимовна Кроль. Она считает, что стихотворение Пушкина не только адресовано живописцу, но и было передано ему как подпись к рисунку - Доу знал русский язык. Очевидно, автограф поэта он увез с собой в Англию. Но где же сам рисунок? Не нашла ли Кроль его следов?
Звоню в ленинградский Эрмитаж, где она работала. Мне говорят, что Александра Ефимовна умерла несколько лет назад. Посоветовали обратиться к ее сыну, который всегда интересовался трудами матери.
- Да, мама говорила мне о розыске пушкинского портрета, рисованного Доу, - ответил Юрий Львович Кроль. - Однако нового, пожалуй, она ничего не обнаружила. Хотя, вспоминаю я, как-то заметила она, что свой поиск «довела до склада…» Что она имела в виду? Наверное, тот склад, куда после распродажи имущества мастерской Доу попал и альбом с его рисунком Пушкина. Большего, к сожалению, сказать не могу…
Был ли Пушкин единственным, кто видел, как Доу рисовал его? Надо полагать, что очевидцем работы являлся и тот, кого поэт сопровождал. Кто был этим пушкинским приятелем? Кроль изучила номера «Санкт-Петербургских ведомостей», в которых в то время обязательно публиковались сообщения о всех отъезжающих за границу. Остановилась па М. А. Полторацком и жене пушкинского приятеля Михаила Юрьевича Виельгорского - Луизе Карловне. Подсказала, что, возможно, в их архивах могут встретиться хотя бы косвенные упоминания о рисунке Доу…
И такое упоминание отыскалось! Но совсем в другом архиве. А главное - оно совершенно по-иному представило поездку на пароходе. Татьяна Григорьевна Цявлов-ская изучила дневник Анны Алексеевны Олениной, которой Пушкин был сильно увлечен в 1828 - 1829 гг. и которой посвятил несколько очаровательных стихотворений. И нашла сведения о том, что 9 мая 1828 г. Пушкин никого не провожал за границу, а совершал увеселительную прогулку по морю вместе с… Олениной (или Олениными) и художником Доу. «Об этом, - как пишет Цявловская, - говорит помета, сделанная па следующем месте тетради Пушкина, под вторым стихотворением («Увы! Язык любви болтливый…» - Е. К.), обращенным к Олениной: «9 мая 1828. Море. Ол. (енина). Доу».
Становится понятным, почему Пушкин советует художнику рисовать «Олениной черты».
Вначале был «автопортрет»…
Общепризнанный пушкинский «автопортрет»! Рисованный им, как утверждали в солидных книгах, во время пребывания в Крыму в 1820 г. Александр Сергеевич изобразил себя под развесистым деревом, подле фонтана. Правда, рисунок исполнен в несколько непривычной манере. Ну и что ж! Какие могут быть сомнения? Ведь портрет хранился у старшего сына поэта Александра Александровича Пушкина. В 1886 г. он преподносит семейную реликвию в дар московскому Румянцевскому музею, куда еще раньше передал рабочие тетради отца и письма его к жене. «Автопортрет» прилагается к седьмому изданию сочинений поэта. Более того - экспонируется на Пушкинской юбилейной выставке в 1899 г. в Румянцевском музее.
Вдруг в 1929 г. легенда о пушкинском «автопортрете» рухнула. Ниспроверг, казалось бы, хрестоматийное произведение не кто иной, как мною упоминавшийся Михаил Дмитриевич Беляев. Он всегда скептически относился к странному, на его взгляд, в изобразительном творчестве Пушкина рисунку. Но свое к нему недоверие ничем не мог обосновать. Наконец, после долгих хлопот получил разрешение хранителя рукописного отдела Библиотеки имени В. И. Ленина Григория Петровича Георгиевского осмотреть рисунок.
Не без волнения он снял рамку, в которой «автопортрет» поступил в музей от А. А. Пушкина, - она, эта рамка, плотно закрывала его заднюю сторону. И увидел на скрытом доселе обороте листа набросок какой-то женщины,
