Сеть для миродержцев - Генри Олди

Он удалился быстрым шагом, позвякивая браслетами, а я глядел ему вслед. Темнокожего урода, отшельника Вьясу по прозвищу Черный Островитянин, я уже четырежды встречал в Вайкунтхе. На земле не довелось - легенды слышал, байки всякие, а лично не сталкивался, тут же встретились. Только говорить-знакомиться не стали.

Опекун Мира держал Вьясу при себе, и они все время спорили.

- Этот тоже? - спросил я однажды у Вишну и, увидя недоуменный взгляд, пояснил: - Как я? В костер - и сюда?

- Нет, - ответил Опекун, думая о чем-то своем. - Этот так… попроще.

- На хрустальной колеснице?

- Ну… пусть будет на колеснице.

- Значит, ему можно, а мне нельзя?!

- Тебе нельзя. А ему можно. Он - моя аватара, назойливый ты Жаворонок! Понял? Да и ему можно на день-два… а там - домой.

В дальнейшем, встречая Черного Островитянина здесь, в Вайкунтхе, я с большим интересом разглядывал живую аватару Вишну, но поговорить так и не удалось.

Опекун и его аватара были заняты.

Чем?

Эту… как ее?.. "Песнь Господа" сочиняли? Чтобы спеть на сон грядущий моему Дроне? "Люби меня больше всех!" - тоже мне, перл поэтического вдохновения!

Возвращаясь обратно, я тщетно пытался унять слабое головокружение. Цветные пятна плыли перед глазами огненные блики сливались в оскаленную пасть твари-гиганта, и из провала глотки мурлыкала тысяча тигриц: "Люби… люби меня!.. меня… больше всех!"

…Не спится.

Не спалось.

Может быть, я зря все это затеял?

Вчера мы играли с Опекуном в "Смерть Раджи". Вообще-то играл я поначалу с Шарадваном, а Опекун пришел и напросился.

Дети рядом бузили, любой наставник воинского искусства пришел бы в восторг от их проказ, но я уже привык. Расставил фигуры на доске, а Шарадван уступил Вишну место.

На двадцатом ходу, сбивая моего всадника, Опекун Мира вдруг привстал, мурлыкнул обрывок незнакомой мне песни и высоко поднял сбитую фигуру.

– Жеребец пал! - возгласил Вишну, глядя при этом на детей.

И повторил, резко и отрывисто:

– Жеребец пал!

Маленький Дрона зашелся в истерике, и няньки еле-еле привели малыша в чувство.

Шарадвановы двойняшки остались равнодушны. Кажется, это вызвало изрядное раздражение у Вишну. Смешав фигуры в кучу, он удалился, оставив нас в недоумении.

Назавтра в Вайкунтху явился Черный Островитянин - урод с янтарным взором и характером дикого осла. Вишну встретил его на окраине, и они долго ругались, часто повторяя два странных слова. "Песнь Господа".

Я разглядывал их издалека, и щека у меня при этом подергивалась, суля неприятности…

- …знакомьтесь, - сказал Опекун.

Мы переглянулись.

Существо рядом с Вишну походило на человека. На какого-то определенного человека. Я вгляделся - и почти сразу же в глазах зарябило, словно на лицо прыгнула стая солнечных зайчиков. Черты существа, предложенного для знакомства, расплылись пятном, смазались…

Рядом моргал Шарадван.

Глядя на Вишну, возле которого никого не было.

- Стесняется, - добродушно объяснил Опекун. - Хозяин его наказал, вот он теперь всех и стесняется. И вообще…

- Хозяин?

- Да. Мара, Князь-Морок, Господин Иллюзий. Этот красавец из его свиты, провинился уж не знаю чем, вот друг Мара и осерчал. А я его выпросил. Для наших общих нужд. Эй, Мародер, вылезай! Ну, будет ломаться, говорю!

Из перил ближайшей террасы высунулась рука. Пальцы ощупали воздух, уцепились, потянули… Существо по имени Мародер, похожее на все сразу, приблизилось и вновь замерло по правую руку от Опекуна.

- Ишь, Мародер! - Вишну откровенно любовался своим новым приобретением. - Горазд, горазд… Что скажете, мудрецы: приспособим к делу?

- Апсар пугать? - наугад предположил Шарадван. - Сядет на скамейку, а ей снизу…

- Зачем апсар? Их пугай, не пугай… хоть снизу, хоть сверху. Мальчишка-то твой (Вишну обращался конкретно ко мне, будто мой медведь-приятель успел уйти) растет? Сколько ему у меня в Вайкунтхе прятаться? Лет пять-шесть, от силы восемь… а там на Землю надо. Учиться, осваиваться, просто жить… Понял?

- А при чем тут Мародер?

- При всем. Отправлю приглядывать за Дроной. Пусть ходит по пятам и смотрит. Ему смотреть легко, он все видит, это его увидеть трудно! Раз в год явится Мародерчик в мое имение и доложит: что было интересного, что стряслось, чем обидели, где похвалили! Ну как?!

- Не забудет? - с ехидцей поинтересовался Шарадван.

Спасибо, дружище: промолчи ты, я непременно ляпнул бы что-нибудь обидное. Я понимал Опекуна - такая затея, как наша, требует постоянного и тщательного присмотра, оценки… Но сердце стучало зло и сухо: идея с Мародером-соглядатаем мне претила.

- Он? Он ничего не забывает. Глядите!

Вишну прищелкнул пальцами, и Мародер рысцой подбежал к ближайшей фиговой пальме-пиппалу, каких в Вайкунтхе было великое множество.

Еще бы, святое дерево вишнуитов!

Сев под пальму, Мародер на миг прижался спиной к стволу. Мне показалось, что они стали единым целым - дерево и существо из свиты Князя-Морока. Но уверенности не было. Откуда уверенность, если дело касается слуг Господина Иллюзий?

Прошла минута.

Другая.

Шарадван сопел разочарованно, уставясь в небо.

Наконец с пальмы сорвался один-единственный лист и упал вниз.

Мародер поднял его и направился обратно к Oneкуну. Вишну потрепал свою живую игрушку по плечу ободряя и одобряя, после чего повернулся к нам. Долго смотрел, словно выбирал между мной и Шарадваном, потом протянул лист мне.

- Читай. Вслух…

Лист у меня в руках был желтоватым и гладким. Неестественно гладким. И по всей его поверхности струились письмена - прожилками, выступившими наружу.

Я вгляделся.

- Вслух давай!

Я молча смотрел на пальмовый лист, пока не передал его Шарадвану.

"…знакомьтесь, - сказал Опекун. Шарадван с толстым Жаворонком переглянулись. Существо рядом с Вишну было похоже на человека. На какого-то определенного человека. Жаворонок вгляделся - и почти сразу же в глазах зарябило, словно на лицо прыгнула стая солнечных зайчиков. Черты существа, предложенного для знакомства, расплылись пятном, смазались… Рядом моргал Шарадван.

Глядя на Вишну, возле которого никого не было. - Стесняется, - добродушно объяснил Опекун.- Хозяин его…"

Вот что было там написано.

- Мародер, ты это… - начал было я и осекся. Опекун стоял перед нами один. Совсем один.

- Какой Мародер? - лукаво осведомился Вишну. - Ты что, птица-Жаворонок, рехнулся: откуда в раю Мародеры?

ГЛАВА III

ЗАКОН И ПОЛЬЗА

- Не было не-сущего и не было сущего тогда! Не было ни воздушного прост… проср… пространства! - ни неба над ним… Точно! Неба тоже не было!

Белолицый мальчик лет семи-восьми раздраженно зыркнул на молодого брахмана в дерюжной хламиде. Оправил на себе ланкийскую накидку-батик кшатрия, крашенную двойными спиралями по плотной кошенили, наморщил лоб и упрямо продолжил:

- Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой? Что за вода была - глубокая бездна?

Он снова в упор посмотрел на наставника, словно ожидая от Гуру немедленного и толкового ответа на все загадки Мироздания. Лучше в двух словах, а еще лучше - разъяснить на пальцах, что именно двигалось туда-сюда и каким образом. Не дождался, тряхнул смолью кудрей, схваченных тонким обручем белого металла…

Заговорил снова.

- Не было ни смерти, ни бессмертия тогда! Не было ни признака дня или ночи…

Короче, ничего тогда не было, Наставник! - дерзко сверкнул глазами мальчишка. - И учить, значит, нечего… только зря время трачу!

- He было, - слегка наклонил голову учитель, глашаясь. - И все же было. Постарайся вспомнить как об этом говорит "Риг-Веда". Соберись с мыслями - я подожду.

Юный кшатрий понуро уставился в землю, и по выражению мальчишеской физиономии было совершенно ясно: думает он сейчас о чем угодно, кроме премудростей Веды Гимнов. Мимоходом покосившись на стайку однолеток - те сгрудились в отдалении, перемигиваясь и шепчась вполголоса, - незадачливый ученик вдруг оживился. На подходе к злополучному месту духовных изысканий обнаружились гости. Пожилой брюханчик, точь-в-точь оживший шарик-каламбхук с паучьими ручками-ножками, и с ним мальчик, ровесник обладателя почетной накидки, - низкорослый, худенький и до смешного серьезный. Бросив один-единственный взгляд по сторонам, он встал за спиной толстяка (отца? Гуру? просто сопровождающего?) и застыл в позе почтительного ожидания.

Идол идолом - лишь ветерок-бродяга лениво треплет края одежды, состоящей из двух кусков грубого полотна, да еще спокойно блестят черные глаза на скуластом, не по возрасту сосредоточенном лице.